Андрей Яковлев

Далёкая и близкая Сибирь

Повесть

Екатеринбург. 2015г

Пролог

Помню ли я Николая? Странный вопрос. Конечно, помню. Ведь мы соседи, наши семьи были дружны, а матери – лучшие подруги. Став уже взрослыми, мы всё равно продолжали общаться.

Коля был холост и часто говорил, что всё это неспроста. Я знал, что он суеверный. Иногда мы выпивали у нас на кухне. Под это дело он рассказывал истории из своей жизни. Все они были буквально пронизаны одним событием, которое Коля считал главной своей ошибкой.

В конце 2002 года он исчез. Его мама сказала, что Коленька уехал на Дальний Восток. Да, он признавался, что собирается, но всё не мог решиться, и вот, видимо уехал, полагаю, уже насовсем.

1

Салон самолёта ТУ-154 быстро заполнялся пассажирами. Был февраль 2001 года. Люди заходили внутрь салона, снимая шапки и стряхивая снег с верхней одежды.

Рейс Екатеринбург – Хабаровск всегда был востребован. Свободных мест не было. Менее решительные пассажиры вплоть до самого взлёта стояли в проходе, ожидая, когда им укажут на их места. Шестичасовой перелёт весьма утомителен, но Николай уже привык к этому. Последние полтора года он много времени проводил в командировках. Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, Благовещенск и Владивосток стали для него родными.

Взлетая поздно вечером из Кольцово, самолёт преодолевал несколько часовых поясов, вылетая из темноты ночи в залитый ярким солнцем день. Интересная картина, созданная большой разницей во времени между Дальним Востоком и средней Россией.

– Мужчина, – обратилась к Николаю молодая дама, сидевшая в соседнем кресле. – Простите, можно Вас попросить поменяться со мной местом? Пустите меня, пожалуйста, к иллюминатору.

– Да не вопрос, – согласился Николай. – Давайте поменяемся.

– Честно Вам скажу, я плохо переношу самолёты.

Они пересели. Дама уставилась в окно иллюминатора, а Коля осторожно стал рассматривать свою неожиданную спутницу. С виду до тридцати лет, в профиль она казалась весьма привлекательной.

По громкой связи объявили о завершении посадки. Одновременно с этим закрылся входной люк. Самолёт весь затрясся, выруливая на взлётную полосу. Потом разгон и отрыв от земли. Девушка – бортпроводник вышла к пассажирам и жестами сопровождала объявляемый регламент полёта, доносившийся из громкоговорителей.

Николай, отвлёкшись от созерцания спутницы, переключился на стюардессу, внимательно следя за её действиями, пытаясь расслышать, когда будут разносить еду.

– Вы в Хабаровск в командировку? – вдруг спросила его соседка.

– Да, на недельку, – ответил Николай. – В выходные обратно, а с понедельника уже и на работу.

– Часто приходится летать?

– В последнее время часто.

– Не боитесь? – спросив это, дама пристально уставилась на своего собеседника.

– Чего же тут бояться? На автомобиле ездить куда опаснее, чем летать самолётом.

Женщина кивнула, подтвердив, что ответ принят. Потом она вдруг предложила:

– Давайте познакомимся. Меня зовут Людмила.

– Николай.

– Очень приятно, Николай.

– Мне тоже.

– Знаете, я такая трусиха. На самолётах летала уже несколько раз, но до сих пор не могу привыкнуть. Поэтому всегда для храбрости прихватываю с собой коньяк. Николай, извините меня за бестактность, но я Вас очень прошу, составьте мне компанию. Выпейте со мной.

– Почему бы и нет, – согласился Николай. – Если Вам от этого будет легче, то я готов.

– Благодарю Вас, что не отказали.

Людмила открыла свою сумку, достав оттуда плоскую бутылочку армянского коньяка и два пластиковых стакана. На закуску – плитка шоколада.

Коля откупорил бутылку, разлил спиртное в стаканчики и сказал:

– Давайте, за встречу, что ли.

– Ага, за встречу.

– Людмила, Вы, значит, из Хабаровска? – спросил Коля, пережёвывая шоколад.

– Ага.

Утверждение «Ага» вместо «Да» чаще всего Николай слышал в разговорной речи дальневосточников, обратил на это внимание когда стал летать в командировки.

