Ему нужны были две оставшиеся части ключа.

Аркобалено. Вонгола.

И тогда будущее, правильное, самое возможное из всех, окажется в его руках. Оно уже так близко, его сладкий запах касается лица, пьянит и дурманит голову, заставляя терять рассудок. Но Бьякуран всегда держал себя в руках.

До тех пор пока на его пути не встала она.

Донна Вонгола, леди мафиозного мира, глава первой семьи. Новая Первая. Наследница Примо. Сколько еще титулов у обыкновенной женщины?

Необыкновенной. Невозможной.

Она появилась перед ним в сиянии пламени: умудренная, зрелая, сочная, как плод, с огнем в глазах и льдом на пальцах. Она уничтожала, хитрила, изворачивалась. Она жертвовала собой, закрывала собой людей, всегда на передовой, всегда на пике атаки.

Бьякуран не знал, чего в нем больше: восхищения или ненависти по отношению к этой женщине с ледяными глазами, в которых застыло пламя. Холодное пламя.

Она улыбалась не ему, она смеялась не с ним. Над ним

Игра стала еще интереснее, ему нужно заполучить леди Вонголу, донну Саваду. Он хочет ее, хочет себе, целиком и полностью. Это одержимость, это болезнь, ночная лихорадка.

Тсунаеши. У нее имя будущего, того самого, сладкого и манящего.

В других реальностях Бьякуран не нашел ее. Вернее… лучше бы не искал! Тсунаеши Савада либо сражалась до последней капли крови и побеждала, ценой огромных жертв и неимоверных усилий. Либо… вообще не являлась главой мафиозной семьи.

Бьякуран разбил компьютер об стену, когда увидел другую Тсунаеши в объятиях мужчины, до тошноты обыкновенного, ничем не примечательного. Но с ним та девушка была счастлива. Джессо напомнил себе, что его королева другая. Ледяная, неподвластная никому. Ее еще предстоит завоевать.

И он назначил встречу.

На которой его впервые в жизни перехитрили.

Савада Тсунаеши предпочла умереть. Спустя восемь лет после появления на сцене семьи Джессо. Спустя пять лет после начала их противостояния. Она предпочла умереть, лишь бы не сдаваться.

Бьякуран, сидя на полу, укачивая в руках свою спящую вечным сном королеву, смеялся навзрыд.

Она сбежала от него. Далеко, туда, где ее не достать. И унесла с собой часть ключа от мира.

Но впервые он не думал о ключах. Сердце разрывалось от боли, наполняя внутренности осколками битого стекла.

Он уничтожит тех, кто превратил ее в королеву, тех, кто отнял ее у него.

Савада Тсунаеши застыла вечным сном в специальном коконе, в покоях Джессо. Бьякуран разговаривал с ней, и, казалось, королева отвечает. Неслышно, слегка насмешливо и с толикой презрения - так, как делала это всегда.

Осколки в животе ворочались, разрезали до крови. Он хотел совсем другого от королевы.

Хотел, чтобы у них с леди было больше времени.

Он не любил ее. И никогда не полюбит. Для этого чувства Тсунаеши была слишком холодна, Вонгола сломала ее. И Бьякуран мстил, убивал тех, кто сделал его леди снежной.

Пока однажды, спустя два года, тело Тсунаеши не похитили прямо из его покоев. Проклятый, пронырливый туманник. Джессо не успел отдать приказ об его уничтожении - принесли записи сражения Венков.

Штыри ненависти, пронзавшие сердце, лопнули, растаяли, как и не было их, осколки стали плавиться, складываться в нечто новое, непознаваемое.

Он никогда не любил донну Вонголу.

Потому что ему суждено было влюбиться в Саваду Тсунаеши.

Неуклюжая девчонка-подросток из прошлого, ничего не знающая, не умеющая. Как легко было бы обмануть ее, завлечь.

В невозможное будущее.

Джессо разрушил все, что мог, до чего дотянулся, построил ужасающую картину мира. И не мог привести туда пылающую огнем - еще не ледяную - королеву.

Только не так, не сюда.

Ради нее он перевернет мир снова. Ради нее завоюет его. Но только если будет знать, что она желает этого.

Колба оплавилась, оставив после себя лишь горку черного материала, кольца и пустышки легли в шкатулки.

