– Значит, я не ошиблась. Вы не перебивайте меня, просто выслушайте и я уйду. Мать Ирины и Ильи не умерла, вот мой паспорт, – и она рассказала свою историю, изредка смахивая слезинки с глаз, которые мешали ей смотреть на малыша.

– Берегите сына, прощайте, – сказала она, встав со скамейки.

– Постойте Катя, вы забыли, – он протянул ей паспорт, – Вам надо его потерять, в нем вписаны дети. Вы теперь куда? – участливо спросил он.

– На работу в район, на три года, – ответила равнодушно Катя.

– Приходите сюда завтра в это же время, я принесу Вам фотографию Илюши.

– Спасибо, я приду. До свидания, – она пошла туда, где ждала ее Ленка.

В Гриневиче боролись два чувства злость и жалость. Ему было жаль эту девушку, так и не ставшей матерью в силу невероятных обстоятельств. «Кто и зачем дал ей наш адрес? Она ничего не просит, настроена дружелюбно, надо разобраться все ли это правда. Фотографию я ей принесу, и пусть пишет мне до востребования к 1 Мая и 7 ноября, чтобы я не забывал забирать письма» – думал он, возвращаясь с прогулки домой. На следующий день он так и сделал.

– За три года много воды утечет, вернетесь, встретимся. Хотите подержать Илюшу? – он протянул малыша Кате.

Катя взяла малыша осторожно, как может только мама, прижала его к себе и уткнулась в его светлую головку, вдыхая незнакомый запах. Через пару минут, протянула малыша отцу, посмотрела благодарно ему в глаза.

– Спасибо Вам огромное за все, – резко развернулась и почти побежала.

Екатерина вернулась летом 1964 года. Устроилась в роддом акушеркой и ночной няней в круглосуточный детский сад, в который ходил Илья. С первого дня своего дежурства она узнала в светловолосом малыше своего сына, и они даже подружились, Илья называл ее мама-Катя. Услышав это однажды, Гриневич понял – «Катя вернулась». Ни приводя ребенка в детский сад, не забирая его, он ни разу не встретил Катю. Через год, когда ему предложили работу на Севере, а Илья рассказал маме-Кате о скором отъезде, она сама встретилась с ним. Это была совсем другая Катя. «Красавица. В такую девушку только слепой может не влюбиться», – подумал Гриневич.

– Здравствуйте Леонид Яковлевич. Илюша сказал Вы уезжаете. Надолго?

– Пока на пять лет, а там видно будет. А как у Вас дела? Почему я Вас раньше не встречал? – спросил он любопытно.

– Все хорошо. Днем работа, ночью детский сад. Снимаю квартиру. Спасибо Вам за письма. Скажите, я могу попросить Вас писать мне письма с нового места, как раньше?

– Замуж Вам надо выходить, детей рожать, а не только чужих принимать. Вон, какой красавицей стали, прямо не узнать, – говорил Гриневич, разглядывая Катю.

– Вы хотите меня обидеть? – спросила она удивленно.

– Ни в коем случае, я даже об этом не думал, а то, что стали красавицей, так это комплимент. Писать не обещаю, а вот с квартирой могу попробовать помочь. Теща у меня квартирантку хочет взять, я Вас предложу, а Илюша мне поможет, вот ей точно писать придется. Подружитесь, будете в курсе всего. Завтра приходите на смену раньше я Вам результат переговоров скажу.

Кате «назначили» встречу на воскресенье в первой половине дня. Теща Гриневича встретила ее доброжелательно, показала комнату и пригласила к чаю.

– Зовут меня Галина Ивановна. Брать с тебя много не стану, у меня пенсия есть, столоваться можно вместе, если захочешь. Скучно мне будет одной, когда Леня с Илюшей уедут. Илюше ты очень нравишься, все время о маме-Кате рассказывает, а Леня смеется, фельдшер под боком будет. Ты бы бросала тянуть две работы, ночами не спать, а потом опять на смену, не дело это. Денег не хватает или другая причина?

– Да я сама думаю из детского сада уволиться. По возможности буду брать подработку в одном месте. А когда переезжать можно?

– Да когда хочешь, Ключ я тебе, сегодня и дам, а будешь свободная, перевезешь вещи. Если тебе отсюда на работу ближе, чем с той квартиры, так сегодня и перебирайся, время до вечера есть.

Так Катя стала квартиранткой Галины Ивановны Ярошенко, работала в одну смену, изредка подменяя дежурных акушерок. Вечерами они вели долгие беседы за чаем, хотя в основном говорила хозяйка, а Катя слушала.

Родилась и выросла Галина Ивановна в 1910 году в Туле в семье рабочих. Училась в школе, потом на курсах и работала на заводе. Вышла замуж и родила дочь от непутевого гуляки. Отец погиб в гражданскую, мать умерла перед войной. Муж ушел на фронт, а через полгода пропал без вести. Сюда попала после эвакуации в Казахстан, здесь после гражданской остался жить родной брат отца, который устроил ей теплое местечко в горячем цеху завода, что дало ей право выйти на пенсию раньше. Она с любовью рассказывала о зяте и внуке, а дочь называла непутевой. Прожили они вместе год, когда приехал Гриневич с сыном. Причина приезда была проста. Разведясь с мужем, отказавшись от усыновления, Валентина их бросила и уехала. Больше всего встрече был рад Илья, который не слезал с колен Кати.

