– Так! Опасно – там камни, экстрим, накат! Я плавать могу, а ты – худенькая как освенцим, тебя волной может снести! И вообще нельзя – в этом ты неопытная! И я за тебя боюсь и не разрешу!

Ее лицо стало уже белее полотна, а губы и зубы налились кровью. В гневе выкатились глаза. Как у него повернулся язык? Как он вообще может ставить вопрос эдаким образом: что-то ей разрешать или не разрешать? Это ей-то, Азе! Он – ей! И еще каким словом он ее обозвал!!

Она вскочила и топнула ногой.

Дыхание вырывалось с шумом, она смотрела на него, и бледное узкое лицо превратилось в оскаленную маску. Глаза ее стали страшны.

Он думает что-нибудь вообще или прокурил уже все свои мозги?!

– Да. Не будешь, я сказал. Я поплыву один. И всё, без разговоров.

Он додумался еще дальше вести такую линию!

Она топала ногами.

– Ах так! Ну что ж!! Мне не нужны твои х.ровы крабы и дельфины, понял! – она плюнула в гневе розовой слюной, перекривившись и почти бившись в судорогах. Зубы скрипели, на дне покрасневших глаз закипали вязкие слезы ярости. – Смотри на них сам, раз пришел сюда! Смотри сколько хочешь, а мне не надо!! И оставайся здесь! А я пойду гулять сама, вот!!!

Он глядел на нее уже с легким испугом, но, похоже, не до конца осознавал, насколько она решительна в поступках.

Видя его почти даже не смятенное лицо, она исполнила обещанное. Подхватив свою торбочку, прыгнула на склон горы и тотчас, импровизированно, не разбирая направления, рванула прямо в гору, вверх. Не назад, нет, а прочь от этих гребаных валунов и не в сторону их гребаной палатки, а только подальше, и пусть он знает теперь, как морозить такое!

– Аза! Азочка! – закричал он не очень громко. Однако, похоже, и вправду уже смутился. И впрямь не ожидал…

Она не оглянулась! Как бы не так!

– Аза, подожди! – кричал он. – Вернись! Ну вернись же, поговорим!..

Не на ту напал!! Не будет возвращения и разговоров! Сам напросился, сволочь!

И не оглядываясь, она упоенно шагала и прыгала в гору вверх. Было только одно упоение! Пусть получит теперь сполна за свою выходку, пускай напрасно зовет ее, пусть нервничает и не знает, что делать теперь среди своих крабов и дельфинов, но она так скоро не вернется! «Освенцим», «худенькая»!!

Воспоминания обо всем этом только придавали ей ярости и огромных сил, так что она просто почти скакала по поднимающейся вверх горе, не чувствуя ни усталости, ни боли в ударяющих по камням ногах…

Не слышалось уже ничего. Он исчез внизу, и она не обернулась.

Только уже поднявшись на такую высоту, когда та лагуна со злосчастным Нефёдом осталась далеко-далеко под ней, когда уже наплывала горная вязкая тишь, когда море внизу стало почти как на картинке или рельефной крупной карте, Аза осознала содеянное. Импровизированно она забралась сюда в таком месте, где явно не ходило большинство праздных веселых туристов, да и пути альпинистов пролегали где-то в других местах. Она одна была на склоне и ступала по каменистой почве горы, жидкой траве, и по бокам поднимались приземистые кустарники можжевельника и изгибистые дикие деревца.

Она остановилась, переводя дыхание. И увидела, что уже в нескольких шагах что-то меняется.

Она добралась туда и вздрогнула. Там уже тянулась протоптанная широкая дорога, но – на ней справа стояла корова, щипая горную траву.

Аза не знала сначала, как поступить, но дорога вела в одном направлении – очевидно, начиналась она с других мест горы внизу. Аза осторожно приблизилась к корове и прошла мимо. Та толком даже не посмотрела на одинокую девушку – спокойно и мирно трапезничала.

Забредшая сюда бурёнка тоже осталась позади, а дорога была по-прежнему пустынна, хотя солнце стояло уже очень высоко.

Аза шагала дальше в гору, не зная, куда ведет тропа. Что ждет ее там, на вершине?

Однако импульс подгонял, и не существовало иного направления, кроме как вверх. И хотя Аза никогда не заходила здесь так далеко в горы, но она шла, и шла, и шла…

И остановилась, когда уже оказалась почти под низкими клочками влажной ваты облаков, медленно-медленно двигающихся и обращающихся в прилипающий туман на отрогах.

