" ... Сунув водительское удостоверение в папку, инспектор Миллер огляделся. На тумбочке возле кровати лежали наручные часы, дешевая пластиковая штамповка, и стоял голубой пластмассовый стакан с остатками светлой жидкости на дне. Инспектор поднес к лицу стакан, понюхал его, повертел перед глазами.

- Гм, пахнет вином. Петер, стакан и жидкость - на экспертизу.

Он подошел к платяному шкафу и раскрыл его. В шкафу на плечиках висел беличий жакет. Апрель в этом году выдался капризный, и многие жительницы Баварии в холодные дни носили теплые пуховые куртки или меховые жакеты. Инспектор осмотрел жакет, но ничего в нем не обнаружил - оба кармана были пусты. С полки шкафа свешивался тонкий вязаный платок из белой шерсти. Инспектор взял его в руки, понюхал, свернул и аккуратно уложил в бумажный пакет.

В сумочке покойной, лежавшей на диване рядом с ее синим джинсовым платьем и колготками, не было никаких документов: лишь немного косметики, расческа с крупными зубьями, кошелек со ста пятьюдесятью марками и мелочью, скомканный, в пятнах от губной помады и туши для ресниц, хлопчатобумажный носовой платок с кружевами. Инспектор немного удивился платочку: к вещам покойной больше подошел бы обыкновенный целлофановый пакетик с одноразовыми бумажными..."..

- М-м-м... вкушное ябоко... хощешь? - не переставая пережевывать и, не отрывая взгляд от текста, проговорила я и протянула надкушенный фрукт Адаму.

Недовольные карие глаза оторвались от чтения судебной экспертизы и посмотрели на меня:

- Я сколько раз просил тебя мне не мешать?

- Не понимаю, - дернула плечом и отвернулась, откладывая книгу. - Сам десять минут назад уговаривал остаться, посидеть рядом. А теперь...

- Я говорил - сидеть молча, - брат указал большим пальцем на дверь, что находилась сзади него, это означало лишь одно - свобода!

Еле сдержав улыбку, бросила яблоко на стол и отвернулась. Нужно же надуться, притвориться обиженной.

- То просишь остаться, - протянула тихим голосом. - То злишься... говоришь, что мы не видим друг друга... - замолчала, упуская глаза.

- Лаура, прости, - он протянул ко мне руку и положил ладонь сверху моей. - Много работы, я не могу достаточно времени проводить с тобой, чувствую себя виноватым...

- И напрасно, - потихоньку стала вытягивать книгу из-под руки, чтобы брат случайно не увидел, что именно я читала.

- Мне необходимо твое присутствие, мы же родные люди, - Адам говорил это с такой грустью, что мне стало жалко его. Он так старается, а я всегда все  порчу. - Мне очень жаль, что приходится забирать работу домой, но по-другому сейчас никак. Прошу, посиди тихо еще какое-то время.

Кивнула.

- Это ненадолго.

- Хорошо, еще главу и я пойду, - улыбнулась и прикусила губу.

Адам прищурился и схватил книгу, что я еще не успела спрятать под стол.

- Отдай, - потянулась за детективом, но реакция у брата была лучше.

- Интересное изучение философии, - он поднял "учебник" над головой, пролистывая обернутую брошюру. - Что ты там собиралась почитать? Канта? Прям и имя совпадает. - Он снял обложку и прочитал автора детектива. - Юлия Кант? Да?

Я пыталась отнять "учебник", прыгая и бегая около брата, но он ловко поднимал руки, чтобы низкорослая сестра не смогла дотянуться.

- Отдай!

- Ты сказала, что у тебя завтра экзамен? - прищурился Адам, все так же, не отдавая книгу.

- Я все выучила, - отступила, закатывая глаза. Ну вот, что он цепляется? Почему я должна его слушать?

- Давай... рассказывай философию Канта... - Адам указал рукой на стул.

Я потопала ножкой и уселась.

- Свою эстетику Кант излагает в труде «Критика способности суждения». Философ полагает, что посредине между разумом и рассудком, посредине между познанием и волей находится сила суждения, высшая способность чувства. Она как бы сливает чистый разум с практическим, подводит частные явления под общие принципы и, наоборот, из общих принципов выводит частные случаи. Первая функция её совпадает с рассудком, при помощи второй предметы не столько познаются, сколько обсуждаются с точки зрения их целесообразности...

