– Брось, Мишутка, – улыбнулся Бек, но улыбка вышла натянутой, Мишель поняла, что Брату пора отдыхать и восполнять утраченные силы сном, – Шеф организует тебе свободное место. Налепишь ему сервиз на двенадцать персон.

– Очень смешно, – оскалилась Мишель, – Как долго? У меня, между прочим, работа.

– Сколько нужно, столько и будешь, – прервал Бес перешептывания Беккеров, пряча руки в карманы брюк, – Тебя отвезет Степан.

Мужчина отошел от окна и остановился около кровати, на которой полулежал Бек.

– Не задерживайся здесь, ты мне нужен в деле, – коротко скомандовал Бессонов и, не удостоив взглядом девушку, вышел из палаты.

Спустя минуту, в дверях появился Степан Ажуров, приветливо улыбаясь, даже подмигнул девчонке и сложил объемные сумки с продуктами на тумбочку.

– Вот, Бек, – миролюбиво проговорил парень, – Витамином похрусти. И завязывай филонить. Без тебя, как без рук.

– Клыка куда дели? – хмыкнул парень в ответ.

– Бес его уволил, – многозначительно взглянул Ажур на друга, – Ты был прав на его счет.

Бек ничего не ответил, но в его взгляде не было и капли веселья. А когда Мишель с Ажуром, попрощавшись, оставили пострадавшего в ласковых руках медицинского персонала, то этот самый пострадавший, дотянувшись до телефона, сменил SIM карту и напечатал короткое сообщение. А после попросил медсестру опустошить мусорное ведро, в которое предварительно бросил почти выпитую упаковку из-под сока с небольшим ставшим ненужным куском пластика внутри.

Снег валил стеной, застилая мглу зимней ночи. Кажется, словно даже природа встала сейчас на сторону Бессонова. Мужчина, в коротком, теплом пальто, с поднятым воротником, всматривался в окна первого этажа дома, который его люди взяли в окружение. Парни четко выполнили поставленную задачу. Оставался последний шаг за Бесом.

Падающий из тяжелых свинцовых туч снег заслонял видимость, пряча мужчин от посторонних взглядов. Именно из-за снега Бес не стал входить в дом. А велел вытащить Заверина к нему во двор.

Равнодушно наблюдая, как пара крепких парней буквально тащат пленника к нему, Бес медленно надел перчатки.

– Ты реально страх потерял! – увидев Бессонова, взревел Заверин, – Старшие этого с рук не спустят!

– Старшие не спустят того, что ты их кинул на бабки, – спокойно возразил Бес.

– Ты о чем?! Какие бабки?! – возмущался Заверин, пытаясь вырваться из удерживающих его рук.

– Ты, СашОк, стал слишком жадным, – невозмутимо произнес Бес.

Больше пояснений от Бессонова никто не дождался. Да и не ждал. Заверин понял по глазам, что это конец. Прав Бес, тупая жадность его сгубила. А Бессонов не тот человек, чтобы прощать ошибки.

Едва заметный кивок головы и Заверина перестали удерживать. Люди Беса отошли на несколько шагов и повернулись спиной к шефу.

Белоснежное покрывало укутывало мужчин, отсекая их от всего мира. Короткий рывок, и Заверину не хватает воздуха, легкие разрывает от невозможности сделать глоток кислорода. Стремительное движение, одно единственное, щелчок, и противник бездыханным телом повалился на занесенную снегом землю. Кривая ухмылка скользнула по лицу Беса. Секунду он стоял над телом Заверина, глядя, как его лицо припорашивает чистым ледяным покрывалом.

Уже на обратном пути в зеркале заднего вида Бес видел, как особняк Заверина содрогнулся от взрыва. Все здание охватило пламенем, напоминая Бесу о том, что он и на этот раз победил в игре со смертью.

– Нет, Батя, ты давай не ври, – смеялся Ажур, сидя за обеденным столом, – Говори, как было. Хватит басни лепить!

Мишель, расслабленная хорошим вином, веселыми разговорами мужчин и вкусным ужином, смеялась очередной шутке Степана. Борис Андреевич щурился и сверкал лукавым взглядом.

– Ей-богу, Степан, как на духу говорю! – честному выражению лица мужчины мог бы позавидовать и младенец, – Так оно все и было!

– Да не пи…. Пиликай! – махнул рукой Ажур, – Миша, не слушай ты старикана! Соврет, недорого возьмет.

