Подвластные хазарам поляне обязаны были пускать в свои владения чужеземных купцов, приходивших из Хазарии. Но и они имели возможность ездить со своей лесной добычей и прочими товарами в хазарские города. Главными торговыми местами были Булгары, расположенные неподалеку от слияния Итиля[14] с Камой, а также хазарская крепость Саркел между Итилем и Доном, и столица хазар Итиль, где шла оживленная меновая торговля.
По Хвалынскому морю[15] арабские купцы приходили на своих кораблях в Итиль. Отсюда вверх по Итилю плыли они в страну булгар. Здесь в Великом Городе находился большой Торг. Сюда приходили со своими товарами славяне и воинственные русы, а с Варяжского моря[16] на своих хищных и быстрых кораблях-драккарах добирались до Торга северные купцы-урмане[17], которые разбойничали по дороге.
В страну булгар, в Великий Город, поляне шли по Днепру, Десне и Сейму, затем перетаскивали суда в Угру, приток Оки, и Окой попадали в Итиль. Варяги шли из Финского залива в Неву, потом Ладогой и Свирью плыли в Онежское озеро, а оттуда реками Вытегрой и Ковжей попадали в Белоозеро, и Шексной направлялись в Итиль.
Поляне не только торговали с пришлыми иноземцами, но и сами ездили в отдаленные страны. Они возили свои товары к Черному морю, в греческие города, где греки брали с их товаров десятину. Кроме того, купцы полян ходили на лодках по Итилю, спускались до хазарской столицы (владетелю которой тоже приходилось выплачивать десятину), затем плыли в Хвалынское море, проникая на его юго-восточные берега, а иногда даже привозили свои товары на верблюдах в столицу арабского царства – Багдад.
Особенно удачно торговали русы. Они отправляли свои купеческие караваны в сопровождении сильной охраны, и редко кто отваживался напасть на них. Поэтому и поляне пользовались услугами русов, так как были преимущественно мирными людьми, в отличие от своих воинственных соседей.
Русы вели торговлю с хазарами и Румом – Византией – постоянно. В страну булгар купцы русов приходили на лодках целыми дружинами; здесь они строили свои балаганы и раскладывали там товары, ожидая покупателей. В числе их товаров главное место занимали меха, которые ценились очень дорого у арабов и считались царским украшением.
Торг арабов со славянами шел на меха; со стороны славян они шли вместо монет. Обычно две куньи шкурки равнялись двум с половиной арабским диргемам[18]. Особенно ценили арабы мех черно-бурых лисиц. Кроме того, славяне продавали кожи, мед, смолу, а русы еще и плоды своих воинских удач – «челядь», то есть рабов.
Славянские купцы покупали у греков шелковые ткани, золото, кружева, всякие лакомства, вина, мыло, губки; у хазар и арабов они приобретали бисер, драгоценные камни, сафьян, сабли, ковры, пряности. С Варяжского моря урмане привозили на Торг янтарь, бронзовые и железные изделия, олово, свинец, а также особенно славившееся северное оружие – мечи и топоры.
Подкрепившись, друзья отправились на поиски острых ощущений. А их в праздник Купалы было предостаточно.
День выдался – загляденье. На небе ни единой тучки, солнце светило ярко, но жары, обычной в это время года, не было, к тому же дул легкий прохладный ветерок, который теребил русые кудри Сокола и ласково оглаживал оголенные части тела – лицо, руки и босые ноги. Навстречу мальчикам шли нарядно одетые юноши и девушки, их веселый смех мог разбудить даже покойника. А ведь было всего лишь раннее утро.