Процитировала я и перевела недовольный взгляд на брата:

- Еще?

- Достаточно, - он протянул мне книгу и проговорил: - Спокойной ночи.

- И тебе того же, - буркнула я и, забрав "учебник", направилась спать. Ну, как спать - читать.

Мэри перебежала дорогу. Осторожно выбирая места без луж, что так щедро раскинулись в этом переулке после сильного осеннего дождя. Как назло светил один фонарь в конце дороги и приходилось присматриваться к блеклой поверхности, чтобы случайно не вступить в воду. Девушка хотела выглядеть нарядно сегодня и обула легкие туфли, надеясь, что дождь будет несильным, но ожидания не оправдались.

Она опустила взор и вздохнула:

- Хоть бы закрытые обула, а то... - Мэри пошевелила онемевшими пальцами ног. Модные туфли имели прорезы около носков, в которые заходил прохладный воздух.

Девушка перевела взгляд на асфальт. Длинная черная тень проскользнула по мокрому тротуару и скрылась за углом. Мэри резко подняла голову и прищурилась, пытаясь всмотреться в переулок.

- Мяу... - донеслось до ушей девушки, и Мэри улыбнулась.

Брошенные бывшие домашние животные в изобилии водились в этих местах. Как будто весь Нью-Йорк сносил ненужных питомцев сюда.

Убрав руки в карманы, Мэри ускорила шаг. Ей хотелось быстрее пройти плохо освещенный участок дороги, и оказаться дома. Это был самый короткий путь в теплое логово Мэри Джейс. И, несмотря на частое отсутствие фонарей, девушка всегда выбирала эту дорогу.

Мэри перепрыгнула лужу, раскинула руки, чтобы не упасть. На каблуках трудно совершать привычные пируэты. Но сегодня ей нужно было выглядеть особенно, день рождение бывает не так часто, чтобы пропускать его. Девушка вздохнула и остановилась. Настроение было отвратительное, большинство коллег, с которыми Мэри  проработала ни один год - просто забыли о ней. Она по пальцам одной руки могла пересчитать людей, что поздравили ее. Просто словесно, даже цветочка не подарили. Какая-то ошибка произошла, и ее день рождение записан на следующий месяц.

"Да, оправдание можно найти всегда", - подумала Мэри. - Почему же я помню обо всех коллегах, их всего лишь двадцать семь. Не сто двадцать".

Девушка опустила взгляд на мокрый асфальт и грустно вздохнула.

От мокрых, впитавших всю сырость ночи, стен пахло мхом и гнилью. Старый кирпич начал крошиться и в некоторых местах, виднелись черные дыры. Они несквозные, но от плохого освещения раскрошенные пустоты, казались бесконечными.

Мэри не хотела осматривать подробно свою дорогу, в таких местах она чувствовала неуверенность и страх. Легкая дрожь пробежала по вспотевшему телу, заставляла оглядываться и прислушиваться к пустой темноте. В этой части города не было слышно шелеста шин и гудков, здесь редко кто ездил. Причиной этому служили плохие дороги.

- Мяу...

Девушка оглянулась и увидела, перебегающую тротуар, кошку. Белую с черными лапками. Возможно, она вся светлая, но сейчас, из-за дождливой погоды, сменила окрас на грязный.

Сзади кто-то вступил в лужу.

Мэри вздрогнула и повернулась. Широко открыв глаза, она увидела силуэт человека. Присмотрелась:

- Ты?! - девушка покачала головой, не зная радоваться или расстраиваться.

Человек ничего не сказал, он сделал шаг и встал вплотную к девушке. Несколько секунд они стояли молча. Словно изучая новый образ каждого. Капюшон прикрывал часть лица, но Мэри узнала этого человека.

Потом Мэри опустила глаза и увидела в руках, стоящего напротив, скотч.

"Не может быть", - мелькнуло в голове.

- Это шутка? - только произнеся вопрос, Мэри поняла, что задала его вслух. Девушка посмотрела в глаза человеку в плаще, но ответа не требовалось.