Петя Чур, прилизанный, как это у него было в заводе, и вместе с тем какой-то разбитной, не стал увиливать от встречи, напротив, он велел тотчас же пропустить своего друга и с замечательным радушием принял его в просторном и светлом кабинете. Не без патетики выразил этот кудесник удовольствие по поводу полного и окончательного выздоровления Антона Петровича и уверенность, что отныне его жизнь будет складываться наилучшим образом, на зависть всем тем, кто своей ленью и бесконечными неудачами губит как собственное, так и общее российское благополучие. В ответ Антон Петрович смущенно пробубнил:

- Мне бы работу, вы обещали... А то я скоро останусь без средств, ну а жить надо... Жена, знаете ли... И дети...

- Работа? - подхватил Петя Чур с радостным изумлением. - Вам нужна работа? И вы хотите работать? Прекрасно! Не часто приходится слышать подобное! Но почему бы и нет? Работайте! Работы хоть отбавляй, буквально непочатый край. Без дела вас не оставим, мил человек. Чем бы вы хотели подзаняться? Чем-нибудь руководящим, а? Не торопитесь, начинать всегда нужно с малого.

- Но я уже начинал в свое время... - резонно возразил отставной политик. - Я ведь не желторотый юнец.

- Согласен, согласен и вашу поправку принимаю. Но не забывайте, дорогой Антон Петрович, что вы открываете совершенно новую страницу в своей жизни. Вы пришли в мэрию и будете работать в ней. Перед вами этажи власти. Но где же, как не на самом нижнем, вам оказаться, если вы только что пришли? Но уже сам факт, что вы приняты на службу не куда-нибудь, а в мэрию, это большой, для многих недостижимый успех. А та свобода, о которой вы долго кричали на улицах... кричали, простите, как какой-нибудь, если сравнивать ваши деяния с великой французской революцией, оборванный и полубезумный санкюлот... здесь у нас выражается в том, что когда вы становитесь нашим скромным служащим, перед вами отнюдь не закрыт путь наверх, к самым высоким вершинам. Старайтесь, проявляйте всю свою смекалку и расторопность, инициативу в нужных случаях и некоторое даже подобострастие, если не раболепие, когда вам придется иметь дело с вышестоящими, которые явно превосходят вас во всех отношениях, - и карьера вам обеспечена. Прошу!

Петя Чур с грубоватой заботливостью опекуна подхватил нового работника под руку и вытащил его из кабинета. В дыхании чиновника, мягко окутавшем его голову, Антон Петрович уловил запах спиртного, и еще более туманными показались ему функции этого парня, который много говорил и, судя по всему, немало пил, но не находил нужным распространяться о круге собственных обязанностей. Они пробежали по пустому коридору к лифту и спустились в подвальное помещение, где в тесной клетушке с фанерными стенами, заваленной всякой письменной рухлядью, сидел при свете настольной лампы с зеленым абажуром маленький и сморщенный, как бы оплетенный седыми прядями волос старичок Никола Баюнков. Петя Чур игриво подскочил к столу этого деятеля и, лукаво подмигивая ему, а затем и Мягкотелову, воскликнул:

- Ну, Никола, давай, не тушуйся и не прикидывайся, будто ты нас не замечаешь! Принимай дорогих гостей! Знаешь, кого я привел? кем он был и кем стал? Это твой новый помощник, так что не сиди мухомор мухомором! Он был уличным оборванцем, гаврошем, а теперь остепенился и поступает к нам на службу.

Старичок не взглянул на красноречивого молодого человека и только поерзал на скрипучем стуле, выражая недовольство.

- Тебе бы только по гостям шататься, заплутай, - проворчал он. Только дай повод...

- Ты что, чудо-юдо, проповедь собрался читать? - перебил Петя Чур со смехом. - Перед новым человеком выставляешься в выгодном свете, моралистом и праведником? Да он у тебя будет работать, под твоим началом, и все твои слабости постигнет через пять минут. Будь попроще!

Антон Петрович не почувствовал необходимого расположения к своему новому начальнику. Тот наконец смерил его оценивающим взглядом, а затем нырнул под стол и достал початую бутылку водки и три стакана. Петя Чур в предвкушении удовольствия потирал маленькие изящные руки.

