Это был не первый случай, когда женщина прикасалась к нему подобным образом. Его домашний куратор номер три любила этим заниматься, при условии, что Эшвин удовлетворял ее фантазии. Держать ее за волосы, чтобы разыгрывать завоевание зверя, было достаточно простой ролью, даже для него. Но он всегда ломал голову над тем очевидным противоречием: почему женщина, обладающая малой толикой власти, мечтала, чтобы он забрал даже те крохи.

Теперь он это понял. Желание запустить руки в волосы Koры было настолько неоспоримым, что его пальцы в предвкушении дернулись на одеяле. И если сейчас она поднимет голову и прикажет ему бороться с целой эскадрой голыми руками, он даже не моргнет.

Фантазии об этом подавляющем безумии полыхали внутри него.

Эшвин желал быть монстром, чтобы она целиком и полностью владела им. Тогда он будет бороться за нее. Защитит ее. Убьет во имя нее!

Он уничтожит весь мир ради Коры.

И он больше не мог с ней сдерживаться…

Судорожно выдохнув, Эшвин запустил пальцы в ее волосы, обхватил ладонью хрупкий затылок — нежно, не подталкивая — и сдавленно прохрипел.

— Больше. Глубже. Соси меня.

Глаза девушки удовлетворенно блеснули, и она облизала губы. Потом сомкнула влажный рот вокруг него и крепко обхватила рукой основание члена.

Уже только этого могло быть достаточно. Учитывая, сколько времени прошло с тех пор, как он достигал физической разрядки, и как напряжен был, чувствуя вкус ее естества на своем языке… Нет, много времени не понадобится, чтобы достичь оргазма. И раньше это всегда было самоцелью. Но теперь Эшвин был очарован, наблюдая за Корой. Как румянец усиливался на скулах, как пухлые губы раскрывались, чтобы полнее обхватить член, когда он осторожно надавил на затылок, и она послушно взяла его глубже.

Было ли это частью ее наследственности? Или необходимость успокоить боль распространялась на стремление доставить ему удовольствие?

Это было бы проще понять, чем допустить вероятность того, что издаваемое увлеченное урчание, когда он притянул ее голову ниже, может быть полностью основано на желании к нему.

Он потянул ее обратно, довольно сильно ухватив за волосы, пока головка члена не коснулась влажной нижней губы, выскользнув изо рта.

— Тебе это нравится?

Девушка отстранилась, выдергивая волосы из захвата, и скользнула к нему на колени, усевшись верхом. Нагнулась, потом опустилась еще ниже, пока ее груди не коснулись его груди.

— Мне очень нравится, — выдохнула Кора низко и хрипло, и снова обхватила рукой его член. — Ты мне нравишься.

Простая истина была предложена так охотно, и так опасно соблазнительна.

Эшвин поддался фантазии — во-первых, фантазия отличалась от изначального плана. Во-вторых, фантазия означала пренебрежение неудобными реалиями и включала в себя невероятности.

Так он и сделал.

Он опять ухватил Кору за волосы и потянул на себя. Ее жадный рот был так близко к его губам, что он мог попробовать их дыхание на вкус. Он положил другую руку на ноющий член. Пальцы все еще были скользкими от женской влаги, и Эшвин вздрогнул, когда их руки встретились.

— Жестче, — пробормотал он, скользя рукой вместе с ее пальцами. — Ты можешь быть грубее со мной.

— Я знаю. — Кора вырвалась из его хватки, прочертила ногтями по тыльной стороне мужской ладони, а затем потерла большим пальцем чувствительное местечко как раз под головкой члена, задевая уздечку. — Но я могу быть и нежной.

Кора дразнила его. Игривые огоньки в глазах обещали воздаяние за его методичное планомерное соблазнение, и, несмотря на потребность достигнуть кульминации, возникло отчетливое ощущение, как если бы кислоту в его жилах заменили теплым медом.

Эшвин позволит ей мучить его всю ночь.

Koрa поцеловала его: мягко, медленно, шаловливый язык танцевал на его губах. Их первый поцелуй без жалящей боли, и Эшвин запрокинул голову, чтобы углубить его, возбуждаясь от готовности, как легко она приняла его. Потом она начала двигаться, раскачивая бедра, чтобы подтолкнуть их сцепленные руки. Трение было минимальным, как раз достаточно, чтобы поддерживать его возбуждение на медленном огне…

Пока она не застонала ему в рот и крепче сжала ногами бедра.