– Я не справляюсь сам с Ильей, ему мать нужна, настоящая. Ему пяти лет еще нет – говорил он женщинам, сидя за столом. Я бы мог его оставить с легким сердцем здесь, но как я там без него, а он без меня. Не знаю, как поступить.

– Много ли тебе Валентина помогла, Леня? Да от нее сплошной вред был. Нашел воспитательницу. Может и к лучшему, что сбежала, найдешь хорошую женщину, вон хоть Катерину, девушка душевная, работящая.

Выход нашел самый мудрый.

– Мама-Катя поехали с нами, – Илья крепко обнял ее, – скажи папе, что ты согласна.

– Конечно, поеду, милый мой, – она прижала ребенка к себе и подумала – «Лишь бы Гриневич не был против такого предложения».

– А ты Катюша, случайно, не влюбилась в моего зятя? Валька, та еще скотина редкостная, но не быстро ли ты согласилась, да и Леня вроде не звал.

– Я Галина Ивановна не с зятем Вашим поеду, а со своим сыном, – и рассказала о знакомстве с Леонидом Яковлевичем.

Гриневич предложил Кате заключить брак, пусть и фиктивный, как основание для отъезда, но Катя отказалась.

– Зачем Вам еще один развод? Да и не время. Поеду в роли няни, а там посмотрим.

Она уволилась с работы, и втроем они уехали, обещая Галине Ивановне, каждое лето приезжать в гости и писать письма. Катя устроилась на работу в роддом в ночь через двое суток, так что ей хватало времени и на дом, и на сына. Чувство благодарности к Гриневичу переросло в любовь. Через год, когда Гриневич сделал ей официальное предложение, она его приняла. Еще через год у них родился сын Александр.

Верная подруга Кати Ленка вышла замуж за молодого врача, в тот самый период, когда отрабатывала положенный срок в районной больнице, и родила дочку. Теперь их связывали с Катей только письма.

Иосиф, приехав с матерью и отцом в дом, который был не очень большим, но удобным и хозяином которого был двоюродный дядя матери, а значит его дед, уже за обедом почувствовал все «прелести» новой жизни. Ему выделили небольшую комнату, и пообещали оплачивать только учебу. «За все прелести в жизни тебе придется платить самому», – сказал хозяин дома. Это был невысокий, худощавый еврей 60-ти лет, с пронзительным взглядом и редкой седой растительностью на голове. Своих детей у него не было, а данное обещание родному брату позаботиться о племяннице он выполнил, где ни слова не было сказано ни о муже, ни о сыне. Свою миссию он считал выполненной и не собирался расставаться с деньгами ради них. В доме, кроме хозяина, проживали горничная и повар. Рано утром Иосиф уходил на учебу, потом шел на работу в больницу, где работал «нянькой» и возвращался поздно вечером. Отца Иосифа новый родственник устроил на работу в небольшую контору, кем-то вроде бухгалтера, даже не подумав о работе в своей «империи». Когда завели разговор о Кате, он не возражал, но с ее приездом Иосиф должен был покинуть его дом.

В это же время, когда Катя вернулась с практики, приехала тетя Иосифа, Сара Львовна и ему не терпелось хоть что-нибудь узнать о Кате. Хорошо, что он не вошел в комнату, иначе не узнал бы всей правды. С каким воодушевлением и удовольствием рассказывала тетя о своей подлости. Иосифа бил озноб, но он дослушал все до конца. Он забрался в самый дальний угол сада, упал в траву и прорыдал до вечера, пока его не нашел отец. С этого дня он стал угрюмым, замкнутым, избегал встреч с матерью и стал еще реже бывать дома. Только две сестры были довольны новой жизнью, в которой не надо было думать ни о чем, и ни ком, кроме самих себя любимых, живя в достатке и не имея никаких забот. Дед, наблюдая за новоявленным внуком полгода, уже не считал его бездельником. Парень хорошо учился, работал, даже занимался простыми делами по дому. «Что-то не едет твоя невеста?» – спросил как-то он. Иосиф со слезами в глазах рассказал ему все, что узнал сам. «Не пожалела ни сына, ни внуков, не пожалеет и меня» – подумал дядя, он же дед и в тайне переписал завещание о приличном наследовании в пользу Иосифа, где его мать имела право на ежемесячное содержание и квартиру, купленную им года три назад. С этих же пор жизнь Иосифа и его отца изменилась к лучшему. Они продолжали работать, а Иосиф еще и учиться, но стали членами семьи, а не бедными родственниками и жить они переехали в квартиру, подальше от жены и матери. Навещали хозяина дома в выходные дни и стали если не друзьями, то хорошими приятелями. Иосиф стал врачом еще при жизни деда, но похоронив преждевременно отца. Он так и не женился. Смерть дяди явилась наказанием для матери Иосифа и ее сестры.