– Господи, боже мой, если бы мы узнали, Алёша, кто мы и откуда, то волосы у всех нас встали бы дыбом. Да и, в целом, память Человечеству надо восстанавливать. Ведь многое начисто забыто.

– Лично я помню только одно. Я сейчас на каникулах. Мы играем с Маргаритой в бадминтон. Совсем недавно так и было. А что касается моих прошлых и будущих жизней, то я их не помню.

– Я тоже помню кое-что. Например, стежку в зарослях ольхи. Она и привела нас в другие Миры. Но порой мне кажется, что ничего подобного и не происходило. А если и случилось, то не со мной.

– Но я думаю, что всё это пройдёт, и мы переберёмся из этого мира в тот, который нам нужен. Я говорю о нашем пустыре в одном из спальных районов Москвы.

Профессор Таволгин не спорил с Алексеем. Он тут же начал говорить о том, что за несколько дней путешествия на «Дриаде» прочитал массу газет и журналов. Выходил несколько раз в Интернет.

Благо, что Виктор Захарович осознавал, что явился сюда, на морской лайнер, совсем из другого мира. Но тут же попал под влияние Земли – 42. Она его начала зомбировать и теперь заставляет забыть то, что истинно, а не придумано, не вымышлено.

Но Таволгин не забыл о Маргарите и заверил Алексея, что она, непременно, находится на «Дриаде». Сама найдёт их. Ведь ей тоже трудно освоится здесь сразу, осознать, что происходит вокруг.

В ПЛАВАЮЩЕМ СОЗНАНИИ

Не только у Таволгина, но и у Сафарова имелись большие пробелы в памяти. Но зато Виктор Захарович до мельчайших подробностей помнил то, чего с ним никогда не происходило. Ведь оба, всё же, осознавали, что на Земле-42 они – пришельцы.

Но здесь находились в каком-то странном, можно сказать, плавающем сознании. Какие-то отрывки из прожитого всплывали в их памяти размытыми фрагментами. Да и нельзя было поручиться за то, что они вспоминают что-то реальное из собственной жизни.

– Я почти абсолютно ничего о себе не помню,– признался Алексей,– иногда меня это пугает. Но я уже успел прочитать на судне в одном из популярных журналов, что такое амнезия. Потеря памяти, утраченная личность…

– Всё гораздо проще и сложней, чем ты думаешь, – успокоил его Таволгин. – Ведь кое-что ты не забыл…

– Что именно?

– Ну, например, стёжку в зарослях ольхи. Ещё то помнишь, что прекрасно владеешь не только русским языком, но и английским… В твоей, так сказать, памяти, сохранилось ещё и то, что ты, якобы, ещё школьник, перешёл в девятый класс.

– Почему «якобы»?

– Ведь, кроме этого, ты почти ничего о себе не можешь вспомнить. Ничтожно мало. Но с другой стороны – и много. Согласись. Именно эту информацию сохранил твой мозг. Так и было задумано…

– Кем?

Таволгин пожал плечами. Но этот жест, ни в коем случае, не выражал недоумения. Скорей всего новоиспечённому профессору было известно нечто такое, о чём не дано знать Сафарову.

Учёный положил ему руку на плечо и доверительно сказал:

– Давай так. Сейчас спустимся в твою каюту, и кое-что я тебе расскажу. Я поведаю тебе о том, кто я теперь.

– Хорошо. Но рядом с моей каютой обитает молодая девушка… Ей тоже лет пятнадцать, не более. Почему-то, без всяких приглашений, она заходит ко мне в гости. Красива, конечно. Но бесцеремонна.

– Может быть, она и есть Рита?

– Не знаю. Может быть, она похожа на неё. Не знаю. Иной раз мне кажется, что мы с ней давно знакомы. Правда, она практически ничего о себе не рассказывает. Такая же потеря памяти, как и у меня. Но какие-то данные есть. Не всё убедительно…

– Не беги, Алексей, как говорится, впереди паровоза, – предупредил его Таволгин.– Это, наверняка, наша Маргарита. Не спеши сразу всё вспомнить. Чревато последствиями. Но я чувствую, что приходит время для того, чтобы мне, тебе и ей кое-что узнать о себе… Но только самую малость. Курочка по зёрнышку клюёт. Думаю, скоро что-то прояснится.