– В Екатеринбурге-то какими судьбами?

– По работе отправляли с технической документацией, – ответила Людмила.

– Хороший коньяк.

– Да, неплохой.

– Тогда давайте ещё по одной? Как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой.

– Ага, наливайте…

Коля разлил ещё понемногу. Выпили.

– Самолёт для Дальнего Востока – незаменимый вид транспорта, с учётом такого расстояния, – немного поёживаясь, сказала Людмила. – У нас на предприятии работники часто летают в Питер или Москву. А сейчас открыли новое направление – на Екатеринбург, и меня, как самую молодую, стали в командировки посылать. Всю дорогу дрожу, вот и приходится коньяком спасаться.

– Люда, скажите, чего Вас так в этом пугает? А?

– Самолёты в последние время стали часто падать. А знаете, Николай, почему?

– Почему?

– Из-за человеческой халатности, разгильдяйства и безответственности.

– Да?

– Ага. Вот смотрите. Видите, сейчас полный самолёт, нет свободных мест! И в проходе люди стоят. Там, вон в хвосте. Видите?

– Ну, вижу, три человека, – ответил Николай, окинув салон взглядом.

– А что это за люди? Знаете?

– Нет.

– Это безбилетники. То есть они заплатили не в кассу аэропорта, а непосредственно экипажу, чтобы не сидеть и не ждать следующего рейса. А это по Вашему что?

– Что? – переспросил Николай, удивляясь красноречивости Людмилы, вызванной, вероятно, действием алкоголя.

– А это есть перегруз самолёта! Ведь он рассчитан только на сидячих пассажиров. Понимаете?

– Понимаю, – согласился Коля. – Вы действительно думаете, что они безбилетники?

– Конечно. В прошлый раз вообще весь проход был занят.

– Возможно, это работники спецслужб аэропорта. А хотите, Люда, я подойду и спрошу об этом у стюардессы?

– Николай, прошу Вас, не стоит. Мы так хорошо сидим.

– Ладно. Сидим действительно хорошо.

– Вот, в туалетах самолёта по-русски же написано – «Не курить! Кислород!» – продолжала Люда. – Заходишь по нужде, а там накурено, хоть топор вешай.

– Согласен.

– Вот, видите, Николай, а Вы говорите, почему я боюсь.

– Людмила, знаете, самолёты сейчас чаще падать не стали. Раньше, в советское время, информация о крушениях не всегда публиковалась, а в нынешние времена, не скрывая, сообщают обо всём. При этом, как ни крути, всё равно самолёты – самый надёжный вид транспорта. Ваша подозрительность к происходящему на борту, как и боязнь летать, объясняется одним словом.

– Каким же?

– Аэрофобия.

– Да?

– Да.

– Вы, Коля, видимо, этим не страдаете?

– Признаюсь честно, стараюсь не обращать внимание на все эти вещи, – развёл руками Николай. – Просто летаю – и всё. Меньше думаешь, легче спишь. Не хочешь самолётом, бери билет на поезд и трясись неделю. А насчёт курения в самолёте Вы правы.

По проходу с подносом в руках продвигалась стюардесса, приветливо улыбаясь, предлагала пассажирам мятные леденцы. Коля зачерпнул горсть конфет, предложил Людмиле.

– Спасибо, – сказала Люда. – Налейте тогда ещё.

– С удовольствием, – отозвался Николай, отвинчивая крышку бутылки.

– Знаете, Николай, Вы мне напоминаете моего мужа…

– Как-то Вы грустно об этом сказали. Видимо, недавно в разводе?

– Нет, мой муж погиб в Чечне.

– Простите.

– Ничего, я уже привыкла. Мы прожили-то всего ничего. Дочка у нас родилась. Он военный, там не спрашивали, отправили на войну – и всё. Как будто украли у меня семью. Дочери уже четыре, а она всё ждёт, когда папа вернётся…

На глазах Людмилы навернулись слёзы.

– Коля, Вы не обращайте внимания. Лучше расскажите о себе.

– Чего рассказывать, – пожал плечами Николай. – Живу с родителями, семьи своей пока не завёл. Наверно, не пришло ещё время.