«Майбах» долго петлял по горной дороге, взбираясь с каждым витком выше и выше. Тяжелые покрышки с грубым протектором проминали гравий, выбрасывая его под задние крылья.

Я очень внимательно следил за дорогой, пытаясь запомнить, куда меня везут, и проглядел резкий, почти под прямым углом, поворот в пролом каменной гряды. Дорога, прорубленная в скале, сузилась, двум автомашинам не разъехаться. Сверху ее прикрыли густые кроны каштанов. Въезд в туннель, увитый плющом, короткий туннель – и у меня на секунду создалось впечатление, что машина движется к обрыву в пропасть. Крутой, опять же почти под прямым углом, поворот – с одной стороны дороги высокая каменная стена, скала, с другой – обрыв в пропасть, огражденный крупными валунами. Впереди – ажурный стальной мост через ущелье, и мы остановились у глухих железных ворот. Ворота медленно раздвинулись. По мере того как разъезжались их створки, ажурный мост поднимался и уходил в скалу. Дорогу назад рассекло глубокое ущелье.

«Майбах» медленно въехал в ворота, они тут же автоматически задвинулись. Ни души! Ни прислуги, ни стражи – горный замок охранялся автоматикой.

Машина остановилась возле подъезда. Можно было подумать, что судьба занесла меня в «Кащеево царство», где нет живых людей, а двери распахиваются по волшебству. Я сделал шаг вперед, двери поползли в разные стороны, и я попал в просторный холл со сводчатым потолком. Ноги утонули в ворсистом ковре. Стальные створки медленно сошлись за спиной, и тут же под потолком вспыхнула люстра.

Шагов я не услышал, как-то сразу увидел перед собой невысокого, сухонького старика. Его серые бесцветные глаза смотрели из-под густых бровей. Я узнал его – фотографии Рамфоринха часто публиковались в немецких журналах и газетах. Раздался скрипучий тенорок:

– Кто вы и откуда?

– Меня доставили… – начал я.

– Я знаю, как вас доставили! – перебил он меня, и я ощутил по тону, что передо мной властный человек, подчиняющий своей воле.

– Документы вы мне прислали на имя Франца Клюге…

– О Франце Клюге – забыть! Он исчез и нигде не появится… Я вам приготовил другие документы… Что вы мне скажете о моем сыне?

– Он жив… Лечится от ожогов… Самолет сгорел…

– Ожоги опасны? Я могу ему помочь?

– Опасность миновала…

– У вас есть что-нибудь от него?

– Это было бы неосторожно! Я с ним там не встречался… Перелет был совершен ночью, никто не видел меня в лицо…

– Вы в этом уверены?

– Уверен!

Барон указал мне рукой выход из холла в коридор под каменными сводами. Мы прошли коридор, опять автоматически раздвинулась дверь в стене, в глаза ударил яркий солнечный свет.

От пола до потолка – сплошное стекло. Вся стена – стекло. За стеклом синее небо, перистые облака в вышине, внизу горные луга, еще ниже лес, а на дне долины серебристая лента реки.

В глубине огромный резной письменный стол, поставленный на мощные деревянные медвежьи лапы. Книжные шкафы того же стиля. На глухой стене во всю ее четырехметровую высоту – гобелен. По гобелену искусной рукой вышиты геральдические знаки, кабаньи головы, детали рыцарских доспехов. В центре поля, обнесенного геральдикой, парящий ящер, чудовище из кошмарных сновидений.

Я невольно остановился перед гобеленом. Барон взял меня под руку.

– Мой далекий предок! Обитатель здешних гор… Не каждый может гордиться геральдикой в сто миллионов лет… Останки этого вида найдены в моих владениях! Вы только приглядитесь, как он приспособлен для борьбы за жизнь! За господство над всеми земными тварями… Его царство длилось сто миллионов лет! Мы и тысячной доли не протянули…

Мы прошли к столу, барон указал мне на кресло, сам ушел за стол.

Некоторое время мы сидели молча, разглядывая довольно бесцеремонно друг друга. Наконец последовал вопрос:

– У вас есть необходимость сообщить о своем прибытии?

– Да!

– Каким образом вы собирались это сделать?

– Для этого мне надобно выехать в Берлин…

– Это долго и ненадежно. Я хочу, чтобы там, где мой сын, знали, что я сдержал слово! Рация вас устроит?..