Огонь полыхнул по венам…

Эшвин отпустил ее волосы и вцепился в изгиб бедра, широко распластав пальцы на ягодицах.

— Быстрее, — простонал он ей в рот, заставляя ускорить свой темп. Ее складочки потерлись о костяшки тыльной стороны его пальцев, и она откинула голову с глубоким стоном, звук вышел низким, почти первобытно-звериным.

Она могла кончить снова, это не займет много времени. Эшвин вытащил их соединенные руки и потащил ее тело на себя. Гладкая, раскаленная плоть охватила колыбелью его член, и Кора закричала, когда он схватил ее за бедра и начал двигать, потирая клитором вверх и вниз вдоль эрекции.

Девушка рухнула на него и уткнулась в плечо, заглушая свой крик. Затем тепло открытого рта превратилось в восхитительную боль, когда она укусила его — не осторожным прикосновением зубов, чтобы усилить возбуждение — а жестко, как будто она не могла остановить себя в этот момент.

Удовольствие от укуса затянуло каждую мышцу в его теле. Эшвин дрогнул на пике ощущений, неуверенный впервые в жизни, сможет ли сохранить самообладание до оргазма. Девушка содрогнулась в его руках, ее стоны сменились хриплым дыханием, пробуждая воспоминания в памяти.

Сначала высокие. С придыханием. Потом низкие и насыщенные. Он услышал волну облегчения, когда она бурно кончила.

Его контроль рухнул.

Он стиснул ее бедра, член судорожно дернулся, когда он мощно излился: удовольствие в центре шторма иррациональных, нелогичных эмоций. Он перестал пытаться осмыслить все это и просто чувствовал — следы доказательства ее желания, невыносимого жара ее тела. Способ ее плоти отдаться его пальцам, мягко и великодушно.

Его сперма растеклась по коже, и укол сожаления казался единственно логичным в настоящий момент.

Рационально было бы желать кончить в нее, потому что выживание было единственным инстинктом, который никто никогда не пытался вырвать из него. Инстинкт требовал, чтобы он опрокинул Кору на спину и широко раскинул ноги, заполняя ее своим членом, пока, сгорая в удовольствии, она не разрыдалась бы от наслаждения. Инстинкт требовал вонзиться глубоко и кончить внутри, потому что размножение означало все. Выживание. Вечную жизнь для его ДНК. И неважно, что Эшвин подвергся на Базе процедуре внедрения контрацепции, предусмотренной регламентом для солдат-Махаи. Инстинкт все еще был там, может быть, даже сильнее в нем, чем в большинстве. В конце концов, его ДНК чрезвычайно хорошо приспособлено к выживанию.

Все это было бы более рациональным, чем осторожно удерживать ее опустошенное тело в своих руках, полностью удовлетворенное, в то время как она задыхалась, прижавшись к его шее, и мелко дрожала от испытанного ошеломляющего оргазма.

Эшвин не мог сказать, что это было выживание.

Он просто… наслаждался.

Слишком сильно.

Koрa сдавленно выдохнула, фыркнула, а потом ее плечи затряслись. Он напрягся, охваченный абсолютной уверенностью — ее тихие всхлипывания указывали на то, что она все осознала, и эмоций оказалось слишком много.

Только потом Эшвин понял, что она смеется.

Облегчение был мгновенным, но было что-то еще. Незнакомое ощущение ему сразу не понравилось, оно заставляло чувствовать себя беззащитным и выставленным на всеобщее обозрение.

— Что смешного?

— Мы! — Кора подняла голову и откинула спутанные волосы с порозовевшего лица. — Мы идиоты. Мы могли бы сделать это раньше. Мы могли бы жить, занимаясь любовью голыми в постели.

Неприятное ощущение испарилось довольно быстро, и он наконец-то понял, что это было — уязвленное самолюбие. Самодовольная гордость сменила его, и Эшвин протянул руку, чтобы откинуть влажные волосы с ее потного лба.

— Это было неосуществимо.