— Ммммммм, — прикусил губу от боли я. Зря. Ромка же мне ее прокусил! — Оууууууууу!

— Больно? То ли еще будет! Не понимаешь по-хорошему, буду объяснять по-плохому! До утра!

— Что объяснять? Ничего такого уж опасного я не делал! — попытался смягчить приговор я, расслабляя задницу и теряя себя в тенях прошлого, что мгновенно мелькнули в моей голове, путая мысли и ломая волю: больно, бесконечно, жестоко, ни за что…

— Не сделал?! Ты носишься по занесенным снегом федеральным трассам на 180км/ч, не спишь за рулем сутками, спускаешься на горных лыжах по склонам, которые не освещены и даже не построены до конца! Так нельзя, чудовище! Нельзя!

Ромка ругался, орал, бил по заднице ладонью и вдалбливал в меня «нельзя» членом, а я погружался во мрак, цепляясь за любимый голос из последних сил, и рассыпался на кусочки.

— Прости…

— Серж? — услышал я испуганный голос Ромки. — Серж!

Раскаленный клинок исчез из моей задницы, а я погрузился в кромешную тьму.

…

— Хороший мой, родной, очнись.

Я послушно открыл глаза и понял, что лежу на постели в большой полутемной комнате. Ага. Гостиница на горнолыжке. Скандал. Бля, кажется, я сознание потерял. От я лох! Ромка навис надо мной, провел широкой ладонью по моей щеке и запустил пальцы в волосы.

— Ну ты и скотина, — просипел я. Горло болело, задница ныла как внутри, так и снаружи, а сил ругаться на брутального идиота не было. — Добился, чего хотел?

— Нет, — обнял меня Ромка. — Ты потерял сознание до того, как я вытряс из тебя обещание не рисковать жизнью там, где это совершенно не нужно.

— Ага, извиняться ты не собираешься, да?

— Обойдешься, — виновато пробурчал Ромка и поцеловал меня в шею. — Я из-за тебя сорвался! Никогда себе такого не позволял!

— Ну да, конечно, — поерзал от его ласковых рук, шарящих по всему моему телу я. — А ворота Павлуше из ревности не ты джипом выбил?

— Так я об этом и говорю: только ты меня из себя выводишь так, что я готов всякую херь творить! — пополз по моей груди губами Ромка. — Вроде взрослый мужик, а ведешь себя, как пацан без мозгов. Зла не хватает!

— За это ты меня и любишь, — откашлялся я, запуская руку в его спутанные волосы. — Разве нет?

— Нет, — сказал он и перевернул меня на живот.

Приподнял бедра, провел рукой меж ягодиц, и холодная влага смазки скользнула к анусу в сопровождении его большого пальца. Нет, ну вы посмотрите, а? Маньяк озабоченный!

— Я люблю тебя за другое.

— Отстань, — взбрыкнул я.

Ромка, конечно же, меня не услышал, прижал обратно к постели и принялся ковыряться в моем опухшем анусе, растягивая его пальцами во все стороны. Извращенец! Сначала членом с ходу, а теперь, значит, вежливо пальцами?! Толку-то! Все равно болеть будет зверски.

— Уууууу! — застонал я. — Скотина! Отъебись от…

Он заткнул мне рот какой-то футболкой, стащил к краю постели и прижал ягодицы к пяткам, уложив меня на мои же ноги животом. Тьма подняла было голову, но…

— Я расскажу тебе, за что я люблю тебя, Серж, — сказал Ромка, и ласково провел по моей спине ладонью.

— Мммм? — заинтересованно промычал я.

За что он меня ненавидит, я знал прекрасно, а вот за что любит… Это было интересно.

— Ты очень красив, Серж, — сказал Ромка, прижался к моей спине грудью, к ягодицам членом и поцеловал в плечо. — Феникс на твоей лопатке, как живой, ты знаешь это? Каждый раз, когда ты прогибаешь поясницу и расставляешь руки, чтобы удержаться на месте от моего напора, он словно машет крыльями.

— Мммм, — против воли заулыбался я. Феникса своего я тоже любил.

— Ты умудряешься выглядеть идеально сложенным, несмотря на то, что проводя ладонями по твоим бокам, можно пересчитать все ребра, — продолжил Ромка.

— Ммммм! — проворчал я, заводясь от его хриплого голоса, чутких пальцев и лизучих поцелуев по спине как незнамо что. И вовсе я не худой! Просто стройный и жилистый! И ем я, как конь!