- За вступление в должность выпить не грех, - согласился Баюнков. Мне помощник давно нужен, один уже не справляюсь, а все прежние никуда не годились. Народ какой-то вздорный пошел...

- А что будет входить в мои обязанности? - спросил Мягкотелов.

- Это потом, - отмахнулся Петя Чур, следя за тем, как ловко старик разливает по явно не мытым стаканам водку, - работа, известное дело, не волк, в лес не убежит. Ну, - он схватил полный стакан, - за лесную братию!

- За водную також! - присовокупил все еще серьезный и как будто сосредоточенный на какой-то важной работе старичок Никола Баюнков.

- За богов выспренних и подземных! - провозглашал дальше Петя Чур.

- И за полудухов славную шатию! - неожиданно громко выкрикнул слабый на вид Баюнков, и его голос вырвался за пределы комнаты и долго гремел в неведомых углах подвала похожим на беспорядочную пальбу эхом.

Напуганный сказочным изобилием, а равно и научной сомнительностью тоста, остепенившийся гаврош не раздумывая проглотил свою порцию горячительного напитка. Петя Чур крякнул от достигнутого удовольствия, а Никола Баюнков пришел в неописуемое оживление, затрясся и заквохтал как полоумный, забил короткими ручонками, словно взлетая под низкий поток.

- Ну, Антон Петрович, - весело сказал Петя Чур, когда стаканы вновь были наполнены, - давайте на брудершафт для закрепления нашей дружбы. Выпьем да облобызаемся. И кто после этого старое помянет, тому глаз вон, а впереди у нашей жизни только утехи и радости!

Антону Петровичу, который в этом подвале мэрии чувствовал себя отрезанным от привычного мира, пить больше не хотелось, но отказать своему благодетелю он не мог. Они, как подобает в таких случаях, соединились согнутыми в локтях руками и выпили, однако не дошло и до поцелуя, как Петя Чур вдруг отшвырнул стакан, той же дружеской рукой с недюжинной силой обхватил шею Мягкотелова и, зажав голову нового работника, словно в тисках, горячо и взволнованно, с жарким алкогольным дыханием, прошептал:

- А, черт, чуть не забыл! Надо ж тебе печать поставить, Антоша, у нас ведь, мил человек, все как полагается, а раз ты теперь наш сотрудник, так и печать о поступлении иметь должен! - С этими словами он достал из бокового кармана пиджака большую круглую печать, подул на нее и с коротким костяным стуком опустил на лоб введенного в сильнейшее изумление его действиями Антона Петровича.

- Что это такое? - забегал, ощупывая лоб, выпущенный из бюрократических объятий Мягкотелов. - Зачем вы, Петя, это сделали?

- Мы теперь на "ты", Антоша, друзья до гроба, нас водка сплотила, так что давай без церемоний, - поправил довольный своими делами молодой человек.

Антон Петрович отыскал закрепленный на стене осколок зеркала и, заглянув в него, увидел точно в середине своего лба рельефно запечатленный синей линией круг. Петя Чур, приняв серьезный вид, предупредил его новый вопрос:

- Первый круг посвящения. Гордись, Антоша, ты уже немало преуспел.

- А сколько их всего? - осторожно осведомился посвященный.

- Три. Следующие - внутри первого. Но заполучить все три круга дело хлопотное, многотрудное, отнюдь не столь быстро и легко осуществляющееся, как тебе сейчас, может быть, представляется. А уж чтоб очутиться в центре, остающемся, заметь, неподвижным, как бы ни вздумалось вращаться кругам, это, Антоша, знаешь ли, вообще надо не один пуд соли съесть.

Неужели круги будут вращаться на его голове? Вопросы, вопросы... Антон Петрович был в растерянности и чувствовал себя так, словно пал жертвой мистификации, а вместе с тем как будто и впрямь поднялся ступенькой выше в какой-то грандиозной, недоступной людскому разумении иерархии. Надо было, конечно, покончить с паникой и сомнениями и, пока Петя Чур пребывал в особенно благодушном настроении, задать ему парочку познавательных вопросов, - да, Антон Петрович испытывал в этом настоятельную потребность, но не знал, с чего начать и какую проблему из тех, что мучили его, взять как самую существенную. Наконец он придирчиво и чуточку обиженно посмотрел на добродушно улыбавшегося чиновника и нерешительно спросил: