***

Безмятежная гладь, лишь легкие барашки волн изредка набегают на берег. Ярко светит солнце. Прекрасный день, в который ему предстоит умереть. Взгляд на Вайку — сияет восторгом мордочка, светятся счастьем глаза. И нужно сделать все, чтобы не погас этот чистый ясный свет, не оставить его без дома. И как-то вдруг легко стало на сердце, спокойно. Ласково улыбаясь братишке, Диим высыпал на песок из сумки игрушки и отошел к папе, пристроившемуся на покрывале. Уселся рядом.

— Па, давно хотел спросить, почему ты после смерти отца замуж не вышел? — Диим вопросительно уставился на папу.

— Боюсь я, — понизив голос, признался мужчина. — Не был я счастлив в браке, у твоего отца характер оказался жестоким. А вдруг я снова ошибусь? Я ведь был настолько влюблен в твоего отца, что не желал замечать очевидные вещи и согласился выйти за него. А впрочем, до свадьбы характер он свой не показывал, был обходительным, ласковым, чутким. Дерьмо из него полезло через неделю после женитьбы, я забеременел тобой, и мой дар стихийника внезапно исчез, словно и не было его, и я в одночасье из сильнейшего погодника превратился в обычного человека. Твой отец, узнав об этом, страшно разозлился. Выяснилось, что он рассчитывал безбедно жить за мой счет, я тогда работал у огневиков, охранял зародышей рэйнохов, в месяц платили мне в двадцать раз больше того, что я сейчас зарабатываю в год. Представил эту сумму? — папа печально улыбнулся. — В общем, твой отец, разочаровавшись, начал вымещать на мне злость. Пока ты был маленьким, он не чурался поднимать на меня руку, но как только ты немного вошел в силу, бить он меня перестал. Я тогда подумал, что теперь-то все между нами будет хорошо и вновь ошибся.

— Почему ты не развелся с ним?

— Любил, вот такой у тебя глупый папка. Да и отцу твоему идти некуда было, жили мы в моей квартире, у него не было собственного жилья. Все жалел его, думал, пройдет время, и он успокоится.

— Я совсем не помню ваших ссор, отец всегда казался мне любящим.

— Он в твоем присутствии никогда и не показывал своего отношения ко мне, — папа криво улыбнулся. — Ты забыл, кем являешься? Он боялся тебя, сынок. Я часто замечал, как он с ужасом на тебя смотрел, когда твой взгляд был обращен в другую сторону. У твоего отца совсем не было дара, поэтому он вел себя сверхосторожно рядом с тобой, ни словом, ни жестом не выдавал себя.

— Почему ты мне не пожаловался на него?

— Не хотел вмешивать тебя в то дерьмо, в котором виноват был сам.

— Эх, папа-папуля, — Диим обнял папу. — Зачем ты все это терпел?

— Привык, — мужчина тепло улыбнулся. — Притерпелся настолько, что перестал думать о разводе, просто плыл по течению. Я признаться тебе кое в чем хочу, — шепотом произнес он.

— Что Вайка мой сводный брат?

— Ты догадался? — поразился папа.

— Это было ведь нетрудно, Вайка не похож ни на тебя, ни на отца. Мы все темноволосые, а братишка светлый совсем.

— Да, он похож на солнышко, — папа ласково посмотрел на мальчика, усердно возящегося в песке. — С отцом Вайки я познакомился случайно. На меня тогда словно затмение нашло, а может я просто соскучился по душевному теплу, мне вдруг захотелось ощутить себя пусть ненадолго кому-то нужным. Наш тайный роман длился всего неделю, я, как только понял, что забеременел, сразу же перестал общаться с отцом Вайки.

— Ты понял, что забеременел, в первую неделю зачатия? — поразился Диим. — Но как? Медики могут диагностировать беременность только на второй месяц.

