– Здравствуй, Илия, садись к костру, – мальчишка указал на бревно, лежащее поперёк рельс.
– Здрасьте, – Илька вдруг замер в полуприседе, так и не сев на предложенное место, – эй, как ты меня назвал?
– Илия. Разве это не твоё имя?
– Меня зовут Илья, ты как-то странно произносишь, – Илька всё-таки опустился на бревно, но не сводил с собеседника настороженных глаз, – только откуда ты знаешь моё имя?
– Разве так важно, откуда ты что-то знаешь? Главное, что ты это знаешь и можешь применить. – Мальчишка взглянул Ильке прямо в глаза, – разве не так?
– Не знаю, – растерялся Илька, и отвёл взгляд, – не думал об этом. Эй, – возмутился он через секунду, – ты чего мне зубы заговариваешь? Я-то как раз ничего здесь не знаю, потому и спрашиваю. Откуда ты меня знаешь? Кто ты вообще такой? Где я? Как я сюда попал? Как отсюда выбраться?
– Ох, сколько вопросов сразу, – засмеялся мальчишка, – извини, я не смогу ответить на все прямо сейчас.
Мальчишка поднялся, взял толстую короткую палку (Илька сразу напрягся), осторожно снял с огня котелок и отставил в сторону. Большой ложкой, крепко привязанной к длинной палочке, чтоб не обжечься, помешал в котелке густую красноватую похлёбку. Илька не сводя глаз, следивший за незнакомцем, непроизвольно громко сглотнул. Мальчишка взял миску, наполнил её почти до краёв своим варевом и, сунув туда чистую ложку, подал Ильке. Тот колебался лишь мгновение и схватил миску обеими руками.
– Осторожнее…, – начал, мальчишка.
– Ай! – Илька быстро поставил миску на землю и схватился пальцами за мочку уха.
– Горячо. – Закончил незнакомец, – Обжёгся? – недовольно покачал он головой, – Моя вина. Сейчас всё пройдёт.
Действительно, через несколько мгновений Илька, теперь с осторожностью придерживая миску, мешал варево ложкой, чтобы быстрее остыло. Его таинственный благодетель, положив себе в миску вполовину меньше похлёбки, спокойно опустился на своё место.
– Зови меня Джош или просто Джо, так тебе, наверное, будет проще.
– Можно вопрос? – Илька отчего-то застеснялся, словно перед ним был не ровесник, старик с седой бородой.
– М? Такая тяга к знаниям? Это интересует тебя сейчас сильнее чем еда? Спрашивай. Если я смогу …
– Да, собственно, – Илька смутился ещё больше, – простой вопрос – что это? – он указал на миску.
– Это? – мальчишка ободряющее улыбнулся, – похлёбка из чечевицы.
– Чечевицы? – тупо переспросил Илька.
– Да. Никогда не пробовал? Ешь не бойся. Я же не предлагаю продать за неё первородство.
– Продать первородство? – совсем потерял нить разговора Илька.
– Не обращай внимания, это очень старая история2. Просто ешь.
Илька посмотрел, как Джо отправляет в рот первую ложку, осторожно попробовал, кивнул головой и принялся есть. За целый день в пути, не имея ни воды, ни еды, кроме горстки ягод Илька здорово проголодался, и миска обнажила дно слишком быстро. Челюсти упорно трудились над чечевицей, но глаза цепко вглядывались в компаньона, и в голове Ильки вдруг вставали образы далёких таинственных путешествий, ночёвок в лесу или в поле у костра, деревянная палуба под косо натянутым парусом или старинные библиотеки, заваленные книгами и свитками, или лаборатории, уставленные разноцветными вычурными колбами и странного вида приборами. То ли таинственный Джо так будоражил Илькино воображение, то ли усталость и тревожный день играли с ним злую шутку. Пока Джо подбрасывал в костёр ещё дров, Илька бросил быстрый взгляд в котелок. Там оставалось ещё почти половина.
– Тебе на сегодня хватит, – произнёс Джо, не оборачиваясь, – это оставим на утро.
– У тебя и на затылке глаза есть? – Илька вспыхнул, – может, расскажешь всё же, кто ты такой и чего здесь делаешь.
– Что делаю? Сейчас дрова подкладывал, тебя кормил.
– Спасибо за еду, – смутился Илька, что забыл сразу сказать спасибо, но досада его не прошла, – только я не об этом. Кто ты?
– Человек, – Джо слегка пожал плечами и сел на своё место, – сын отца и матери.
– А! Человек! – Илька сменил тон, – а я-то сразу и не понял.
– Ну, может, ты ждал беса или ангела? – его глаза сверкнули юмором.
– Я…. Откуда ты…. Ну, хорошо, не хочешь рассказывать о себе, может, расскажешь, куда я попал?
