СТОИТ сказать, что доктор Син очень любил море и никогда от него далеко не уезжал. Даже зимой он имел обыкновение гулять по насыпи с огромной подзорной трубой подмышкой; ладони он держал глубоко в карманах длинного морского камзола, а его старая треуголка приходского священника задорно торчала вперед и съезжала ему на глаза. И хотя этот бесхитростный старичок в уме сочинял свои скучнейшие как овсяный кисель проповеди, он при этом двигался с бешеной скоростью; и его вид тревожил тех, кто не знал его, поскольку в такт своим быстрым шагам он обычно напевал первый куплет старой морской песни-шанти, которую услышал от какого-то прихожанина, морского волка с разбойничьей натурой. И вот, пока он размашисто ходил, все время бдительно наблюдая за большими кораблями, появлявшимися в Ламанше, грубые слова, совершенно не подобающие кротким устам, срывались с его губ:

Выпьем за тех, кто прошел по доске,

Йо-хо, из-за мертвецкой злобной ухмылки.

Выпьем за трупы, что кружат на дне,

И за мертвецкие зубы в бутылке.

Он так гордился этой песней, словно сам ее написал, и рыбаки вечно потешались над ним, когда слышали, как он ее напевает. Он частенько мурлыкал ее по вечерам в зале старого "Корабля", когда приходил туда побеседовать и выкурить трубочку в хорошей компании. Доктор Син, как я уже упоминал, был человеком терпимым и придерживался взглядов, которые, несомненно, отличались от тех, что присущи высшим церковным лицам. Сама отвага священника, который дерзнул пить с простыми людьми в таверне, утверждал он, влияет на приход хорошо, поскольку хороший священник, как и хороший моряк должен знать, когда следует остановиться. Сквайр обычно поддерживал его в этом, и каждый вечер они сидели в таверне, смеялись и болтали с рыбаками. Очень часто они помогали кому-нибудь из людей снарядить лодку - и, конечно, все это влияло на приязнь к ним. Но воскресными вечерами они ужинали в здании суда, оставив поле боя храброму Миппсу, который, как было сказано выше, полностью этим пользовался.

Надо заметить, что у нескладного маленького причетника была горячая поклонница в лице миссис Уоггеттс, хозяйки "Корабля". Ее муж скончался много лет назад, и она все время искала нового. В Миппсе она признала своего истинного властителя и хозяина. Он отличался предприимчивостью, у него водились деньги -он был не только причетником, но и приходским гробовщиком, да еще держал в деревне лавочку, где торговал всем, что только могло прийти на ум. В этой замызганной лавчонке вы могли купить все, что угодно, от бочонка соленых огурчиков до шила для заплетки каната, и заодно со сделкой услышать чудовищную шутку, сорвавшуюся с губ старика, который во время разговора с вами продолжал сколачивать недоделанный гроб.

Однако та пылающая страсть, что бушевала в груди хозяйки "Корабля", увы, не находила отклика у маленького причетника.

- Миссус Уоггеттс, - говорил он, - те, кто занят в похоронном деле, должны поодиночке держаться. Знает Господь, мы свою честную долю горя получаем, когда смерть забирает столь редких людей, что рядом с нами.

- Что ж, - вздыхала миссис Уоггеттс, - я часто жалею, что смерть забрала Уоггеттса, а не меня. Я, право, завидую ему, что он лежит там, такой тихий, и просто гниет в своем гробу.

Но причетник немедленно взвился:

- Погодите, миссус Уоггеттс, вы сказали, что гроб Уоггеттса гниет? Нет уж, только не мой. Я хоронил Уоггеттса, позволю себе вам напомнить, и я не хороню, чтоб люди гнили. Эти гробы меня разоряют, миссус Уоггеттс. Я, мэм, знаете ли, хороню, чтоб обеспечить достойный результат, который задержит сырость и влагу, да отведет глаза жукам, червям, слизням и всяким там личинкам!

- Мистер Миппс, никто не посмеет отрицать, что вы хороший гробовщик, - примирительно заметила хозяйка. - Даже полуслепой одноглазый увидел бы, как вы крепко сколачиваете гробы.

Миппс, однако, не поощрил лесть миссис Уоггеттс и обиженно замкнулся, чтобы избежать ее дальнейшего внимания.

