Хайдар создал даже Собрание по Фаэрским делам, во главе которого поставил супруга Хранителя, что для большинства знатных Гортанов, с трудом принимавших такие отношения, даже если дело происходило в тёмной спальне под одеялом, было равносильно пощёчине. Но Азур за время своих злоключений тоже отрастил зубки и на все завуалированные оскорбления отвечал не менее злобными подначками, выставлявшими тех, кто хотел оскорбить его, на всеобщее посмеяние. К тому же, работая в Собрании, куда косяком потянулись униженные и оскорблённые, он такого наслушался и на такое насмотрелся, что на знатных Гортанов смотрел как на воплощённое зло. И, надо сказать, что у него были для этого все основания. Насильно выданные замуж юные Фаэли были только верхушкой айсберга. Присвоение наследства, таинственные смерти и исчезновения юных Фаэров, имевших несчастье остаться сиротами в нежном возрасте и унаследовать богатства родителей, жестокое обращение с пасынками и падчерицами, если Фаэли вступала в брак во второй раз(а такое частенько случалось с подачи самого правителя, желавшего, чтобы все оставшиеся в руках Фаэрских семей богатства перешли в руки Гортанских семей), изгнание из семей юных полукровок, заподозренных в порочащем поведении (то есть тех, у кого проявлялась тяга к своему полу). Если же порочащее поведение было доказано, то бедняги отправлялись либо на виселицу, либо в приснопамятную Ловушку заблудших – на опыты.

Но у Азура просто волосы встали дыбом, когда он узнал, что многие Гортаны, на словах презирая однополые отношения, сами были совсем не прочь поразвлечься с мальчиками. Часто с совсем юными мальчиками. Для этого была организована целая сеть подпольных борделей, в которых нашли множество детей и подростков, вынужденных заниматься этим презираемым ремеслом, к чему их принуждали голодом, побоями и угрозами. Причём, большинство из этих детей были полукровками, часть – Гортанами, просто купленными у бедных родителей, но попадались и Фаэры, похищенные из семей или объявленные мёртвыми недобросовестными опекунами.

Дело было настолько громкое, что даже те консерваторы-Гортаны, кто по старой памяти продолжал недолюбливать Фаэров, признавали, что это уже перебор, и что дети – любые дети – такого не заслуживают.

Конечно, Азур не справился бы с этим делом в одиночку, но ему в Собрании по Фаэрским делам вызвались помогать все бывшие циркачи. Так что детей освободили, некоторых даже удалось вернуть родителям, а для остальных организовал приют Арнель Лутфи. Арнелю помогали Зоркий Глаз и Раковина. Кстати, Хайдар подписал указ о смертном приговоре для схваченных виновников, не колеблясь, велев подвергнуть их казни через повешение, и в этом многие из Гортанской знати увидели жестокий символизм… и решили, что против правителя идти не стоит. Тем более что половину имущества казнённых Хайдар велел отправить в приют Арнеля для помощи несчастным жертвам чужой жестокости.

Половину имущества всё-таки оставили тем членам семей преступников, которых признали невиновными, и это сыграло в пользу Хайдара. Раньше было бы конфисковано всё имущество, а семьи были бы разорены. Но Хайдар не хотел плодить нищету и недовольство, поэтому родственники казнённых благословляли его хотя бы за то, что не остались теперь без средств к существованию.

Что же касается Клима, то у него появилась ещё одна почётная обязанность – скреплять браки между Фаэрами. Откуда-то возникло поверье, что Хранитель знает, когда между двумя юношами возникает истинная любовь, и ни за что не скрепит брак, если он преследует только выгоду. К тому же, Камушек, которому нравилось присутствовать при обрядах, вызывал у брачующихся чуть ли не священный трепет.

Кстати, Камушек рос удивительно быстро и за какие-нибудь две недели стал выглядеть не младенцем, а годовалым ребёнком, который вёл себя порой удивительно разумно, а порой проказил и хулиганил, так что за ним присматривали Руши и Ами, пресекавшие большинство его выходок. Но всё равно, Камушек умудрялся вносить в жизнь Клима и его ближайшего окружения приятное разнообразие.