Сегодня у молодежи было много приятных и весьма серьезных дел. Девушки плели из полевых цветов и трав венки для парней, которые вызывали в них наибольшую симпатию, и опускали их в днепровские волны. Если венок тонул сразу, значит, суженый разлюбил и замуж за него не выйти. А у кого из девиц венок дальше всех проплывал, то по древнему поверью девушка будет счастливее всех своих подруг. Кроме того, запускали еще и огневицы – маленькие лодочки, изготовленные чаще всего из дощечек. В центр такой лодочки ставилась свеча или зажженная лучина, а вокруг из травы и листьев делалась оградка, чтобы ветер случайно не погасил пламя. У кого огонь продержится как можно дольше, тот проживет долгую-предолгую жизнь. Если девушка или парень не имели пары, они могли отправить огневицу в плавание самостоятельно, но в основном ее запускала пара – жених и невеста или муж с женой. Когда парень и девушка клали огневицу на воду, они загадывали желания – обычно перечисляли нехорошие черты своего характера, от которых хотели избавиться.
Праздник бога Купалы вообще был волшебным. В купальскую ночь деревья переходили с места на место и разговаривали друг с другом, шелестя листьями. Беседовали между собой животные и даже травы, которые этой ночью наполнялись особой, чудодейственной силой.
Однако главным героем этой ночи, несомненно, был папоротник. С цветком папоротника, раскрывающимся всего на несколько мгновений в купальскую полночь, можно было увидеть все клады, как бы глубоко в земле они ни находились.
Но прежде чем пускать на воду венки и огневицы, нужно было провести священный обряд жертвоприношения – бросить свои требы (пироги, блины, крашеные яйца, плоды садов и огородов, зерно, квас, вино, мед, канун[19]) в огонь Священного Жертвенника, чтобы все принесенное в жертву появилось на праздничных столах богов и предков. Лишь после этого обряда от живого огня зажигали свечи и лучины для огневиц, которые освещали просьбы людей, а вода реки запоминала их и, испаряясь, поднималась к небесам, донося до богов все то, что желали для себя люди.
Церемония спуска венков и огневиц на воду интересовала Сокола и Бажена меньше всего. Для них главным были события возле большого костра на лугу у берега Днепра, где находилась пристань. Когда мальчики спустились с круч к месту действа, там уже начал собираться первый хоровод. Людей было много, и друзья еле протиснулись в свой круг.
Кругов было три. Взявшись за руки, люди должны были двигаться в разных направлениях: первый и третий – посолонь[20], средний – противосолонь. При этом в процессе движения по знаку главного волхва рода хороводы трижды меняли направление. В первом кругу находились люди зрелого и преклонного возраста, в среднем – молодые и полные сил парни и девушки, а самый маленький круг, – тот, что был ближе всего к огню, – составляли дети.
Но и хоровод для Сокола и Бажена был достаточно скучным и утомительным занятием. Они горели желанием приступить к главному действу праздника – прыжкам через костер и погружением в реку, которая должна была смыть все плохое, что произошло в их жизни за прошлый год.
Конечно, кое-какие грешки за мальчиками водились, однако своим житьем-бытьем они были довольны, и их больше занимал сам обряд в исполнении всех жителей поселения (за исключением стариков, которые и ходили-то с трудом, опираясь на клюку; где уж им совершать молодецкие прыжки через высокие языки пламени).
Наконец ритуальные пляски закончились, и люди весело загомонили в предвкушении долгожданного развлечения. В костер, который уже начал затухать, подбросили дров, и огненные языки поднялись высоко. Огонь должен был очистить души людей от скверны. Все знали, что тот, кто удачнее и выше всех прыгнет и не заденет пламя, целый год будет счастливым и довольным жизнью.
Бажен пролетел над костром, как птица.
– Ух ты! – восхитился Сокол. – Здорово!
– Я готовился к празднику Купалы, – ответил сияющий Бажен. – Уходил в лес и прыгал через кусты.
– А я-то думаю, чего это ты с начала весны ходишь весь оцарапанный? Грешил на кошек.
– Ага, кошки, как же… Однажды влетел в терновник, так едва выбрался. Два дня мать лечила меня мазями, чтобы хоть немного поджили царапины. Глубокие! Сам знаешь, каково продираться сквозь заросли терновника. Зато потом я стал прыгать через любые кусты, как олень. Стоило мне лишь вообразить, что это терновник.
