Каждого из нас, с момента осознания себя, мучит жажда тепла, кое может дать лишь живой разумный.

Столь необходимое существо найти очень сложно, ведь если его похитить, трудно будет рассчитывать на положительные эмоции в свой адрес, а без них все теряет смысл. Иногда кому-то из нас везет и он спасает от верной гибели хрупкого человека, получая взамен крошку благодарности. Это ощущение будет греть вечного скитальца долгие годы.

Откуда я взялся? Откуда вообще берутся такие, как я? У меня нет ответа на этот вопрос.

Когда я понял, что существую, я находился в глубоком космосе, ни одной планеты, корабля, или мыслящего существа поблизости. Есть ли у меня родители? Понятия не имею. И общая для всех поколений память тоже не дает ответа на этот простой вопрос.

Хорошо хоть, что есть эта самая память…

Я не хочу жить на астероиде. Не хочу также обратиться во взвесь мельчайших частиц, влившись в каменный поток. Не желаю гореть и плавиться на поверхности звезды. Сколько себя помню, мечтал лишь об одном: попасть на планету.

Многие годы я безрезультатно стучался в иллюминаторы, скреб по обшивке, умолял впустить, но в ответ получал лишь волну страха, я почти уже потерял надежду, повторяя свои действия, подобно ритуалу… потому происходящее сейчас кажется бредом ослабевшего разума.

Мне так странно. Впервые я встретил кого-то, столь… теплого. Он улыбается мне. Самыми уголками губ, но для меня эта скупая улыбка ярче звезды…

========== -2- ==========

POV ИРРЭ

Путешествие обещало быть дико скучным. Сначала со мной собирался Олан, но потом передумал. Остальные тоже: кто занят, а кто болтается, неведомо где.

Нас много, и где кто обретается точно знает только папа Ксан. Давно еще, когда мы только начали покидать пределы планеты, он купил искусственный интеллект и единственной его задачей стало отслеживать наши перемещения, следя за безопасностью по жизненным показателям и косвенным факторам. Еще папа настаивает, чтобы мы страховали друг друга, находясь поблизости.

Он целую систему разработал, чтобы и не ущемить никого и помощь в случае песца вовремя подоспела.

По приезду меня должны были встретить братья, но путь придется коротать в обнимку с головизором.

Я затосковал уже дня через два. На третий день мне начало казаться, что я двинусь от скуки. А когда датчики зарегистрировали объект, а камера передала в рубку изображение мертвого древнего космонавта, я на секунду решил, что-таки незаметно двинулся.

Однако, уже через пару минут мне удалось взять себя в руки и вместо страха пришло любопытство.

Вот так и получилось, что я впустил в катер дух умершего.

Ну, это я сначала думал, что он – дух.

Потому что, показавшись лишь раз в виде человека… эм… скорее скафандра, он растекся густым белым туманом.

Кажется, он, туман то есть, считал, что это совершенно незаметно, когда в абсолютно прозрачном, тщательно очищенном воздухе коридора появляются целенаправленно двигающиеся за мной струйки тумана. Ага. Самая естественная для катера вещь – крадущийся за капитаном туман.

Наверное, он так «незаметно» следил.

Я замечал белую дымку повсюду, даже в душе, правда, в сортир он за мной не совался, и все ждал: когда же гость пойдет на контакт?

Дух молча тек за мной, влажно прикасался к коже, вился возле ног, заволакивал собой каюту, но общаться не спешил.

В итоге я решил сделать первый шаг и добился-таки ответа.

Рассказывать о себе дух не пожелал. Но я все равно потихоньку тянул из него информацию, узнавая все, что нужно окольными путями.

Так, выяснилось, что никакой он не дух, а представитель крайне малочисленной расы. Его тело способно принимать различную форму, становиться менее плотным. Об этой особенности Хлелайл (1), так его зовут, говорил крайне уклончиво, но я все равно понял, что он отличается от органических форм жизни. Весьма. Настолько, что нас он именует «безусловно живыми».

Значит ли это, что сам он… не совсем живой? Этот вопрос я озвучивать не стал. Думаю, что если принять во внимание тот факт, что скафандр – лишь элемент маскировки и, по сути, является частью тела Айла, становится понятным: Айл «жив» совершенно не так, как я.

Его «жизнь» основана на каких-то иных принципах.

Впрочем, вся эта загадочность не пугала, скорее наоборот - вызывала интерес. Импонировала мне и его манера общения. Создание было эмпатом, в чем почти сразу же, с детской непосредственностью, призналось.

Существо оказалось невероятно робким и стеснительным. Иногда, когда оно думало, что я не вижу, его рука, закованная в тяжелую перчатку, нерешительно замирала у самого моего бедра. Но никогда не касалась.

Было очевидно желание дотронуться, но что-то сдерживало. Я все ломал голову, пытаясь понять: что?

Еще одним неразрешимым вопросом стал внешний вид скитальца: в процессе длительных опросов выяснилось, что кроме невнятной взвеси, плотного тумана, и довольно грубо «слепленного» скафандра, есть еще «планетарная» форма. Тело, в котором космический скиталец сможет жить на планете.

Я так понял, что маскировку Айл может видоизменять, теоретически, это какое-то особое состояние, а вот «планетарное» тело – нет. Кажется, оно… не человеческое. Иначе не было бы причины оставаться живым воплощением легенды о белом космонавте.

«Ты такой красивый…» - призналось как-то мне это чудо в скафандре, я тут же ухватился за фразу, ответив:

- А ты вечно таскаешь на себе консервную банку. Не надоело? Давай уже - стань нормальным, пообщаемся по-человечески!

«Это… ну, я не совсем человек и… боюсь тебя напугать.»

Что-то подобное я и подозревал. Но сдаваться не собирался:

- Ты что, считаешь меня трусом?! – угрожающе спросил я, и позволил себе ощутить детскую обиду, так чтобы Айл тоже ее почувствовал во мне.

«Нет! Ну, может, не напугать… а, вдруг тебе станет противно? Кроме того, я… захочу дотронуться. Не смогу удержаться…»

Хм. Это «не смогу удержаться» слегонца настораживает. Потеря контроля чревата… но любопытство сильнее. Ну, что он мне сделает? Затискает? Замучает обнимашками? Затрахает? Ммм… вряд ли. Я же хвыр, а мы выносливые.

- И что? Ты липкий? Пахнешь плохо? Истекаешь слизью?

«Нет. Можно будет дотронуться?»

Я кивнул. Почему нет? Существо было до того необычно, что у меня просто дух захватывало. И так и свербело желание узнать о нем побольше. К тому же, меня раздражала эта его «маскировка». Все время хотелось с силой потереть глаза. Чувствовалось что-то неправильное. Какое-то едва заметное дрожание контуров, как в неисправном головизоре.

В общем, мы еще препирались для проформы, но я уже знал, что он согласится. Слишком хочет прикоснуться…

Хлелайл(1) – афр. измененный.

***

Сначала он распался на мельчайшие капли, потом каждая капелька словно взорвалась, превращаясь в туман, который начал формироваться в размытый, колышущийся силуэт. Затем силуэт начал стремительно уплотняться и уже через несколько секунд трансформация завершилась.