И Камушком Клим называл его только по старой привычке и только мысленно. Не гоже было малышу так именоваться, нужно было подобрать ему имя. Сам Камушек это предложение воспринял с энтузиазмом, и некоторое время все родные и близкие развлекались, предлагая свои варианты имён. В конце концов, остановились на двойном – Лукас Соланис. Имя Лукас или Луки нравилось Камушку ещё со времён его пребывания на земле, а «Соланис» на Фаэрском значило «сияющий». Климу же нравилось то, что имя Соланис созвучно и латинскому «Сол» - солнце и английскому «Соул» - душа. Таким образом, имя Камушка приобретало приятную многозначность и неординарность.

И когда это милое дитя с сияющей, золотистой кожей и совершенно очаровательной мордашкой появлялось вместе с Климом на церемониях, все окружающие впадали в умиление и экстаз. Конечно, они же не видели маленького Луки с перемазанной кашей физиономией, недовольно ворчащего, что моторика этого тела не позволяет ему нормально держать ложку, не они извлекали заляпанного, но совершенно счастливого малыша из неизвестно как найденной в ухоженном саду Климова особняка единственной грязной лужи, не они лечили занозы и царапины от колючего кустарника, в заросли которого юного Луки тянуло с непреодолимой силой, и не они поскальзывались на метко брошенной юным хулиганом прямо под ноги фруктовой кожуре.

Так что порой Клим или Азур удостаивали Луки парочкой шлепков по божественной попке и устраивали в наказание в углу. Малыш эти наказания воспринимал вполне адекватно, признавая, что заслужил. Правда, он виртуозно научился изображать раскаяние на хитрой мордашке, так что уже через десять минут пребывания в углу его хотелось не отчитывать и наказывать, а приласкать и пожалеть. Но Клим и Азур держались стойко, правда, абсолютным рекордом пребывания в углу для Луки были полчаса. А выпущенный на волю, он был так мил, трогателен и послушен… но, увы ненадолго.

Клим понимал, что на Камушка-Луки так влияет его детское тело, и что ему ужасно хочется внимания, а ещё ощущать себя нужным и любимым. Эти эмоции были для него чем-то новым, вот он и нарывался на то, чтобы испытать их ещё и ещё…

К счастью, этот период продолжался недолго. Луки действительно быстро развивался, к тому же мысленная связь с Климом и Азуром никуда не исчезла, и он чувствовал, что его действительно любят. Так что, со временем малыш начал себя вести почти идеально.

Но жизнь продолжала подкидывать сюрпризы. Однажды вечером в гости к Климу и Азуру заявился Нур-Тур - принаряженный, в новой белой рубашке и с огромным букетом ярких цветов в руках. Более того, шею его украшала вышитая лента, что по местным обычаям было знаком сватовства.

Узрев это дивное зрелище, Клим и Азур слегка насторожились, а когда Нур-Тур, вежливо поздоровавшись, начал старательно затверженную речь:

- Есть в этом доме славный юноша, который может составить счастье моей жизни…

На этих словах у обоих отвисли челюсти, ибо было абсолютно непонятно, кого Нур-Тур имеет в виду и почему он заявился именно к ним. Не Руши же или Луки сватать?

Поэтому Клим прокашлялся, попросил друга и соратника изъясняться попроще, и поинтересовался, какое именно счастье жизни Нур-Тур имеет в виду.

- Ну как же, - ответствовал Нур-Тур, не желая отступать от высокого стиля, - служит верно здесь М’Хаши, Капелькой рекомый…

- Серьёзно? – вырвалось у Клима. – Нур-Тур…

- Клим, - сердито спросил Нур-Тур в ответ, - ты против, что ли?

- Да ни разу, - заверил Клим, а Азур закивал, соглашаясь с ним, - только вот неплохо бы у него самого спросить.

Нур-Тур побагровел, опустил голову, затоптался на месте, и Клим с удивлением заметил, что верный соратник… стесняется? Обстановку разрядил Руши, который сорвался с места с криком: