Подождите, но между этими событиями случилось нечто забавное. Главный из наших, "майор", с серьёзным видом взял документ, раскрыл, развернул "вниз ногами", ориентируясь по фото, и тщательно это фото сравнил с оригиналом. Потом перевёл взгляд правее, где надписи - и тут вспомнил, что ещё не умеет читать.
Детсад ведь у нас.
Думаете, стушевался? Как бы не так! Потом оказалось, что он случайно, сидя за одним столом со взрослыми, услышал актёрскую байку о том, как один актёр, играя курьера с письмом, хотел подставить другого, игравшего генерала, и вложил в конверт чистый лист бумаги. Вспомнив, как тот выкрутился, "майор" надул щёки и важно протянул удостоверение дружку рядом со словами:
- Прочтите, капитан, мне вслух! - а сам чуть со смеху не лопается.
Тот взял, повертел в руках, и вдруг вспомнил, что у него тоже ведь есть подчинённый - "лейтенант", кому самое дело читать проверяемые документы. Ну, и поручил. Почти с теми же словами, понизив только чин.
И тут я поняла, что, когда дело дойдёт до "рядового", то есть до крайнего, ему некуда будет деваться, разве только гореть со стыда. А мне этот тихий мальчик... ну, нравился, что ли. Он поумнее многих "вояк" будет, а они его к позору толкают.
Я подбежала к Мише, чтобы он не брал документ, и уже дёргая его за руку, поняла, как надо поступить - шпион-то вёл себя спокойно, улыбался даже. И я подтянула мальчика ко взрослому, тот схватил за руку товарища... - в общем, образовался кружок. И Миша, когда "заколдованный" документ сплавили-таки к нему, протянул его "по цепочке" к "шпиону" (уже в кавычки беру!) со словами:
- Прочтите, товарищ, нам вслух! - и благодарно так на меня поглядел.
Дяденька взял свой документ и спокойно, пряча улыбку, прочёл вслух: "Такой-то, помощник режиссёра такой-то киностудии".
Слово "кино" поняли все, ну, "помощник" тоже ясен, а вот "студия" и "режиссёр"... Пришлось "шпиона" допросить, да он и сам понимал, что давать пояснения придётся.
В общем, оказалось, что на студии этой снимается (или начинает только сниматься) фильм, в сюжете которого важную роль играют детские рисунки. Главный герой, то есть актёр - мальчик, не умеющий рисовать. Рисунки взрослых художников не подходят - видно взрослую руку, да и сам герой краснеет, когда должен по сценарию говорить, что это он сам малевал. Поэтому несколько помрежей разошлось по городу искать юные таланты, в том числе вот и ему поручили изучить "наскальную живопись" вблизи школ и детских садов.
Всё выяснилось, и дяденьку-"нешпиона" дружно повели в дом показывать рисунки на бумаге. Я втайне надеялась, что выберут Мишу, но выбор пал на другого мальчика. Миша увлекается акварелью, а нужны, как я поняла, рисунки карандашные или фломастером - графика.
О дальнейшем мы знаем со слов самого Тёмы. Нужно сказать, что незадолго до этого он пришёл в детсад хмурым и неразговорчивым. Оказалось, что отец его выпорол накануне. За что? А малец, рисуя в альбоме и "подчиняясь творческому замыслу" (высокопарное какое выражение!), изобразил тётеньку сперва в сплошном купальнике, потом - в раздельном, подчеркнув формы (в переводе с очень уж детского). Начал рисовать третью - тут-то его и остановили. Неправильно поняли тенденцию. Лепета слушать не стали, а - животом на колено и рёмнём о задницу.
Так вот, Тёма потом нам говорил:
- Тятька, когда меня провожал на киностудию, всё повторял: теперь ты свободная птица, там мамки нет, рисуй, что душа велит. Причём тут мамка? А это она мой творческий замысел неправильно поняла и велела отцу вмешаться, он же не по своей воле порол. Сам бы он подождал, пока дорисую.
Дальнейший рассказ передавался в слухах с разных сторон. Юный художник малевал женщин в самой разной одежде и даже (о ужас!) без. Откуда только знал подробности? Конечно, рисунки потом тщательно отбирали профессионалы, но ведь "за срамоту" не наказывали, бояться было нечего.
