Эшвин подошел к ней сзади и откинул волосы от уха.

— Подушки, конечно же, не для меня. И огромная медная ванна. Затащить ее в середину леса было кошмаром, но это того стоит — когда я в первый раз увижу тебя в ней…

Кора развернулась в его объятиях, улыбка изогнула пухлые губы. Девушка потянулась к поясу его штанов.

Пульс Эшвина участился.

Мужчина не был готов к чувствам, что взревели внутри него. Это были жажда и страстное желание, потребность и вожделение. Эмоции, становившиеся знакомыми — но от этого не стало легче управлять ими.

Новое темное чувство, глубокое возбуждение оттого, что Кора здесь, в безопасном маленьком убежище, созданном для них его руками, вызывало трепет. То, что осталось в его разуме — это фантазии пещерного человека, признававшего наивысшей точкой самых основных инстинктов питание, убежище и свою пару.

Он никогда настолько не терял рассудок. Когда тонкие пальцы потянули за пояс штанов, и ее улыбка стала коварной, все рациональные мысли, когда-либо посещавшие его голову, испарились в темноте, оставив его дрожащим от внезапной неуверенности в себе.

Независимо от того, насколько Всадники пытались привить ему человечность, в Эшвине всегда останется что-то от монстра. Но он был ее монстром, абсолютно верным, полностью преданным. Любимый — не вопреки его темноте, но из-за того, кем он стал, обняв ее.

Koрa оставила ремень расстегнутым и осторожно укусила Эшвина за твердый подбородок.

— Я люблю подушки. И гигантские ванны. И книги, полные искусства. — Еще один укус, на этот раз близко к губам. — И я люблю тебя.

Слова поразили его. Где-то в груди, возможно, в его сердце, исчез тугой клубок страха. Он надеялся, что эти слова никогда не потеряют свою магию, ту силу, что заставила его чувствовать себя обнаженным и диким, как это было в первый раз. Он поймал нежный рот, целуя так сильно, как будто пытался слизать вкус признания «я люблю тебя» с ее языка.

Оно имело вкус счастья.

Koрa издала стон, низкий звук, который он скорее почувствовал, чем услышал. Она расстегнула его штаны, а затем прервала поцелуй, чтобы стащить с него рубашку через голову. Потом, вместо того, чтобы встретиться с ним губами еще раз, девушка отступила назад и сбросила туфли.

Эшвин чуть не протянул руку, чтобы помочь, но было что-то очень расчетливое в плавных завораживающих движениях, когда она начала снимать одежду. Медленно. Дразня.

Koрa всегда видела его насквозь, даже когда он лгал себе о том, что это не так. Может быть, она видела такую же фантазию, продиктованную отчаянной, голодной потребностью ее естества стать его женщиной.

Старенькая рубашка упала на поцарапанный деревянный пол. За ней последовал лифчик, обнажая грудь. Соски мгновенно напряглись в холодном воздухе комнаты. Он сжал кулаки, чтобы остановить себя и не потянуться к ней, когда девушка начала играть с застежкой на своих джинсах. Когда же Кора, наконец, расстегнула их, мужчина был настолько заворожен, что шорох «молнии» прозвучал грохотом через всю комнату.

Эшвин затаил дыхание, джинсы и нижнее белье медленно поползли вниз по ногам, он только издал глубокий полурык-полустон, когда, наконец, ткань свободно упала на пол. Тогда он потянулся к ней, но девушка скользнула к кровати и подхватила подушку, игриво бросив ее ему под ноги.

Кровь застучала в ушах Махолтры. Он не мог вспомнить, когда его настолько сильно возбуждало происходящее, а Кора едва прикоснулась к нему. Но она была здесь, в этом месте, где сосредоточилось все, что он не должен был чувствовать к ней. Голый. Покрасневший.

Девушка опустилась на колени с той же лукавой улыбкой. Но сейчас в ней тоже проглядывала уязвимость. Он заметил незаметное подрагивание рук, когда она потянулась к пряжке его ремня.

Она предлагала себя монстру. И этот монстр гладил ее растрепанные волосы и накручивал мягкую прядь вокруг пальца. Монстр, который признал свою идеальную спутницу жизни, потому что она была таким же, как и он — нечеловеком, созданным в лаборатории. Но она была слишком человечна. Невероятно, невыносимо человечна.