— Я почувствовал Вайку. Нет, не так, он привиделся мне во сне. Я видел его четко, словно это было наяву, золотоволосый, синеглазый, не такой как мы, он грустно смотрел на меня и махал ручкой, будто прощаясь. Я испугался, сильно испугался, ко мне внезапно пришло понимание, что если я проявлю слабость, то лишусь его. Вот тогда я решился, наконец, на развод. Увидев Вайку, твой отец сразу бы сообразил, что малыш не является его сыном. Зная бессердечие твоего отца, я ни капли не сомневался, что он так или иначе заставит меня избавиться от малыша. Развод я не получил… — папа, нахмурившись, ненадолго замолчал. — Он наотрез отказался, а еще пригрозил, что настроит тебя против меня и отправит в психушку для спятивших стихийников, если я еще раз заговорю о разводе. Знаешь, сынок, у меня не было другого выхода… — судорожный вздох, нервно подрагивающие пальцы. — Смерть твоего отца не несчастный случай. У него была сильнейшая аллергия на укус этих надоедливых мошек — солоимов, он вынужден был постоянно мазать кожу репеллентом. Я поймал несколько мошек, продержал их сутки голодными и заменил репеллент на обычный крем, а потом запустил этих мошек к нему в мобиль. Он очень удачно для меня слетел в кювет и врезался в дерево, умер мгновенно, не успел вызвать помощь. Я в отделе дознания так убивался, что в мою невиновность поверили безоговорочно, тем более, что я был беременным, да и все соседи подтвердили, что семья у нас благополучная. Ты осуждаешь меня?

— Никогда этого не делал и не собираюсь впредь, ты поступил правильно. Будь я на твоем месте, тоже, не задумываясь, убил бы любого, кто посмел угрожать моему детенышу. И я рад, что ты родил Вайку, я очень люблю его, он замечательный малыш. А ты лучший папа на свете! — Диим обнял его, прижался щекой к макушке. Такой уютный, родной. Папа-папочка, любящий, окружающий заботой и ничего не требующий взамен. — Па, ты все же попытайся найти себе мужчину, разыщи отца Вайки, например, он же нравился тебе, вдруг у вас что сложится?

— Спустя пять лет? Он уже, наверняка, забыл меня.

— А ты не гадай, просто разыщи, обещаешь?

— Обещаю, сынок.

— Люблю тебя, па. А теперь пойду-ка я искупаюсь. Уж больно хороша водица в море — идеально теплая, такая как я люблю.

— Беги, сынок. И сильно не задерживайся, скоро обедать пора.

— Хорошо, па, — поцеловав его напоследок в макушку, выпустил из объятий и подошел к братишке. — Вайка, я очень тебя люблю.

— Я тебя тоже, — улыбается, весь в песке, чумазый, счастливый.

Диим наклонился к нему и перецеловал щечки.

— Будь послушным.

— Буду, — старательно покивал Вайка.

— Умничка, — Диим, взъерошив ему золотистые волосы, побежал к морю, остановился у края. Все так же безмятежна гладь, но если посмотреть чуть в сторону, где громоздятся большие серые валуны, можно заметить, как напротив них закручиваются мелкие безобидные на вид воронки, там в глубине прячется коварное течение, утягивающее на дно, и тому, кому не повезло попасть в смертоносное его объятье, уже не выбраться живым. Диим обернулся на своих, Вайка сосредоточенно лепил горку, похлопывая по ней ладошками. Папа улегся на покрывало, на губах довольная улыбка, чувствуется, что рад этой маленькой передышке перед началом борьбы за жизнь старшего сына. Он еще не знает, что никакой борьбы не будет. Диим не позволит разрушить их уютный мирок, не оставит Вайку бездомным.

— Люблю вас, — прошептал Диим и шагнул в море. Проплыл несколько метров в сторону валунов и почувствовал, как ног коснулись холодные еще слабые струйки. Вот и все, еще немного, и он всех разом освободит от проблем. Диим нырнул. Жадно обхватили его тугие объятия течения, неся навстречу смерти. «Удачи вам, дорогие мои», — успел подумать Диим. В висок словно со всего маху ударили молотом — чип не выдержал высокого давления, издыхая, он окончательно погубил своего хозяина.

Тело Диима выловил в морской впадине золотоволосый спасатель, на которого Вайка был невероятно похож. Ослепший от слез папа Диима не заметил его внимательного взгляда на младшего сына, он горько рыдал, прижимая к себе тело старшего и шептал:

— Проклятый чип все из-за него… все, все из-за проклятого дара… сынок, мальчик мой, я не успел… не успел спасти…

— Вы бы не сумели его спасти, дио Лору, сил бы не хватило вытащить наверх, — сказал ему золотоволосый спасатель, не отводя взгляда от Вайки, растерянно глядящего на старшего брата. Ничего не понимающий мальчик молча плакал, сердечком чуя что случилось страшное.