- Что есть идеальная юстиция? Безупречная, свободная и руководствующаяся лишь законом? Размышляя, мы неизбежно придём к тому, что она заключается в независимости судебных решений от обстоятельств дела. Факты не должны мешать правосудию!

- Рассматривая научные труды и приговоры, с любопытством сознаёшь, что достижения есть, мы вплотную приблизились к совершенству и ждём только последнего шага, который заключается в формальном признании уже существующего на практике. Прогресс не остановить, нас ждёт возврат к великим старым традициям!

- Несомненно, физическое отражение пытается сохранить со своим юридическим первоисточником некоторую связь, висит на нём, словно прикованное к лодыжке судьи чугунное ядро, и возникает вопрос - как поступить?

- Ответ очевиден. Надо разрывать эту связь! Уверенно говорить о её отсутствии! Игнорировать и нигде не указывать! Заявлять, что это к делу не относится! Всё изумительно просто! Зачем логика, если есть закон?

- Из любого факта следует любой вывод, который захочет сделать судья. Может ли он хотеть чего-то плохого? Нет, конечно. Никаких сомнений. Сначала докажите, а потом сомневайтесь. Справедливо не то, что справедливо, а то, что называют справедливым.

Выступление Яна не заинтересовало, нечто подобное он слышал уже неоднократно. Время тянулось медленно, и он решил ещё поговорить с соседом.

- Скажите, а кого сейчас судят? - спросил Ян.

Собеседник замялся, повёл плечами, однако ответил.

- Знаете, мне неудобно об этом говорить... но я скажу. Судят, прошу прощения, вас.

Ян оторопел, но быстро пришёл в себя.

- Вы уверены?

- Абсолютно. Вы сидите на стуле подсудимого.

Ян опустил голову и посмотрел на свой стул. Он не отличался от других, старый и деревянный, такой можно найти где угодно.

- Он специальной конструкции. Сидя на нем, обвиняемый чувствует вину. Чувствуете?

Ян замер и покачал головой.

- Нет.

- Попробуйте ещё.

Ян поёрзал на стуле.

- Ну, пожалуй, что-то есть. Смутное ощущение.

- Я же говорил!

Мужчина словно расцвёл от признания его правоты.

- А в чём я виноват?

- Какая разница? Каждый в чём-то непременно виноват. Разве вы не доверяете суду? Порядочный гражданин так себя не ведёт, а в вашем положении это совсем неразумно.

- Получается, если доверять суду, приговор будет мягок и справедлив?

- Конечно, нет.

- Тогда зачем это делать?

- Все так поступают! Лучше ещё и полюбить суд, хотя и это на результат не повлияет.

- И за что его любить?!

- За то, что он назначит вам наказание. По-вашему, этого мало?

- Но ведь суд, если разобраться, ненастоящий? - Ян вспомнил то, что ему когда-то рассказывали.

- Разумеется. Зато наказание настоящее! Чем более суд ненастоящий, тем тяжелее приговор, одно возмещает нехватку другого. Компенсация, сами понимаете. Законы психологии распространяются и на юриспруденцию, у них схожие комплексы подходов. Например, чувство собственного достоинства - наиглавнейший признак вялотекущего психического заболевания и опасного преступления против общественной морали и нравственности. Нормальные люди так не делают, они же не сумасшедшие! Не верите, походите по кабинетам. Что станет с обществом, если у всех вдруг появится это чувство? Доживёт ли оно до вечера, при условии, что всё начнётся в обед? Но сейчас я доволен, устои незыблемы, хотя, думаю, надо реже набирать судей из люмпенов и им подобных. На заседаниях порой даже как-то неловко. Мантия не всё может скрыть, голова ведь торчит снаружи!

- И какое будет наказание? - спросил Ян, ощущая, что его пробирает дрожь.

- Пустяки, - ответил чиновник. - Через секунду и не вспомните.

- А оглашать приговор когда начнут?

- Не знаю. Никто не знает!

- Скажите, а я обязан сидеть здесь? - снова спросил Ян. - Почему-то нет никакого желания.

- Зачем, вас же не арестовали! И даже при аресте вы сможете идти куда угодно, его смысл в том, что арестованный человек становится другим человеком, осознавшим свою вину, смирившимся, его-то и судят, чтобы не судить невиновного. Любопытно, вы согласны?

- Не очень. Я, наверное, пойду, - нахмурившись, сказал Ян и спустился со сцены.

- Стойте, - вдруг услышал он.

Ян оглянулся.

За трибуной стоял неизвестный ему чиновник. Наклонив голову, он пристально смотрел на него и улыбался.