– А куда ты хотел попасть, когда лез на башню?
– Никуда, – огрызнулся Илька, – подальше от таких, как ты – злобных, несправедливых, тупых…, – Илька едва сдержался, замолчал и уставился на огонь.
– А ты, значит, добрый и справедливый? – спокойно, чуточку грустно спросил Джо.
– Да уж посправедливей некоторых.
– Именно поэтому ты ругаешь человека, который встретил тебя в лесу, пригласил к своему костру, поделился своей едой.
– Я, – запальчиво начал Илька, но сник, – да, ты прав. Извини, пожалуйста.
– Не стоит извиняться, Илия, я не обижен.
– Зови меня Илька, меня почти все так называют, мне показалось тебе непривычно произносить Илья.
– Илька, – повторил Джо, – хорошо, договорились.
– А почему Джош или Джо, что это за имя? Ты иностранец? По-русски ты говоришь без акцента.
– Меня многие так называют, как тебя Илькой. – Джо, как всегда, обошёл лишние вопросы.
Илька задумался. Этот странный Джо вызывал у него странную пока малообоснованную симпатию и доверие, и в то же время Илька чувствовал себя скованно, словно что-то давило на него, не давая свободно дышать. Джо, то казался ему простым весёлым парнем, то вдруг легендарным, могучим, непобедимым героем. Илька потёр лицо руками, кажется, он начал засыпать сидя и ему грезятся сны. Джо внимательно наблюдал за ним, улыбался и молчал.
– Послушай, Джо, – устало сказал Илька, – у тебя, конечно, есть свои секреты, я не вправе требовать от тебя их раскрытия, но расскажи мне хоть что-нибудь. Ну, хоть то, что можешь рассказать. Я прошу тебя. Я совсем ничего не понимаю.
– Мне позволено сказать тебе совсем немного. Эта дорога – необычное место, в чём ты сможешь вскоре убедиться. Ты сможешь попасть отсюда в самые разные места.
– А домой? – не выдержал Илька.
– Ты хотел бы сейчас вернуться домой? – Джо с абсолютно спокойным лицом чисто и открыто смотрел Ильке прямо в глаза.
– Но, – Илька смутился, отвёл взгляд, подумал, вопрос показался ему с подвохом. Потом тряхнул головой, решился, – да, конечно. Почему же нет?
– И пойдёшь спокойно в школу? Разве не ты совсем недавно считал, что нет никакой возможности теперь оправдаться, что тебе этого никогда не забудут, что ты не сможешь так жить. Зачем же ты тогда прыгал с башни?
– Я не прыгал, я упал, – пролепетал Илька, наблюдая за Джо со страхом, – но, ведь я тебе ничего не рассказывал!
– Может, и упал, – проигнорировав вторую часть Илькиных слов, согласился Джо, – только, лез в башню ты с намерением спрыгнуть. И приложил к этому изрядные усилия, проявил упорство и находчивость. Может, стоило их направить в более полезном направлении.
– Легко тебе говорить, – огрызнулся Илька. Он не никак не ожидал нарваться на нравоучения посреди леса от мальчишки вряд ли старше него. И то, что упрёки этого всезнайки Джо были во многом справедливы, только сильнее раздражало Ильку.
– Да, следовать даже своим собственным словам бывает гораздо труднее, – намёк на грустную улыбку чуть раздвинул уголки губ мальчишки. – Но, только до тех пор, пока ты сам себе не веришь. Пока ты знаешь, что твои слова и твои мысли – обман. Когда человек перестаёт обманывать других, а самое главное, когда он перестаёт лгать самому себе, когда в его сердце живёт абсолютная, непоколебимая уверенность в своей правоте, тогда его действия легко следуют за словами, и тогда он легко может горы свернуть.
Илька поднял глаза и опустил вновь, задумался. Джо говорил без пафоса, тихим ласковым голосом, но с таким внутренним жаром, словно рассказывал большой секрет лучшему другу. Теперь и прежние его слова вдруг показались Ильке не упрёками, а лишь толчками, намёками, поводом оглянуться и обдумать, в чём он, Илька, ошибся. В том, что он всё сделал не так, Илька уже не сомневался. Да если честно признаться, (а, как сказал Джо, важно перестать себе лгать) он всегда сомневался, что поход в башню был удачной идеей. Так почему же он с таким упорством отдирал этот лист от заколоченного окна? Почему же лез туда, преодолевая страх? Почему все эти силы он потратил на такое глупое дело вместо того, чтобы поискать другой выход? «Поискать другой выход. Более…, более…», – Илька так и не смог подобрать слово, какой же выход он хотел бы поискать, и переключился на поиски вариантов: «А, собственно, в голову-то ничего и не приходит. Должен же быть выход».
