— Ты сошла с ума, Марина. Этот парень что-то сделал с твоей головкой. Во всяком случае, диск в пять с четвертью дюймов не влез бы ни в один карман джинсов. Твоему Али повезло, что его диски трех с половиной дюймов. А тебе повезло, что у меня есть нужный дисковод, чтобы прочесть на моем компьютере.

— Что такое дисковод?

— Это такая штука, которая позволяет компьютеру прочесть диск. Для дисков в пять с четвертью дюймов нужен другой дисковод. Более старого типа. Но не бери в голову, я ведь знаю, что для тебя это все одно.

— Нет, я рада, что у тебя подходящий вод или как там его. Мы можем сегодня же вечером прочесть диск?

— Марина, ты хоть знаешь, который час? У меня завтра утром в восемь тридцать занятия.

— Но разве тебе завтра не нужен магнитофон?

— Все, что мне нужно, это хорошо выспаться. Мы прочтем твой диск завтра. Обещаю.

На следующее утро я отправила чек Совету по еврейским поселениям. Я купила также новую кассету для магнитофона Эми, выбросив кусочки старой ленты в туалет, где их смыло водой. Оказалось, что общежитие гудит от слухов в связи со вчерашними арестами. Число арестованных студентов колебалось от трех до дюжины. Главной причиной чаще всего назывались наркотики. Некоторые утверждали, что агенты по продаже наркотиков в три часа ночи ворвались в Ливингстон Холл с оружием в руках, крича «Ни с места!», и укладывали на пол всех, кто попадался на глаза. Я держала язык за зубами.

Вечером, когда я уже собиралась идти к Эми, чтобы прочесть диск Али, зазвонил мой телефон.

— Марина Лански? — живо спросил незнакомый женский голос.

— Да.

— Это Лиза Мейер. Я репортер из «Нью-Йорк Пост». Я знаю, что вы присутствовали во время ареста Али Шалаби. Не могли бы вы…

— Простите, но я ничем не могу вам помочь, — сказала я и положила трубку. Телефон снова зазвонил. Я посмотрела на него с отвращением, взяла диск и магнитофон и отправилась к Эми. Когда я уже закрыла за собой дверь, телефон все еще продолжал звонить.

— Теперь меня преследует желтая пресса, — сказала я Эми. — Все это как ночной кошмар.

— Не понимаю, как ты во все это вляпалась. Когда-нибудь ты действительно нарвешься на настоящие неприятности.

— Ничего такого со мной раньше не случалось. Но я в общем не против. Еще никогда в жизни мне не было так интересно. — И я выложила диск и магнитофон на стол перед Эми.

Эми включила свой компьютер, вставила в него диск и набрала несколько команд. По экрану покатились цифры. Они исчезли так быстро, что я ничего не успела прочесть.

— Ты можешь их остановить? — спросила я.

— Мы можем их даже напечатать. Это небольшой файл. Всего лишь на несколько страниц. — Эми включила принтер и напечатала «отпечатать пал. ном.». — Видишь, для компьютера это ничего не стоит. — Принтер ожил и начал настукивать. Мы ждали. Когда он замолк, Эми оторвала распечатку. Мы сели, касаясь плечами друг друга, на кровать и уставились в текст. Там были числа, на каждой строчке по одному, примерно вот так:

9722277697

9722277735

9722353151

и так далее. Я их сосчитала. Всего их было ровно семьдесят три. Мы молча смотрели на них.

— И это все? — спросила я наконец. — Больше ничего на этом диске?

— He-а. Только один файл под названием «пал. ном.», что бы это ни означало.

— Ничего не понимаю. Ведь Али явно перепугался, когда обнаружил у себя этот диск.

— Может, он просто ошибся. Эти числа скорее всего не имеют никакого отношения к его преступлению. Это, например, может быть какой-нибудь курсовой проект. Или какое-то упражнение по статистике.

— Но на диске стоит надпись «пал. ном.», — сказала я.

— Стало быть, он забыл, что это такое. Приходится возиться с сотнями файлов, начинаешь путать названия, забывать, что они означают. Это дело обычное.

— Не похоже, что он перепутал, — сказала я. — Он не старался вспомнить, что это такое. Он сказал: «Я думал, что от него избавился». Вот точные его слова. Он действительно не хотел, чтобы ФБР заполучило это.

— Тогда почему бы не отдать это ФБР — пусть сами ломают голову. Зачем тебе прикрывать этого парня? Все-таки я не понимаю, зачем ты взяла диск. Честно говоря, это было довольно глупо с твоей стороны. У тебя могли бы быть неприятности.

