– Они уже набрали высокий темп, – заметил Лейтенант, – взяв Форсберг, выбив нас из Клина, захватив Розы и осадив Рожь. Регулярные части мятежников направляются к Висту и Тетке. Их остановят, но Кругу это наверняка известно. Поэтому он теперь пляшет на другой ноге и движется к Лордам. Если город падет, Круг почти достигнет границ Ветреного края. Осталось пересечь Ветреный край, подняться по Лестнице Слез, и с вершины перевала противник всего в ста милях увидит Чары.

– Эльмо, – попросил я, не отрываясь от просмотра бумаг, – пошарил бы ты вокруг. Она могла кое-что спрятать.

– Пусть этим займутся Одноглазый, Гоблин и Молчун, – предложил Ворон. – У них больше шансов обнаружить тайник.

Капитан одобрил его идею и повернулся к Лейтенанту:

– Всю суету в лагере прекратить. Карп, вы с Леденцом готовьте людей к маршу. Огниво, удвоить посты на периметре.

– Почему? – спросил Леденец.

– Ты ведь не хочешь торчать здесь, когда вернется Шепот? Гоблин, свяжись с Душеловом. Эти новости пойдут наверх. Немедленно.

Гоблин скорчил жуткую рожу, потом уселся в углу и забормотал под нос. Это было тихое, скромное колдовство – поначалу.

– Костоправ! – гаркнул Капитан. – Вы с Вороном, когда закончите, упакуйте документы. Прихватим их с собой.

– Я бы приберег самые ценные для Душелова, – сказал я. – Если мы хотим извлечь из них какую-то пользу, надо действовать, не дожидаясь, когда Шепот узнает о захвате своих бумаг.

– Верно, – согласился Капитан. – Я пришлю фургон. И не теряйте зря времени. – Он вышел.

Мне показалось или в самом деле у него прибавилось седины?

В доносящихся с улицы воплях слышался ужас. Я вытянул онемевшие ноги, встал и подошел к двери. Солдаты сгоняли мятежников на плац. Пленники заметили наше внезапное желание смыться и решили, что им суждено умереть за миг до прихода своих.

Покачивая головой, я вернулся к бумагам. Ворон устремил на меня взгляд, возможно означавший, что он разделяет мою боль. С другой стороны, не исключено, что он осуждал мою слабость. Трудно сказать наверняка, когда имеешь дело с Вороном.

В дверь протиснулся Одноглазый, протопал к нам и бросил на пол охапку вещей, обернутых промасленной тканью. К ней еще липли влажные комочки земли.

– Ты оказался прав. Мы откопали это за ее домиком.

Гоблин издал долгий пронзительный вопль, леденящий душу не слабее совиного крика в полуночном лесу. Одноглазый тут же бросился к нему. В такие моменты я сомневаюсь в искренности их вражды.

– Он в Башне, – простонал Гоблин. – Он с Госпожой. Я вижу ее его глазами… его глазами… его глазами… Мрак! О боже, мрак! Нет! О боже, нет! – То был крик откровенного ужаса, тут же стихший до шепота: – Око. Я вижу Око. Оно смотрит прямо сквозь меня.

Мы с Вороном обменялись хмурыми взглядами и пожали плечами. Никто из нас не понял, о чем бормочет Гоблин. Теперь он говорил так, словно впал в детство:

– Пусть она прекратит на меня смотреть!.. Не надо!.. Я буду себя хорошо вести. Пусть отведет взгляд…

– Успокойся, – бормотал Одноглазый, стоя на коленях возле Гоблина. – Это не настоящее. Все будет хорошо.

Мы с Вороном снова переглянулись. Ворон повернулся к Душечке и зажестикулировал.

– Посылаю ее за Капитаном, – пояснил он.

Душечка неохотно вышла. Ворон взял из кучи очередной лист и стал читать. Этот человек холоден как камень.

Гоблин еще немного поистерил, потом затих, словно умер. Я резко обернулся к нему. Одноглазый поднял руку, показывая, что моя помощь не требуется. Гоблин завершил прием послания.

Колдун расслабился, с лица сошло выражение ужаса, щеки порозовели. Я опустился на колени, пощупал артерию на его шее. Сердце колотилось, но пульс постепенно замедлялся.

– Удивляюсь, как он не умер, – буркнул я. – Ему когда-нибудь уже было так плохо?

– Нет. – Одноглазый выпустил запястье Гоблина. – Впредь неплохо бы найти ему замену.

– А что, разве это прогрессирует? – Мое ремесло чем-то сродни промыслу колдунов.