Вот что оказалось на вершине – зеленое пологое плато, как большой луг. И тоже абсолютно пустынный. И что-то виднелось там наверху, только Аза не могла разобрать отсюда. Другая корова? Люди? Какой-то механизм? Дом?

Аза перевела дыхание и пошла на самый верх, на плато. Неизвестный объект приближался, Аза была по-прежнему одинока на бескрайнем изумрудном пространстве, и почти не дул ветер, и даже облака остановились. И далеко-далеко внизу виднелось равнодушное голубое море, тоже под облачным слоем, легкой-легкой дымкой.

Тишина заполняла уши, а потом застрекотали цикады.

И Аза увидела, что почти в центре плато находился не дом, не машина и не живой субъект. Это оказался небольшой деревянный тын из перевязанных бревёшек. И он огораживал прямоугольник примерно два на четыре метра. И внутри там возвышалась только куча глины, давно ссохшейся на постоянном южном солнце.

К чему это было здесь? Когда, кем и для чего возведено?

Но дальше, за тыном, начинался спуск по другую сторону горы, и это словно оказалось границей двух миров.

Аза наконец поняла, что та́м – по другую сторону – студенческий       альпинистский лагерь, с уже видными сверху красными и зелеными вымпелами. И тропка имелась, но пролегала она уже более полого – петляя среди горной растительности, напоминающей издали зеленую пену.

Аза шагала, как автомат, по тропе, которая то ныряла в заросли колючего низкого дрока, то выныривала на теплое солнце, то пересекала каменные прогалины, а то снова тянулась между нависших горных кавказских сосенок и пихт. Хоть бы одна ветка шелохнулась… И Аза сделала уже сотни шагов, и еще сотни предстояло сделать ей, боясь и не боясь, и не зная, опасен ли этот лес или же абсолютно пуст, и кто или что поджидает ее там или здесь…

Но она так и не встретила никого, ни людей, ни животных, когда еще через час пути наконец добралась до нижних отрогов, и в долине галдел студенческий лагерь, где дымились кухоньки и ребята затевали ролевые игры, переодеваясь во всадников-горцев и казаков. Они были уже рядом, но – будто за прозрачной стеной. Вызывали любопытство, но не давали Азе никакого соблазна приблизиться. Она шла в своем одиноком мире. Столько дней пропутешествовавшая на внедорожнике с Нефёдом. И начиналось с восторга, но – кончилось всё далее проникающим холодом, скатывающимся по склонам гор вниз… Туман нарастал по мере того, как всё больше правды узнавалось про Нефёда и его прошлое, когда он вроде бы содержал какую-то лавку… Но сейчас уже совсем не думалось об этом. Не хотелось ни о чем размышлять, и оттого становилось легче.

Внизу бежала мелкая и узкая, но быстрая и бурлящая каменистая горная речка. Аза судорожно скинула кроссовки и двинулась босиком вброд. Тяжелое дыхание вырывалось, скрипели зубы, закипала слеза, и Аза стонала, кривясь от боли, которую наносили ее худым ногам камни… Но прохлада буруна остужала закипающий внутри комок.

Она выскочила на берег и стояла на бледных мокрых и холодных ногах. Она была одна на всей этой земле на берегу моря. Совершенно одна.

И запоздало сознавала, что, конечно, всё равно рано или поздно вернется туда, в палаточный городок, к Нефёду, – потому что куда еще направиться ей здесь?.. Понимала, но нарочно не думала об этом.

Увидев очередное местное кафе, она завернула туда, порывшись в торбочке, достала кошелек и заказала суп харчо и стакан любимого красного.

В кафе было душновато и темновато, но почти отсутствовали посетители, и уединение приятно остудило ее. Она быстро съела суп, однако вино сейчас почему-то не лезло в горло, и отпив лишь несколько глотков, Аза отставила высокий стакан.

Она вышла на морской бриз и шагала, как дым, бледным оборотнем с горящими глазами и тонким ртом, со свисающими вниз тонкими бледными ногами.

Вокруг стояли припаркованные машины, в центре большой беседки на мангале жарились, разумеется, шашлыки, и фигуры людей – не очень понятно отсюда, русских или местных, абхазцев, – под музыку свободно танцевали, мужчины и женщины…