- Я бы хотела вместо чучела тетради свои спалить, да не время еще. Вот окончу учебу, и перед поездкой в Архангельск все сожгу к чертовой матери. Откуда ты папиросы берешь? Приносит кто-то или иначе появляются?

Девушка достала из тумбочки кружку и сказала:

- Да будем праздновать, обязательно. Это я что-то растерялась, задумалась. Бывает со мной такое в последнее время.

Девушка взяла в руки кружку:

- Да, за здоровье Анютки и за ее прекрасную мысль отселить меня. И как она так удачно придумала? Сказать честно, я была уверена, что за тот монолог мне попадет, а вон как все обернулось. Вместо проблем личную комнату получила.

София задумалась, потом взяла в руки бутылку и плеснула еще понемногу в кружки.

- Ну а теперь второй тост. За чудесное освобождение и за амнистию, - сказала девушка, выпила содержимое кружки и добавила, - Эми, как хорошо, что амнистия пришла. Я же была в полной уверенности в том, что на ближайшие пятнадцать лет в Шлиссельбург поеду, уже настраиваться начала. А тут раз, как обухом по голове, амнистия.

Девушка взяла в руку сигарету, закурила.

- У меня же летом дебют чахотки был… Так плохо было, я почти все время, что была у матери Алексея в деревне, проболела. Лежала с температурой, с бредом, встать не могла, помирала уже. Чудом все обратно ушло. Геннадий, доктор наш, сказал, что это заключение в Петропавловке на меня так повлияло. У меня же мама болела чахоткой, видать, в детстве от нее заразилась, а после крепости все так вылезло.

Докурив, София продолжила:

- Однако, не померла, надежда еще есть. Ну что, третий тост теперь? За тех, кто не дожил до амнистии. За Марию Михайловну, Алешеньку и остальных.

Услышав то, как отзывается о событиях 10 декабря Эми, как хвалит ее, София удивилась.

- Эмилиана Николаевна, а не хватит ли нам праздновать? - сказала она. Потом подумала и добавила, - Да нет, не хватит, когда еще будет такая возможность, тихо и спокойно посидеть в Смольном, поговорить.

- Да, Эми, может вышли бы мы, а может, и нет, - сказала девушка, - Я со своей наследственностью могла бы и не дожить, здоровье не то.

После четвертого и пятого тоста, София ответила на реплику Эмилианы:

- Ну как сказать, наливочка вроде и слабенькая, а все равно пьянит. Да где же бы ты коньяк взяла, мы же в институте благородных девиц находимся, по сути, в тюрьме, хорошо, что наливка нашлась.

Разлив остатки наливки по кружкам, София сказала:

- Да, Эми, за наше женское счастье. Чтобы еще встретились на нашем пути достойные люди, чтобы можно было замуж выйти и деток родить.

Поставив на пол пустую бутылку, девушка сказала:

- В принципе, спирт есть в лазарете, это я точно знаю. В дальнем шкафчике, на второй полке. Своими глазами видела. Ну или на кухне можно что-нибудь поискать, там чего только нет. Тебя как, взяло или ни в одном глазу? У меня, конечно, слегка перед глазами поплыло, но не сказать, чтобы сильно. Можно и по институту прогуляться.

— А почему ты должна поехать в Архангельск? - услышала София.

- Ну как же, разве ж ты забыла, что мадемуазель Собольникова, которая на самом деле уже незнамо сколько времени не мадемуазель, а распутная женщина, не только политическая, но и уголовница. За эпизод с Аленушкой в Петропавловке я поеду, жандармы не так давно обрадовали. Вот же как получается, амнистия пришла, а они, зная все это, из уголовной статьи хотят как можно больше выжать, чтобы жизнь медом не казалась. Так что поедет Соня в ссылку на Белое море, к волнам и чайкам, на неопределенный период времени.