– Нет. Нужно будет поддерживать его некоторое время, чтобы не сломался. Похоже, он нарвался на Душелова, когда тот находился в Башне. Такое приключение кого послабее свело бы с ума.

– Надо же, побывал у Госпожи! – прошептал я, не в силах скрыть волнение.

Гоблин видел помещения Башни! Он мог даже лицезреть Госпожу! Только Десять Взятых бывают там. Людская молва описывает интерьер Башни в бессчетных зловещих подробностях. Но все это лишь плоды фантазии, а у меня есть живой свидетель!

– Оставь его в покое, Костоправ, – решительно потребовал Одноглазый. – Он все расскажет, когда придет в себя.

Они посмеиваются над моими грезами и говорят в лицо, что я влюбился в призрака. Возможно, они правы. Иногда мой интерес к Госпоже пугает даже меня, потому что он очень похож на навязчивую идею.

Ненадолго я даже позабыл о своих обязанностях, и Гоблин перестал для меня быть человеком, братом и старым другом, превратившись в источник информации. Устыдившись, я вернулся к документам.

Душечка, сама целеустремленность, привела за руку удивленного Капитана.

– Ага, он установил связь, – догадался Капитан, всматриваясь в Гоблина. – Уже что-нибудь сказал? Нет? Разбуди его, Одноглазый.

Одноглазый было запротестовал, но передумал и легонько потряс Гоблина. Тот не пробуждался – его сон был близок к трансу.

– Досталось ему? – спросил Капитан.

Я все рассказал. Он хмыкнул:

– Сюда уже едет фургон. Пусть один из вас займется упаковкой документов.

Я принялся выпрямлять стопки бумаг.

– Когда я говорил про одного из вас, Костоправ, то имел в виду Ворона. А ты следи за Гоблином и будь готов помочь. Что-то паршиво он выглядит.

Колдун вновь побледнел, его дыхание стало мелким и частым, с хрипами.

– Шлепни его, Одноглазый, – посоветовал я. – Ему, наверное, кажется, что он все еще там.

Оплеуха возымела действие – Гоблин распахнул полные ужаса глаза. Узнав Одноглазого, он вздрогнул, глубоко вдохнул и пропищал:

– И меня заставили вернуться к нему? После всего, что я пережил?

Впрочем, возмущался он фальшиво – в голосе было столько облегчения, хоть режь ножом на кусочки.

– Раз способен ругаться, с ним все в порядке, – решил я.

Капитан присел рядом с колдуном на корточки, но расспрашивать не стал. Гоблин сам заговорит, когда оклемается.

Несколько минут тот приходил в себя, потом сообщил:

– Душелов велел сматываться отсюда, и быстро. Он встретит нас на дороге к Лордам.

– И это все?

Гоблину нечего было добавить, но Капитан все еще надеялся на большее. Если учесть, что пришлось пережить колдуну, то игра явно не стоила свеч.

Я не сводил с Гоблина глаз – искушение было чертовски сильным.

– Потом, Костоправ, – сказал он, встретив мой взгляд. – Мне нужно немного времени, чтобы в голове все улеглось.

Я кивнул:

– Травяной чай пойдет тебе на пользу.

– О нет! В рот больше не возьму крысиную мочу, что варит Одноглазый.

– Это другой чай, по моему рецепту.

Я отмерил порцию смеси сушеных трав на пинту крепкого настоя, отдал заварить Одноглазому, закрыл свою сумку и занялся документами – на улице уже скрипели колеса.

Перетаскивая в фургон первую охапку бумаг, я увидел, что солдаты на плацу закалывают пленных. Капитан решил не рисковать. Он хотел, чтобы нас отделяло от лагеря, когда в нем появится Шепот, максимально возможное расстояние.

Не могу сказать, что я его в чем-то виню. У него и так отвратительная репутация.

До вещей, обернутых промасленной тканью, я добрался, лишь когда мы тронулись в путь. Я уселся рядом с возницей и принялся читать, тщетно пытаясь не замечать свирепой тряски лишенного рессор фургона.

Все, что оказалось в пакетах, я прочел дважды, и мое смятение лишь усугубилось.

Воистину дилемма. Стоит ли рассказать Капитану о моем открытии? А Одноглазому или Ворону? Каждого из них оно наверняка заинтересует. Или приберечь все для Душелова? Нет сомнений, тот предпочел бы именно такой вариант. Но возникает вопрос: укладываются или не укладываются эти сведения в рамки моих обязательств перед Отрядом? Мне требовался советчик.