- Последнее время в Министерстве появилось много лишних документов, - подмигнув, сказал чиновник. - Плохих. Ошибочных. Ненужных. Зачем они нам? Думаю, от них надо избавиться. Да, избавиться!

Чиновник изогнулся, захохотал и ударил кулаком по трибуне.

- Их надо уничтожить. Сжечь! Расстрелять! Скормить мышам! Проткнуть дыроколом! Забыть и никогда не вспоминать! Мы требуем этого! Да, мы все!

Раздались аплодисменты.

Ян отвернулся и прошёл сквозь зрительный зал в коридор.

6.10.

Он лежал в своей комнате и услышал, что на улице зашумел дождь. Ян открыл окно, выставил ладонь и вновь не достал до падающих с неба капель.

Он полностью вытянул руку. Бесполезно. Тогда он забрался на подоконник, и, держась за раму, наклонился над пропастью. Ещё немного...

Может, шагнуть вперёд? По-другому не получится?

Ян закрыл глаза, но потом мотнул головой и слез на пол.

6.11.

На следующее утро в лифте привычно находилась всё та же семья. Ян нажал кнопку, кабина загудела и поехала. Он молча смотрел вниз, затем поднял голову.

Бледные и уставшие лица. Одни и те же. Каждое утро.

- Вы живете этажом выше? - помедлив, спросил Ян.

Люди от страха застыли, не зная, что ответить, а мальчик даже заплакал. Родители облегчённо бросились его успокаивать, с укоризной взглянув на Яна.

- Извините, - сказал он и отвернулся.

Спустя минуту лифт замер, и Ян вышел на улицу.

6.12.

Едва он успел включить лампу и разложить бумаги, как зазвенел телефон. Звонил Борис и вкрадчиво, с подчёркнутой вежливостью попросил зайти, причём голос показался каким-то странным.

Ян постучал, и как обычно, не дожидаясь ответа, распахнул дверь. Однако подойдя к столу, за которым сидел Борис, он понял, что перед ним другой человек. Он, конечно, внешне напоминал того, прошлого, те же черты, очки на носу, но это ничего не значило. Никогда Ян видел у Бориса столь надменного взгляда и задранного подбородка. От него сквозило чем-то новым, чужим, страшным, это даже скорее можно было почувствовать, а не увидеть.

- Вас подменили, - тихо и растерянно сказал Ян. - Скажите, кто вы, и где тот, прошлый Борис, с которым несмотря ни на что можно было поговорить? Я понимаю, что для Министерства явление подмены весьма обыкновенно, но я требую ответа. Заранее предупреждаю, что ни в какие логические дискуссии вступать не намерен. Только примитивный здравый смысл, и ничего больше.

Борис усмехнулся.

- Нет, меня не подменили. Меня утвердили! Наконец-то! Сколько времени прошло, я потерял надежду... и вот документ. Теперь всё по-другому. Я стал тем, кем должен быть. Хотите спросить, что я чувствую? Счастье. Это словно... - он повертел в воздухе рукой.

- Словно нирвана. Да, именно так. Но, конечно, более искреннее и глубокое чувство. Вряд ли древние мистики переживали подобное, никого из них не назначали заместителем начальника отдела. Тебя уносит нескончаемая река, противиться немыслимо, да и незачем. Надо вверить себя течению, его глубоким чёрным водам, в которых тонут все иллюзии, всё ненастоящее. Признаюсь, раньше я часто размышлял о том, что делать, если меня утвердят. Необходимо будет вести себя иначе, так же, как и другие начальники. Вы понимаете, о чём я. Это казалось отвратительным. Неужели я когда-нибудь стану разговаривать так с людьми лишь оттого, что нахожусь ступенькой выше на этой безумной лестнице? Я однажды попробовал. Репетировал перед зеркалом. Сил хватило ненадолго. Оттуда выглянуло лицо... которое не было моим. Чужое. Жуткое. Омерзительное. Человеческая кожа, натянутая на мёртвый череп. Но пришла бумага, и всё закончилось. В дверь ворвался поток и унёс меня со всеми сомнениями. Я утонул. Сопротивляться бесполезно, да я и не сопротивлялся. В тех водах тонешь с удовольствием. Где тут моя вина? Разве я сделал так, что лицо перестало быть чудовищным? Кто только не прячется в зеркалах, не обращать же на это внимание. Кстати, теперь мне нравится писать отчёты. Работа над ними подчёркивает статус, в чём единственно и заключается её смысл. Изумительно просто, но почему-то раньше не понимал. Думаю, сейчас я даже значительнее, чем начальник отдела. Кто его видел? А я реален!