Девушка вздохнула:

- Меня ведь психиатр перед судом не осматривал, заключения своего не давал, а я явно не в себе была. Суд так быстро провели, я глазом моргнуть не успела. Не возили меня туда, а пока я свои шесть суток в карцере сидела, уже и приговор состряпали. Полгода заключения. Это уже потом в Москве выяснилось, что к тем самыми шести месяцам потом еще и высылка подальше от приличных людей полагается, не все так просто. Обжаловать бы все это, по хорошему, да поздно уже, наверное, ничего не докажешь. Я ведь сейчас, к счастью, в полном рассудке, скажут, и тогда такой же была. Сразу надо было все делать. А Аленушке, видать, высокопоставленные родственники помогли все быстро сделать. Хорошо еще судья адекватный попался, полгода всего дал, а не пять лет, как имел полное право. Так что Смольный - не последний этап моих мучений перед тем, как я полностью свободной стану.

Услышав ответ Эмилианы, София добавила:

- За тобой трибунал приглядывает, а за мной - жандармы. Тоже хорошего мало. Так бы уже сбежала на недельку к детям, а так приходят каждую неделю и мало того, что меня контролируют, у Анютки спрашивают, как я себя веду. А она, естественно, расписывает все в красках и в деталях. Так что если сбегу куда-нибудь надолго, потом проблемы не разгребу. А отчислять меня не отчислят, как ты сказала, по высочайшему повелению мы тут, да и мадам начальница не так давно говорила, что не отчислит меня да и все. Как ни старайся.

Девушка села на кровать.

- Ну да, повеселиться можно. Смотри, ты только на жандарма в юбке не наскочи, а то закончится наш праздник, едва начавшись.

Эмилиана вернулась быстро. Увидев колбасу и рюмки, София сказала:

- Да, а сейчас у нас все будет как в лучших домах на лучших приемах.

Тосты продолжались долго. Подумав, София сказала:

- Знаешь, Эми, а я шифр хочу. Мне, разумеется, он не нужен, пользы от него не вижу, однако, пусть хоть что-то мне будет от Смольного, в котором я три года мучилась, не только аттестат.

К двум часам ночи колбаса была съедена, наливка выпита, сигареты скурены.

- Ой, Эми, я с пола, наверное, не встану, а ты как? - спросила подругу София, однако, в ответ услышала пение. Девушка присоединилась к подруге. Потом негромко затянула, “смело, друзья, не теряйте” и остальные песни.

Докурив последнюю папироску, София разлила остатки наливки по рюмкам и сказала:

- Да, выпьем за нас, благородных девиц, будущее России. Чем больше будет таких благородных девиц, тем быстрее наступит наше светлое будущее. Эми, как же я надеюсь на то, что когда наши дочери пойдут учиться, элитными школами будут считаться другие заведения. Хотя это я погорячилась, так быстро все не произойдет. Ну пусть хотя бы наши внучки будут учиться по другой системе, без изучения этого дурацкого этикета, языков, и прочего, - София затушила окурок и попыталась помочь подруге встать, однако, не смогла это сделать.

- Да ладно, Эми, зачем тебе по ночам ходить, еще на Пуф нарвешься, - сказала она, - У меня ночуй, хоть комната маленькая, но нам двоим места хватит.

Тут же, прямо на полу, обе девушки заснули.

Уже давно пробило шесть утра. В соседнем дортуаре выпускницы встали и начали одеваться, а в “Московском филиале Петропавловки” выпускницы спали крепким сном. Чуть вдали аккуратной горкой лежали окурки, рядом стояли пустые бутылки, на тумбочке отдыхали рюмки, которые надо было вернуть на кухню. Совсем скоро должна была открыться дверь и войти кто-то, кто разбудил бы девиц.

Наступило утро 19 ноября. София все спала, рядом так же спала Эми.

Девушка даже не заметила, как открылась входная дверь в ее комнатку и вошла мадам Пуф. Раздалась немецкая возмущенная речь.

“А вот и белочка пришла”, - подумала София, - “Откуда здесь может Анютка появиться? Она считает ниже своего достоинства в этой комнате появляться. И вправду, говорят же, что при белой горячке появляется все то, к чему ты привык в обыденной жизни и что пугает или раздражает больше всего”.

Девушка с трудом открыла глаза и сразу же их закрыла, не получалось, веки сразу падали обратно. Чуть-чуть приподняв веки, София решила растолкать Эмилиану, которая до сих пор спала.

- Эми, наверное, уже утро скоро, - сказала девушка, - Поднимайся, иди в свой дортуар, а то немецкая ведьма тебя потеряет. Кстати, по-моему, ко мне белочка пришла, голос Анюткин мерещится…