А Бьякуран Джессо пошел на смерть, от руки своей леди, будущей донны Вонголы.

У него есть возможность не допустить будущее. Потому что мир, в котором она мертва, невозможен.

Наверное, он сошел с ума, но мертвая королева в его голове смеялась, тихо и счастливо.

И он улыбался, глядя в янтарные глаза младшей Тсунаеши. Он смеялся, зная, что сейчас переписывает все реальности, показывает остальным Бьякуранам, как и ради чего надо проигрывать.

И как проиграть так, чтобы впоследствии выиграть.

Не будет жестокого мира. Не будет у Вонголы ледяной королевы. Потому что это будущее невозможно.

Но он сделает все, чтобы у Мельфиоре была своя огненная леди.

========== Осень, Весна и Лето. ==========

Они не походили друг на друга, настолько разными были.

Осень танцевал на ковре из золотисто-багряных, с тонкими, едва уцелевшими прожилками зеленого листьев, под мелкими дождями, в свете солнечного меда бабьего лета. Его сопровождал запах орехов и жарящихся кленовых листьев Киото, что алыми звездочками уплывали по глубокой воде под мостом. И крупные бутоны астр и важных пионов, распускающихся в темной зелени кустов, с яркими, шелковыми лепестками, словно сложенными из отреза нежнейшей ткани. У него был вкус крупных, сочных медовых яблок, рассыпчатый, как сладкий снег, скрытый за упругой, тонкой кожицей. Порвешь - и в рот брызжет ароматный, с ноткой кислоты сок.

Но бабье лето не длится долго, паутинкой уплывает оно вдаль, оставляя после себя обнаженные, мокрые черные ветви, корявые сучья которых впиваются в свинцовые небеса крепкими, причудливо изогнутыми пальцами. И слышится прощальный, тоскливый крик улетающих за горизонт птиц.

За медовым теплом Савады Тсунаеши стыл грустный, жесткий янтарь приближающейся зимы.

В отличие от него, Гарри Поттер являлся Весной. Белоснежной от слабого, робкого, неуверенного солнышка, первые лучи которого обнажают черную-пречерную, жирную, влажную землю, еще подернутую тонкой пленкой мороза. А сквозь тающие сугробы пробивается острыми пиками яркая, изумрудная трава, совсем как колдовские глаза мага. Морозная свежесть воздуха, запах талой воды сменяется на удушающе пряный аромат черемухи, на сладковато-медовый запах сирени, что крупными гроздьями пушатся на упругих ветках, подобно дивному винограду из сказок. А в траве появляются пушистые цыплята-одуванчики. Аромат пьянит, как самое лучшее, самое изысканное вино. Оно легко кружит голову, а потому опасно вдвойне.

Лето приходило с именем Наруто Узумаки. В его волосы впиталось солнце, сделав их цвет невыносимо, нестерпимо ярким, палящий жар поселился в загорелой коже. У лета был запах нагретых пыльных дорог, к которому добавлялась терпкая нота раскаленного металла кунаев. А еще - аромат бушующего на лесных полянах разноцветья трав. У лета был кисло-сладкий вкус земляники, нежная мякоть персиков, мягких и сочных настолько, что по пальцам стекал густой, одуряюще пахнущий сок. У лета были синие-синие глаза, как мерцающая на солнце, манящая к себе в жару гладь лесного озера.

Они не походили друг на друга, настолько разными были.

Наверное, именно поэтому они подружились.

========== Любовь бывает разной ==========

Случаются такие дни, когда с самого утра в душе поселяется предчувствие, что вот сегодня обязательно случится нечто важное, незабываемое.

У директора Дамблдора сегодня как раз был такой день. Предчувствие не покидало его с рассвета. Оно оставалось с ним, когда он завтракал, невесомо касалось висков, когда он разбирался с бумагами, напоминало о себе, когда он спорил с Минервой по поводу учебников и программы на следующий год.

Вечером, когда за окном повисла глубокая бархатная синева, предчувствие оправдалось.

- Здравствуйте, директор Дамблдор!

Маг напротив был молод, симпатичен и очень, очень силен. За круглыми очками сияли невозможно зеленые, колдовские, как сказали бы маглы, глаза. Цвета Авады. Растрепанные волосы спадали на высокий лоб, тонкие губы растягивались в веселой, озорной и немного шальной улыбке.