– А мне кажется, Борис Андреевич не врет, – смеялась Мишель в ответ, – Допускаю, что только лишь капельку приукрасил историю. Так ведь, Борис Андреевич?

– Разумеется, – согласился Батя и собрался уже приступить к изложению очередной истории из своей бурной биографии, но не успел. В коридоре раздались тяжелые шаги хозяина дома и каждый из присутствующих насторожился.

Бес, одетый в пальто, с тающим в коротких волосах снегом, стоял в дверях кухни. Его серый, пропитанный свинцом взгляд лениво заскользил по накрытому столу, на миг задержался на стуле с высокой спинкой, который обычно занимал он сам. Взгляд лениво перебрался к нетронутым столовым приборам, предназначенным, очевидно, для него. А потом вновь замер на стуле.

Мишель не видела лица Беса. Да ей и не нужно было смотреть на него, чтобы понять и ощутить недовольство хозяина дома на себе. И дернул же ее черт занять самый удобный на вид стул. А Ажур с Батей тоже хороши, и словом не обмолвились, что тяжелый деревянный стул с подлокотниками и высокой спинкой – хозяйский.

Секунду Мишель размышляла, как поступить. А потом медленно поднялась на ноги, собираясь пересесть на другое место.

– Сидеть! – рявкнул Бес.

По идее, девушка должна была бы подскочить на месте, разрыдаться или спрятаться за спины своих новых друзей. Но Мишель даже не вздрогнула. Спокойно опустилась на стул и сделала пару глотков вина их своего фужера.

Бес приблизился к столу. Взял в руки полупустую бутылку вина, прочел этикетку, криво усмехнулся.

– И как? Годится? – спокойно проговорил Бес.

Ажур молчал, отправляя в рот куски приготовленного Батей мяса. Сам Батя засуетился вокруг шефа, расставляя приборы и вынимая из духовки подготовленный для Беса ужин.

– Отличное вино, Харитон Сергеевич, – Мишель пришлось ответить за всех собравшихся, потому что она твердо знала: вопрос адресован именно ей.

– Можно подумать, в твоем подвале хранятся плохие вина, – пробормотал Борис Андреевич, заканчивая с сервировкой.

Бессонов, раздвинув полы пальто, сел на свободный стул. Мишель старалась сохранять равнодушие, но ее взор так и тянулся к серым, свинцовым, переполненным недовольством и опасностью глазам. Усилием воли девушка не позволяла себе смотреть в глаза хищнику, ее взгляд блуждал по дорогой мебели, вкусно-приготовленному и сервированному ужину, по бутылке дорогого вина, горлышко которой все еще обхватывали длинные пальцы Беса, по влажным от талого снега волосам.

Как бы старательно девушка ни избегала серых глаз, она была обречена. Он тянул ее к себе магнитом, насильно привязывал, погружая в персональный ад раскаленного и расплавленного свинца.

Бес сидел напротив девушки, он не притронулся к своему ужину, не плеснул в свой пустой фужер дорогого вина. Он держал руку на горлышке бутылки, плотно обхватив ту пальцами.

За столом повисло тягучее молчание, превращая комнату, в которой еще пару минут назад звучал смех, в ледяной карцер.

– В каком детдоме ты была? – вопрос прозвучал хлестко, словно пощечина.

Мишель остановила взгляд на серых глазах мужчины. Она не любила вспоминать свое детство, да и Бес не был тем человеком, на суд которого хотелось вытягивать спрятанные в памяти события.

– Небольшой городок в Германии, – туманно ответила Мишель, – Мы с братом выросли там.

– Бек вырос на улице, – прищурился Бессонов.

– Он сбежал, – спокойно ответила Мишель, – Но не бросил меня. Меня отправили в приемную семью. А Бек выкрал. Мы переехали и жили в небольшом городке, пока Карла не заметил тренер. Потом мы решили жить здесь.

Бес молчал, пронизывая взглядом спокойное лицо девушки, ее расправленные плечи и ровную, словно стена, осанку.

Мужчина моргнул, словно разрывая невидимую нить интереса, сплетавшую его с гостьей большого дома. А Мишель незаметно выдохнула, но вместе с тем почувствовала легкий налет горечи от того, что серые, цвета расплавленного свинца осеннего неба глаза растеряли всякое любопытство по отношению к ней.