– Нужна мощная рация. У меня ее нет.

– Я вам предоставлю свою рацию, если текст будет зашифрован.

Вот и началось! Время передачи не ограничивалось Центром, волна определена, но это лишь на первое сообщение. Текст – это шифр. Неужели барон добирался до шифра? Безнадежная попытка. Шифровался не прямой текст, а заранее обусловленный. Я записал цифрами нужный мне текст, сообщил, что благополучно прибыл к барону, встречен им, что разработанный маршрут нигде не нарушен. Барон взял листок, пробежал его глазами, снял телефонную трубку с одного из аппаратов на столе и продиктовал кому-то цифры, волну и время передачи. Мне оставалось надеяться, что приказ его будет выполнен беспрекословно.

Он дал мне листок с моей «легендой», с моей биографией и объяснениями моего появления в его резиденции: приехал по его вызову из Бразилии работник одной из его фирм, немец, уроженец тех мест… Соответствующие документы были снабжены всеми необходимыми подписями и печатями. Я получил даже проездные билеты.

…Через несколько дней снова приехал хозяин замка, и мы опять встретились с ним в кабинете.

– Я стер все ваши следы! – заявил он.

Позже он назвал мне сумму, которую обозначил на чеке, переданном Гиммлеру, чтобы никто не искал Франца Клюге.

– Я прошу вас осознать, – подчеркнул он. – Я стер все следы, все остальное зависит от вашего благоразумия…

Меня встретили, доставили в горный замок, скорее даже в убежище от вероятных в далеком будущем воздушных налетов. Рамфоринх любезен, сдержан, краток.

– Когда я увижу своего сына? – спросил он меня.

Ответ на этот вопрос давно был продуман и готов.

– Ваш сын в полной безопасности… Его безопасность гарантируется моей безопасностью…

– Где он?

– Вас интересует территория?

– Нет! У кого!

– У моих надежных друзей!

– Логично! – одобрил барон. – Вы не желаете открывать, кто вас послал?

Я всячески откладывал прямой ответ.

– Я в растерянности! – ответил я ему. – Разве наш человек ничего не разъяснил?

Но с Рамфоринхом такие уловки были бесполезны.

– Я заявил известному вам офицеру, что мне безразлично, кто вы, чьи интересы представляете… Но мне надо знать все детали, чтобы отвести от вас опасность! Вы мне безразличны, я забочусь о сыне!

После паузы короткий вопрос:

– Москва?

Таиться дальше не имело смысла.

– Москва!

– Я был в этом уверен! Что же интересует Москву в Германии?

– Москву интересует, – ответил я, – собирается ли Германия напасть на Советский Союз? И если собирается, то когда?

Рамфоринх улыбался одними губами, глаза оставались холодны и непроницаемы.

– У меня к вам просьба. Когда вы получите ответ на этот вопрос, окажите любезность – поделитесь со мной. Я много знаю, но вот сейчас, сегодня, я не знаю ответа на этот вопрос…

– Всему миру известны заявления Гитлера…

Рамфоринх перебил меня:

– Политический лозунг для консолидации сил, и только! Гитлер – вождь, ему нужны краткие и заманчивые лозунги!

– Если Германия готовит поход на Советский Союз…

– Стоп! Не говорите Советский Союз! У вас отличное произношение, никто не догадается, что вы русский… Этими двумя словами вы посеете сомнения… Немец не скажет Советский Союз, он скажет – Россия…

– Если Германия готовит поход на Россию, в Москве хотели бы знать, какими силами…

– Специалисты могут рассчитать, не выезжая из Москвы, сколько Германия может выставить танков и самолетов. Численность населения Германии известна, отсюда и ее мобилизационные возможности…

– Москву не может не интересовать и срок вторжения…

Рамфоринх опять перебил меня:

– Двадцатый век – век массовых армий… Массовые армии невозможно отмобилизовать и передвинуть, чтобы об этом не стало тут же известно. Дорожная сеть в Германии совершеннее, чем в России… Даже если вы будете знать о начале общей мобилизации в первый же день, мы все равно вас опережаем в готовности к сражениям по крайней мере на месяц… Дипломатический корпус узнает о начале мобилизации в первые часы… Все тут же становится известным всему миру…