Этот самый разговор случился в один ноябрьский денек, и причетник, хлопнув дверью таверны, чтобы выпустить раздражение, поспешил вдоль насыпи к своей лавке, утешая себя, что удобно устроится в гробу и отведет душу тем, что хорошенько пройдется по нему молотком.

По пути он увидел фигуру доктора Сина, чернеющую на фоне неба. Доктор рассматривал через подзорную трубу большой корабль, который виднелся у мыса Данженесс.

- О, мистер Миппс, - сказал священник и подал трубу причетнику, - ну-ка, скажите мне, что вы думаете об этом?

Миппс направил трубу на корабль и взглянул в нее.

- Вот дьявол! - воскликнул он.

- Простите? - переспросил доктор. - Что вы сказали?

Один из королевских береговыхстражей вышел из своего домика и направлялся к ним.

- Понятия не имею, что это за корабль, - ответил причетник. - А вы как думаете, сэр?

- Что ж, мне кажется, - протянул священник, - м-н-е к-а-ж-е-т-с-я, что он до странности похож на королевский фрегат. Разве вы не видите пушки на его левом борту?

- Точно! - закричал причетник. - Повесьте меня, если вы ошибаетесь! Это чертов королевский корабль, спору нет.

- Мистер Миппс, - поправил его священник, - я опять должен попросить вас повторить вашу реплику.

- Сэр, я сказал, - ответил тот, безропотно отдав подзорную трубу хозяину, - что вы совершенно правы. Это королевский корабль, прекрасный королевский корабль!

- И он идет сюда, - продолжил священник. - Теперь его ясно видно, и... Мой Бог! Они спускают лодку.

- Ого, - отозвался мистер Миппс. - Интересно, зачем бы это?

- Это патруль, - вмешался страж.

Миппс осекся. Он не заметил, как тот подошел.

- Здравствуйте, сэр Френсис Дрейк, - воскликнул он, обернувшись, - а я и не заметил, что вы тут. Что вы думаете об этом корабле?

- Королевский фрегат, - отчеканил страж. - Они высаживают команду на берег.

- Но зачем?

- Я же сказал, патруль. Ищут контрабандистов.

- Контрабандистов! - рассмеялся священник. - Здесь? В Даймчерче?

- Так точно, сэр, такие ходят слухи. Контрабандисты в Даймчерче.

- Господи помилуй! - с недоверием произнес священник.

- Чушь какая-то, - поддержал его причетник.

- А это мы посмотрим, мистер, - парировал страж.

- Чего?

- Я сказал, там будет видно, мистер.

- Ясное дело! - вскинулся причетник. - Давайте-ка еще разок на него взглянем. Ну, - сказал он наконец, с щелчком сложив подзорную трубу и отдав ее владельцу, - королевский это корабль или нет, но мне кажется, что это кучка краснорожих пиратов, и пойду-ка я запру церковь. Люди короля - одно дело, но иметь дело с этими вот - совсем другое, и мне оно не по душе. Так что хорошего вам дня, сэр, - он прикоснулся к своей шляпе, прощаясь со священником, - и вам тоже, Христофор Колумб.

Отпустив эту шуточку, которая ему самому показалось вершиной юмористического искусства, несуразный низенький причетник на огромной скорости припустил назад к таверне.

- Какой странный коротышка, сэр, - заметил страж.

- Очень странный, - подтвердил священник.

Глава III

ЛЮДИ КОРОЛЯ

В ЭТО ЖЕ время маленький причетник, пыхтя и хватая ртом воздух, уже заходил в таверну. Первым, что он услышал, было беззаботное:

- Доброго дня, мистер Миппс, а где доктор?

Говорившего звали Деннис Кобтри, и он был единственным сыном сквайра.

Этот юноша, которому было примерно восемнадцать лет, шел следом за священником по стезе учения с прицелом поступить в университет. Но, как и его отец, Деннис мало думал о книгах, и как только доктор Син поворачивался к нему спиной, юноша обычно ускользал, чтобы поболтать с каким-нибудь просоленным морем моряком или поухаживать за Имоджен, темноволосой девчушкой, которая помогала хозяйке в таверне.