- Литвиненка, ты бы хоть не борзела и не так открыта спала на занятии, - ударил меня в бок мой друг Сергей.
Сергей, как и я, маг Созидатель. Хоть ему уже и исполнилось двадцать лет, он так и остался угловатым подросткам. Блондин с угловатыми чертами лица и живыми карими глазами. На его тощей фигуре мешковато висела футболка с каким-то принтом. Если я не ошибаюсь, то там изображен герой аниме. Я в этом плохо разбираюсь, а вот Сергей просто фанатеет от него. Никогда этого не пойму.
- Отвали, Никитин. Я полночи не спала. Дай отдохнуть. Да и вообще, кто его слушает? Пол аудитории спит, - отмахнулась я.
С Никитиным мы знакомы чуть ли не с детского сада. Наши родители познакомились на улице. Две семьи прогуливались с детьми и встретились в парке. После этого они стали очень дружны. Именно семья Никитиных помогли маме, когда десять лет назад погиб мой отец. От матери отвернулись все, начиная от родни моего отца (они считают, что именно из-за моей матери погиб мой отец), заканчивая близкими друзьями (им же было просто наплевать на то, что у моей мамы горе).
Я буду до конца жизни благодарить семью Никитиных. Если бы не они, я даже не знаю, что бы случилось со мной и мамой. Только благодаря поддержки родителей Сергея, мы смогли стать на ноги и жить более-менее счастливо. Хотя я до сих пор слышу, как мама плачет у себя в комнате. И самое страшное это то, что я ничего не смогу сделать, чтобы исправить это, не могу помочь ей, залечить ее душевную рану. И и-за этого на душе скребут кошки.
Занятие длилось очень долго, время тянулось как смола. Пол аудитории готова на стену лезть от скуки и бешенства. Да, профессор по зельеварению бесит всех. Он дотошный, мерзкий старикашка, он единственный, кто лезет в личную жизнь учеников. В Школе есть негласное правило - личная жизнь это личная жизнь, и никто не в праве в нее лезть. Но профессор не следует этому закону и очень любит копаться в чужом белье, что всех, безусловно, раздражало.
Когда наконец прозвенел спасательный звонок на перемену, из аудитории вымелись все, кто только мог, но, как всегда, меня задержали.
- Литвиненка, останьтесь. Нам нужно поговорить!
Подавив в себе обреченный вздох, я подошла к столу профессора. Я примерно знала, о чем он будет говорить. Но решила не подавать вида, ну хочет человек поговорить, кто я такая, что бы ему мешать?
- Анна, Вам неинтересны мои лекции? - спросил профессор, когда я подошла к нему, а все остальные благополучно вышли из помещения.
"Да, профессор, неинтересны. Вы очень скучно рассказываете, вашу речь совершенно не понять. Вы слишком быстро диктуете, и одна половина не успевает записывать, а вторая просто не может разобрать ваших слов. Я бы с удовольствием не ходила на Ваши лекции, но, увы, они обязательны для сдачи экзаменов".
Но все это я, разумеется, сказала только мысленно. Если бы я озвучила это, меня бы отчислили без желания услышать объяснений с моей стороны. С этим у нас строго.
- Как вы могли такое подумать? Они очень познавательны и интересны, - сказала я, постаравшись улыбнуться как можно благодарнее.
На лице старика расплылась улыбка. Он безумно любил, когда его самого и лекции, которые он читает, хвалили. А ученики хвалят так, что иногда зубы склеиваются от той патоки, что находится в похвалах. Мало кто может похвастаться тем, что с самого начала лекции и до ее конца записал все, что говорил профессор.
- Тогда почему вы занимаетесь не пойми чем вместо того, чтобы записывать за мной?
Хоть ему и было лестно слушать то, что я несу, но он все равно пытался подловить меня. Мне это напоминает игру "Улови на лжи". А если учесть то, что вру я в каждом втором слове, то можно сказать, что я хожу на лезвии ножа. Если он заподозрит меня во лжи, будет катастрофа. Нет, выгнать меня не выгонят, но экзамены по зельеварению я не сдам, даже если вызубрю все три учебника от корки до корки.
- Я слушаю вас очень внимательно, Карл Викторович. Вам, наверное, показалась. Я даже могу тетрадь с конспектом показать.
Сказала я и даже для вида полезла в сумку, но профессор улыбнулся и кивком головы показал, что поверил и отпускает меня. Развернувшись, я с гордо выпрямленной спиной вышла за дверь.
Облегчённый выдох вырвался из меня, когда дверь в проклятый кабинет была закрыта. Разумеется, никакого конспекта у меня не было. Все знание по зельям я хранила либо дома, либо у себя в голове. И если бы Карл Викторович не поверил мне и заставил достать тетрадь, то я даже не знаю, как бы выкручивалась.
Поудобнее перехватив сумку, я пошла в столовую. Есть хотелось просто зверски, да и Сергей меня, наверное, там ждет. Я давно поняла, что если не могу найти Никитина, то он в столовой. Он там, по-моему, прописался, его уже давно кухарки в лицо знают и двойную порцию выдают.
Никитин действительно ждал меня в столовой, с аппетитом уминая жаркое. Я присела на соседний стул и достала из сумки питьевой йогурт. Питаться в общепите я не очень любила, считая, что там ничем хорошим не накормят. И хотя школьная столовая несколько раз в год проверяется на санитарию и то, как готовят еду, подобные места не вызывают у меня доверия.
Мой друг даже не соизволил поднять свое лицо от тарелки, чтобы посмотреть на меня. Я не сильно обиделась на это, привыкла уже за столько лет дружбы. Важнее еды в жизни Никитина только родители и, наверное, будущая жена, которую он еще не нашел. Но я ей не завидую. Для того, чтобы поговорить с Сергеем, его сначала надо вытянуть с кухни или вытащить из компьютера.
Я легонько постучала по столу, привлекая к себе внимание. Друг поднял голову и уставился на меня.
- О, Анька, я думала тебя Карл съест, - радостно сказал Сергей.
- Не съест, зубы обломает, - отмахнулась я, попивая йогурт. - Я надеюсь ты, не забыл о том, что завтра у нас начинается практика?
- Да помню я. Ты лучше скажи, вывесили списки с теми, кто в "Торнадо" на практику отправляется?
- Вывесили. Мы туда не проходим, - огорчила друга я.
