Полосатый стиснул зубы и сдержался.

Юрий Васильевич вышел на кухню за кофейными чашками, а когда вернулся, оба гостя сидели за журнальным столиком в креслах.

-- Позвольте уж и нам к столу, - загудел Полосатый. -- На полу есть-пить несподручно.

-- Я думал, так вам привычнее...

-- Отнюдь нет,-- запротестовал Рыжий.-- Вы находитесь в плену антропоцентрических представлений...

-- Я знаю, что такое "антропоцентрический",-- на всякий случай сказал Каченовский, чтобы избежать очередных пререканий.-- Это когда человек считает себя самым главным.

-- Вот-вот,-- поддержал его Полосатый.-- Пуп земли. Такое бывает не только у человека. У нас тоже случается.

-- Как вы, вероятно, догадываетесь,-- ввернул Рыжий,-- мы не вполне заурядные коты, более того...

-- Помолчи минуту! -- осадил его Полосатый.-- Что ты лезешь в пекло поперек батьки! Я бы, Юрий Васильевич, сказал вам как на духу, что мы и не коты вовсе. А кто же? -- спросите вы. А мы, то есть я и мой приятель, прибыли к вам, значит...

Не успел Полосатый договорить, как Рыжий выпалил серию цифр, перемежая их латинскими и греческими буквами.

-- Как раз оттуда,-- подтвердил Полосатый.-- Это наш точный адрес, так сказать, с почтовым индексом. Ежели у вас найдется звездный атлас, я вам покажу, где это -- метагалактика, галактика, звездная система и тэ дэ.

Атласа у Юрия Васильевича не нашлось.

-- И не надо,-- успокоил его Рыжий.-- Это, знаете, за пределами радиовидимости. Очень далеко, и для вас, смею полагать, лет двести еще недоступно.

-- Но планетка у нас что надо,-- доверительно сообщил Полосатый.-Воздух -- не надышишься: пропан-бутановая смесь с ацетиленом. Вдохнешь этак полной грудью...

-- Жаль, что не можем вас пригласить, Юрий Васильевич,-- сокрушался Рыжий.-- Рады бы, но, увы, не имеем полномочий. Так сказать, не входит в наше полетное задание. Извините великодушно.

Юрий Васильевич слушал всю эту белиберду, и скованность его постепенно исчезала. Он уже примирился с котами, пьющими кофе за непринужденной беседой, и склонен был приписать все происходящее гипнозу пли галлюцинации, временному помешательству рассудка. А с продуктом воображения незачем особо любезничать. Однако к грубости Юрий Васильевич не был приучен, и поэтому перешел на насмешливый тон, впрочем тоже ему не свойственный.

-- Выходит,-- сказал он,-- что вы пожаловали ко мне прямо с пропан-бутановой планетки. Не захватили ли вы с собой образцы атмосферы, а то у меня в зажигалке газ кончается? Как добирались? В дороге не скучали?

-- Так мы вдвоем, вдвоем не скучно,-- ответил, словно не замечая насмешки. Полосатый.-- За разговорчиком время и скоротали.

-- За разговорчиком да за чайком,-- подлаживаясь, подхватил Каченовский.-- Вы, конечно, ехали поездом?

-- Поездом? -- спросил Полосатый, обращаясь к Рыжему.

-- Пожалуй, поездом. Именно. Очень напоминает.

-- В сидячем вагоне? Или плацкарту брали?

-- Да как же без плацкарты? -- изумился Полосатый. -- Без плацкарты разве к вам доедешь? Предъяви гражданину плацкарту.

Рыжий спрыгнул с кресла, прошел к балконной двери и сделал неуловимое движение мохнатой лапой. Вслед за тем в комнату вплыли и зависли в углу над телевизором два серебристых прямоугольника размером с раскрытую школьную тетрадь; они подрагивали, будто от легкого ветерка, хотя тюлевая занавеска рядом с ними даже не шевелилась. Полосатый, не слезая с кресла, сосредоточенно смотрел на прямоугольники, потом он как-то весь напрягся, подобрался, его правый ус описал плавную дугу, и серебристые листы, слегка накренившись вправо, спланировали к столу. Они бесшумно приземлились на расписной поднос, улеглись рядышком, вздрогнули и затихли.

Юрий Васильевич протянул к ним руку и, еще не прикоснувшись, ощутил упругую силу, исходящую от неведомого серебристого материала, пронизанного в глубине пульсирующими жилками.

-- Хороши плацкартушки? -- ласково спросил Полосатый. Он шевельнул левым усом, отчего оба листа оторвались от стола и, сделав левый вираж, ушли под потолок. Рыжий повторил неуловимое движение лапой, и пластинки будто растворились в штукатурке.

-- Так сказать, проездные документы,-- сказал Рыжий, прыгнул на кресло и впал в задумчивость.

Только теперь Юрий Васильевич осознал всю значимость момента.

-- Вы,-- произнес Юрий Васильевич, и голос его дрожал,-- вы хотите сказать, что являетесь представителями внеземной цивилизации и намерены через меня установить первый контакт с людьми?

Рыжий взглянул на него с укором.

-- Помилуйте,-- протянул он.-- С чего вы взяли? В нашу компетенцию такое не входит.-- Не имеем полномочий.

-- Как старший...-- сказав это, Полосатый выразительно посмотрел на Рыжего.-- То есть как старшой,-- поправился он, глядя в глаза Юрию Васильевичу,-- я вам чистосердечно говорю, что ничего подобного у нас и в мыслях не было. Делишки тут у нас всякие. Туда-сюда сбегать, кое-чего достать и все такое.

-- Но почему вы обратились именно ко мне? -- взмолился Каченовский.

-- А потому, что вы на первом этаже, и балкон у вас есть, и дверь нараспашку. То, что надо.

-- А также по той причине,-- вставил Рыжий,-- что наши коллеги рекомендовали вас наилучшим образом с точки зрения выполнения нашей ответственной миссии.

-- И жены у вас нет,-- добавил Полосатый.-- С этими женщинами каши не сваришь.

Юрий Васильевич переводил взгляд с одного кота на другого и не мог придумать ничего путного, о чем следовало бы спросить странных пришельцев.

Когда читаешь очередную книжку о контактах о иными цивилизациями, просто поражаешься нерасторопности героев. Кажется, на их месте ты сразу сформулировал бы необходимые вопросы в сжато, но емко рассказал бы, о жителях Земли и их обычаях. Что за наивное представление! С инопланетянами гораздо труднее, чем может показаться, потому что не мы к ним, а они в нам в гости, и элементарная вежливость диктует нам, землянам, скромное поведение. Разве можно задавать гостю слишком много вопросов?

Вот так примерно размышлял Каченовский и все отыскивал в голове какую-нибудь подходящую фразу, которая позволила бы продолжить разговор. Но фразы все не находилось, а коты, наевшись, начинали уже мирно задремывать в креслах. Полосатый положил морду на вытянутые лапы и откровенно замурлыкал, а Рыжий свернулся калачиком и предпринимал титанические усилия, чтобы окончательно не впасть в сон; время от времени он вскидывал свою широкую морду и тряс ею, стараясь сбросить с себя оцепенение.