Я потом видела этот фильм, нарочно искала глазами Тёмкины художества. Мелькнула "девочка в трусиках" и "тётя в раздельном", но больше ничего такого. Отобрали крепко. Зато мальчуган потом то и дело хвастался мудрым советом своего отца. Как-то его накрыли в туалете, показывающего друзьям совсем уж неприличные рисунки, но мне об этом говорить не хочется.
Перейду лучше ко второй маминой мудрости. Самая запомнившаяся, она проистекла из совсем невинного моего вопроса:
- Мам, почему одни мальчики и девочки тихие и смирные, послушные даже, а другие - шаловливые и даже хулиганистые? Неймётся им отчего-то, причём всю дорогу. Ведь одного возраста, одно и то же едим, одинаково нас воспитывают - а поди ж!
- Ты и вправду хочешь в этом разобраться? - спокойно спросила мама, и я почуяла, что она хочет дать развёрнутый ответ.
Хочу ли? В тот день в детсаду меня задели локтем по носу - до искр из глаз, до крови, до жгучей обиды. Самым обидным было то, что это вышло не нарочно, а случайно, в гуще энергичных детских шалостей. Виновник мигом повинился, даже предложил раскровенить нос и ему, на манер Шемякиного суда, но я не была кровожадной. И потом, пляшущие в глазах мальчугана чертенята ясно говорили: я извиняюсь, но не изменяюсь. Тебя постараюсь впредь щадить, но в подвижной игре всё бывает, сама понимаешь. То есть пострадает нос... или ещё чего... другой девочки.
Своего рода закон сохранения энергии и её последствий.
Я давно хотела понять, почему сверстники такие разные по хулиганистости, а теперь представился удобный случай. И мама согласна потолковать со мной на этот счёт. Конечно, я согласилась.
Ещё и добавила:
- Словно чёртик в них какой-то сидит, спокойно жить не даёт, беситься заставляет.
- Может, ты хочешь чёртика этого увидеть? - невозмутимо спросила мама.
- А как же... он же внутри, невидимка.
- Правда твоя, глазки отдыхают. Значит, единственный способ с ним познакомиться - это открыть его в самой себе.
- Как - в себе?! Я же девочка хорошая, послушная, не сама носы разбиваю, а мне.
- Ну, во-первых, положа руку на сердце - не всегда внешнее послушание идёт без внутреннего неприятия, сопротивления. Порой я по глазам твоим вижу, как не хочется тебе слушаться, подчиняться. Тогда чувствую, что это твой чёртик из зрачков выглядывает и меня напугать хочет. Ты его укрощаешь, скрываешь - и то хорошо.
- Но это же когда ты чего-то велишь... А во-вторых?
- А во-вторых, я постараюсь познакомить тебя с родным братом того чёртика, что подбивает тебя сопротивляться внешним приказам. Тогда ты сможешь составить представление и о первом чёртике. Согласна?
Если думаете, что я легко кивнула просто так, то ошибаетесь - как раз чёртик мой и замедлил этот кивок. Но я мигом вспомнила, что у нас в детсаду есть две близняшки, Оля и Юля, и нянечки вечно их путают - да и воспитательницы тоже, просят родителей одевать сестричек разноцветно. Так те одеждой в туалете меняются, разыгрывают людей! Потеряв терпение при одном из таких розыгрышей, нянечка сказала:
- И чего добиваются, характеры-то у обеих одинаковые. Если б одну ругали слабее из-за скорой слезливости, то понятно, почему другая под неё подделывается. А так - ругаем одинаково, кормим одинаково, хвалим одними и теми же словами, до замужа далеко. Да тьфу на промеж них разницу, буду звать любую Ляля!
Это от общих окончаний имён - О-ля и Ю-ля. Ловко придумала тётечка!
Общее именование быстро переняли озорные мальчишки. Мало того, они придумали новую себе забаву. Если одну из "Ляль" о чём-то невинном спрашивают или просто обращаются, ожидая ответа, а сами перемигиваются, локтями переталкиваются и голоса у них ненатуральные - значит, они точно так же обращались и ко второй из них и поспорили, теми же ли словами ответит эта. Вроде, безобидная шалость, а близняшек наших в слёзы вгоняла запросто. Одна из них, когда я её успокаивала, призналась, что чувствует себя при этом говорящей куклой, затвердившей одни и те же слова - и это несмотря на то, что, как кажется, может ответить озорникам что угодно, что пожелает.