— Ты права. Если я сейчас отдам им диск, у меня действительно начнутся неприятности. Я чувствую, что мистер Макэвой невзлюбил меня. Как и я его. Не хочу больше никаких дел с ФБР. Даже если бы я отдала им этот диск без всяких для себя последствий, они бы никогда не сказали мне, что на нем. А я хочу это узнать, для самой себя.

— Но каким образом? Мы даже не знаем с чего начать. И что, интересно, ты ожидаешь там найти?

— Секретный шпионский документ, — неловко засмеялась я. Не знаю, почему я так подумала. У меня не было ни малейшего представления о причине его ареста.

— Ты сказала, что ФБР собиралось изъять у него компьютер, верно?

— Да, — сказала я.

— Тогда похоже, что он не шпион, а хэкер.

— Что такое хэкер? — спросила я. — Звучит не очень-то привлекательно.

— Хэкер — это человек, который незаконно влезает в чужие компьютеры. Вообще-то, этим словом раньше называли тех, кто очень хорошо, просто изумительно работает на компьютерах. Кто по-настоящему увлечен этим и у кого голова варит. Но сейчас у этого слова другое значение. Пусть даже у тебя все варит, чтобы преодолеть компьютерную систему защиты.

— А какое отношение могут иметь к этому цифры? Какие-нибудь секретные коды?

— Номера абонентов? Непохоже. Чтобы подсоединиться к компьютеру, нужно иметь пользователь идентификации и пароль. Чтобы незаконно влезть в компьютеры, нужно иметь их пароли и их идентификацию. Можно сделать из них список. Но тогда это слова, а не числа. Нет, это, должно быть, что-то другое.

— Что другое? Номера банковских счетов? Номера кредитных карточек?

— Кредитных карточек, — сказала Эми. — Помню, я читала что-то о хэкерах, осужденных за махинации с кредитками. Они меняли номера краденых кредитных карточек на электронной пластинке и использовали их для покупок по почтовому заказу.

— Али богат, — сказала я. — Зачем ему связываться с крадеными кредитками?

— Так ли уж он богат? Живет в общежитии, а не в каком-нибудь там особняке на крыше небоскреба, на Пятой авеню.

— Достаточно богат, чтобы, не моргнув, расстаться с десятью тысячами долларов. И если это номера кредиток, то где имена их владельцев? Где сроки годности? Ведь все это нужно для того, чтобы заказывать по почте. У меня другая идея! Это счета швейцарского банка!

— Все семьдесят три? — с сомнением спросила Эми.

— Ну, может, не все принадлежат ему. Допустим, Али шпион. Он держит сеть агентов и платит им по их счетам в швейцарском банке. А то, что он студент, — это только прикрытие. О’кей, о’кей. Я знаю, что это все чушь. Скажи мне, что это чушь.

— Это чушь, — сказала Эми и зевнула. — Ты просто начиталась шпионских романов. Эта история, видимо, попадет в газеты. Вскоре мы узнаем, что там натворил твой Али. Зачем голову ломать?

Она вынула из компьютера диск Али и отдала его мне вместе с распечаткой номеров. Я поблагодарила ее и пошла домой. Разочарование было столь сильным, что я чуть не плакала. Я снова почувствовала, что таинственный араб взял с собой лучшее, что во мне было.

«Фэбээровцы колотят шейха», — вопил на следующий день заголовок в «Нью-Йорк Пост». «В Колумбии арестованы три студента», — гласил заголовок в «Нью-Йорк Таймс». Я купила «Таймс» и прочла заметку в классе перед статистикой. Личности студентов были установлены: это Марк О’Брайен, 18 лет, и Джеффри Мэлоун, 19 лет, оба из Трентона, штат Нью-Джерси, и Али Шалаби, 23-х лет, из Рияда, Саудовская Аравия. Все они обвинялись в нарушении федерального закона о злоупотреблениях и махинациях в денежной сфере федерального законодательства 1986 года. Кроме того, О’Брайен и Мэлоун обвинялись в подделках кредитных карточек и махинациях с почтовыми отправлениями. Заметка не раскрывала деталей, касающихся конкретного предмета обвинений. Только упоминалось, что О’Брайен и Мэлоун отпущены под залог, но по совету своих адвокатов, избегают прессы. В заметке говорилось также, что Али Шалаби отказался от освобождения под поручительство на том основании, что он подданный другого государства, не имеет тесных связей со своей общиной и предпочитает покинуть эту страну. Он будет находиться под стражей, пока идет предварительное следствие.