— Конечно, ты ешь! — отозвался на мое мычание Ромка, понимая меня без слов. Как всегда. Аккуратно поиграл головкой члена с моим анусом. — Черти что и хрен знает когда.

— Мххххххх, — зажмурился я: и больно от его теплых, влажных поглаживаний, и офигительно прекрасно.

— Твоя узкая задница великолепна, а ямочки на спине пониже поясницы просто бесподобны. Я прекрасно понимаю тех мудаков, что почти затрахали тебя насмерть. Я бы тоже затрахал, если бы не любил.

— Мууууу! — возмутился я, но он скользнул внутрь меня, снова заполняя до упора.

Замер, поглаживая мои бедра руками, поерзал пахом, прихватил за волосы, заставляя поднимать плечи и прогибать поясницу. Бля, ну зачем?! Только кайф ловить начал, а он глубже положенного влез, дуралей.

— Мххххммм!!!

— Знаю, что глубоко, любимый, — облизал мое ухо Ромка.

Пощекотал соски на груди и сполз рукой до моего паха. Ой, ой, ой! Волна удовольствия от его ладони на яйцах подмыла песочный замок моей стойкости под основание.

— Потерпи чуть-чуть. Ты не говоришь, но я знаю, что тебе нравится принадлежать мне до конца.

— Ммммм, — смутился я, невольно качая бедрами.

Скотина говорливая! Нет, чтобы рукой своей широкой по моему члену подвигать! Обхватил и держит. Садист! Я сжал ягодицы, проводя пах вперед. Член послал мне недвусмысленную за это благодарность, как и моя задница, из которой Ромкин член почти выбрался. Почти… Ох, уж это почти! До дрожи, до стона, до белых мурашек перед глазами! И плевать на практически порванный анус. Не до него сейчас, ох, как не до него!

— Да, хороший мой, — сорвался на хриплый шепот Ромка. — Давай, сам! Каждый раз, когда ты насаживаешься на мой член сам, я

умираю от любви к тебе: гордому, умному, сильному, но такому беззащитному и ранимому! Ты ненавидишь подчинение и насилие, и от этого твои движения и покорность для меня дороже всего на свете.

— Мммххмммм, — окончательно смутился я, повел бедрами еще сильнее, в обратном движении случайно задевая Ромкиным членом простату.

Дрожь прошила меня насквозь, заставляя напрягать мышцы на руках, поднимать бедра, ловить глубину и угол входа его члена, ускоряя темп. В одно место! Ну же! Он придержал мои бедра руками и замер столбом, позволяя развлекаться самому. Так унизительно, но так прекрасно! Ромка прав. Я любил принадлежать ему до конца. Хотел быть его любовником, его рабом, его любимым. Господи, ну почему я такой извращенец?! Я прижался к его паху изо всех сил, повел бедрами по кругу, чувствуя, как трутся его яйца о мои, как до упора растягивает меня его член, выдрал футболку изо рта и застонал от накатившего удовольствия вслух:

— Оооооохх!

— Ашшшшшшш! — зашипел в ответ Ромка и перехватил инициативу: сдернул мои руки с постели, положил на мои ягодицы и принялся вбиваться в меня сам.

Я уткнулся лбом в кровать и послушно потянул свои половинки в стороны. Пусть смотрит, как скользит по его члену мой анус. Что угодно, лишь бы продолжал входить в меня так, как сейчас: проезжаясь по простате, не забираясь глубоко и доставляя максимум удовольствия. Я выгнулся от особенно удачной ласки, как кот. Ромка застонал еще громче и провел рукой по моей спине и рукам, обводя каждый изгиб и мышцу. Кайф! И плевать, что выгляжу я сейчас, как течная сука: подмахиваю, постанываю в такт и хочу еще. Похуй!

Ромка вышел из меня, провел пальцами по растянутому за десять минут качественного траха колечку. Обвел контур холодком смазки и нырнул снова, не слишком глубоко, ровно настолько, чтобы коснуться ободком головки простаты и вырвать из меня вскрик. Член мой вздрогнул, наполняясь нестерпимым удовольствием, покалывая пах и поджавшиеся яйца искрами неизбежного счастья, но Ромка меня обломал. Вышел полностью, шлепнул по заднице, роняя на постель во весь рост, а потом перевернул на спину и навис, бугря мышцы на руках, кусая губы и прижимаясь к моему паху своим.

Я на это долго смотреть не смог: потянулся к нему, обхватил наши члены рукой, поцеловал его в губы, наплевав на искры боли и привкус крови во рту. Вцепился в его волосы второй рукой и посмотрел в глаза.