– Всё должно уложиться в нашем сознании. Я просто точно не помню, как выглядит Маргарита, кажется, Щеглова. Да, так.

Таволгин внимательно и с некоторым сочувствием посмотрел на юношу.

Они спустились вниз, в уютную каюту Сафарова. Вероятно, его бесцеремонная соседка прогуливалась по палубе. Любовалась морским пейзажем. В противном случае, любопытство привело бы девушку сюда.

Собеседники, которые не только что познакомились, а знали друг друга уже давно, не сговариваясь, сели в кресла, стоящие у небольшого журнального столика. Почти рядом с иллюминатором.

– Этот круиз, уважаемый Алексей, к сожалению, и для меня является загадкой, непостижимый тайной, признался Таволгин. – Я совершенно не помню, как и почему попал на теплоход «Дриада».

– Какая разница! Отдыхаем. Я тоже забыл обо всех подробностях… Расслабился.

– Если бы всё было так просто, – почесал бороду Таволгин. – Да и люди вокруг, пассажиры, вокруг нас какие-то странные…

– Обычные отдыхающие из разных точек планеты. Но не с нашей Земли-Один, а под номером «сорок два».

– При этом все, почему-то, прекрасно владеют русским языком. Ведут на нём беседы.

– Сейчас многие его изучают. Есть перспективы.

Таволгин встал с кресла, отыскал глазами холодильник и вопросительно посмотрел на Сафарова. Тот кивнул, дав полное согласие на то, чтобы профессор достал оттуда пару бутылок с минеральной водой. Душновато в каюте. Потому, ясно, что Виктор Захарович искал именно какой-нибудь прохладительный напиток.

В холодильнике таких бутылок имелось предостаточно. Туристическая фирма позаботилась и об этом.

Бородатый старик, ныне учёный, налил брусничной газированной воды из двухлитровой полиэтиленовой бутылки в хрустальные стаканы. Сделал несколько глотков, и задумчиво сказал:

– Ты очень молод, господин Сафаров. Гораздо младше меня… Даже не представляешь пока, на сколько лет. Тебе сразу всего не постичь… К сожалению, и мне тоже. Но кое-что я могу сообщить.

– Я младше вас на несколько веков? – С иронией сказал молодой человек, тоже выпив немного брусничной воды.– Фантазировать, так уж на полную катушку.

– Никакой тут фантастики нет. Я старше вас всего-то лет на 150-170. Потом подсчитаем точно. Впрочем, и не обязательно… подсчитывать. Всё очень условно, и, может быть, я не совсем прав.

Разумеется, Сафаров не мог понять и принять то, о чём рассуждает Таволгин. Вроде, что-то начинает объяснять и тут же сомневается в сказанном… им же самим.

Потому Сафаров просто и открыто спросил:

– Извините, но… говорите вы, Виктор Захарович, какую-то… несуразицу. Вы профессор чего, каких… клоунских наук?

– Профессор геронтологии, можно так сказать,– старик принял величественную осанку.– А может быть, и нет совсем такой науки, которую не признают и не понимают на той, на нашей Земле-Один. А здесь всё по-иному. Правда, я про это не знаю. Только допускаю, что обе планеты очень похожи.

– Я верю вам, Виктор Захарович, но не полностью.

Таволгин только и развёл руками. Что ещё остаётся делать? Ведь ситуация только с виду кажется нормальной. А на самом деле, все пассажиры морского лайнера стали заложниками чьей-то воли, над ними производится эксперимент. Но пока это трудно доказать.

Ведь не будет же он, Таволгин, солидный и серьёзный человек опираться на собственную интуицию и сомнительную память, плавающее сознание в рамках не только одного своего земного существования. Глупо и бездоказательно.

Но, во всяком случае, следует попробовать убедить, пусть пока одного пассажира, в том, что следует, как-то разобраться в происходящем.

Послышался лёгкий стук в дверь, и в номер вошла пятнадцатилетняя девушка. Она сказала, обращаясь к Таволгину:

– Здравствуйте! Я – Эльза Мильхман. – А как ваше имя и отчество?

– Здравствуй, Маргарита! – Ответил Таволгин. – Ты такая же немка Мильхман, как я эквилибрист или, допустим, балерина.

– Вы шутите? – Переспросила его девушка. – Какая ещё Маргарита?

– Я теперь тоже всё понял, широко раскрыл глаза Алексей. – Ты – Рита Щеглова.