И Малхотра был готов провести остаток своей жизни, используя по максимуму навыки, приобретенные на Базе, чтобы защитить Кору от любой неприятности или опасности, грозившей ей.

Она была его. Навсегда.

— Я тоже тебя люблю.

Она потерлась щекой о жесткое бедро.

— Скажи это снова.

— Я люблю…

Как только Koрa раздвинула губы и осторожно обхватила головку члена, умение Эшвина говорить оказалось там же, где и его способность рассуждать. Он не мог сказать и слова, лишь застонал, убаюканный выражением ярко-голубых глаз, смотревших на него снизу вверх, когда она взяла его глубже.

На этот раз Кора действовала не медленно или нервно. К поддразниванию языка присоединился жар рта, следом — ее рука, крепко сжимая основание члена. А затем посасывания, достаточно обжигающие, чтобы заставить его напрячь колени, так что он чуть не зашатался под ослепляющей волной удовольствия.

Ее свободная рука коснулась твердой ягодицы, понуждая его погрузить руку в ее волосы, он знал, чего она хочет. То, в чем нуждается…

Медленным движением его пальцы зарылись в шелковистые волосы, пока несильная хватка не обожгла кожу головы. Волнующее ощущение, достаточное для того, чтобы сокрушить в голове крики боли других людей, достаточное, чтобы избавиться от всего этого.

Они оба нуждались в этом. И теперь они оба знали, почему.

Он усилил хватку, пока ее глаза не наполнились слезами, и она беспомощно не застонала от возбуждения. Как же красива она была сейчас, стоя на коленях, такая сладкая и добровольно готовая…

Этого было недостаточно. Не для монстра.

Кровать была пыльной. Как и шаткий столик. Но Эшвин не нуждался в горизонтальной поверхности. Он нагнулся и потянул ее вверх по своему телу, поднимая, пока она не вскарабкалась, чтобы обхватить ногами его бедра. Мягкие складочки скользнули по члену, влажные и горячие, когда он обхватил ее за попку и начал покачивать, жестко надавливая на клитор.

— Ты мне доверяешь?

— Всегда, — раздался шепот в ответ. — С каждым вздохом.

Годы службы и физической подготовки позволили ему легко приподнять девушку повыше, чтобы выровнять их бедра. Первые несколько секунд вторжения в ее тело чуть не заставили мужчину потерять контроль, но он проигнорировал сжатия тугого лона и сладкие мяукающие звуки, которые Кора издавала, когда он жестко контролируя свои мышцы, плавно насадил ее на свой член.

Оказавшись настолько глубоко, насколько смог, он поцеловал ее в чувствительное место на подбородке.

— Закрой глаза и откинь голову назад.

Она медленно выполнила приказ с блаженной улыбкой.

— Ты находчивый человек, лейтенант.

Он никогда не был так благодарен своей находчивости. Секс всегда был небрежным способом погасить физический зуд, а не упражнением в творчестве. Перечень мест, в которых он хотел исследовать пределы их общей выносливости, быстро вырос.

Но этот раз был первым. Здесь, в этом домике, с ней, льнувшей к нему, как будто это было самой естественной вещью в мире. Потому что это то, что он всегда хотел — быть для нее гарантией безопасности. Ее основой.

И может быть, когда-нибудь стать ее миром.

— Держись, — прошептал он, приподнимая ее бедра, пока почти не вышел, задержавшись только самым кончиком члена.

Затем он начал мощно толкаться. Входя до упора сильными ударами, будто пытаясь достичь самого сердца.

Это было блаженством. Жарким, ошеломляющим, ослепительным наслаждением. Ее маленькое тело было напряженным и сладким, звуки — одуряющими и возбуждающими. Она низко застонала и задохнулась, когда он немного изменил позу, наклонив бедра, и нашел идеальный угол. Кора громко закричала, ногти хищно впились, оставив восемь полумесяцев на его плечах. Мужчина вздрогнул от сладкой боли и начал двигаться быстрее и сильнее, пока звук шлепков их сталкивающихся тел не добавил свою собственную непристойную ноту в музыку ее стонов.