— Ты просто бесхребетный слизняк, который прячется за отговорками, — сказал Франсуа, понимая, что Прайм прав, но не желая брать на себя никаких обязательств даже сейчас. Ненавидя себя за это и срывая ярость на любимом. Снова. — Я Великий Герцог Империи демонов, а ты полное ничтожество, позволяющее вытирать о себя ноги. Как я могу быть рядом с тобой? Подчиняться тебе добровольно?
— Что ты сказал? — охрип Прайм, побелел, как простыня, и замер, опустив голову на грудь и сжав кулаки. Капли дождя стекали по темным в свете молний волосам, и казалось, что плачет сама Вселенная.
— Прости! Прости меня, любимый мой! — кинулся к нему демон. — Я вовсе не это хотел…
Но закончить предложение он не успел, потому что Прайм поднял голову и вспыхнул таким ослепительным сиянием, что Франсуа зажмурился и тут же отлетел на середину крыши от мощного хука с левой. Снес собой антенну и чуть не захлебнулся в море воды, проехав по крыше на спине несколько метров. Перекатился на колени, но не успел подняться, снова отлетая в лужу, но уже от удара ногой в живот. Жесткая, невероятно сильная рука вздернула его за волосы на ноги.
— Ты достал меня, демон. Опять! Ты не Великий Герцог, ты заигравшийся мальчишка! — в бешенстве заорал ему в лицо сияющий ярким светом среди темноты и дождя Прайм. — И я устрою тебе настоящий Ад, если ты еще раз доведешь меня до такого состояния! Я такой, какой есть. Благородный, добрый и прощающий тебе и только тебе все, что угодно!!! И ты любишь меня за это больше жизни, глупый демон! Я никогда не буду заставлять тебя быть только со мной, и именно поэтому ты не сможешь больше спать ни с кем, кроме меня, каким бы вольным Ветром ты ни был. Будешь подчиняться мне, будешь хотеть меня до безумия каждый божий день и ревновать к любой тени до конца времен. Будешь каменеть от ужаса при одной только мысли о том, что я оставлю тебя или перестану любить. И все это ты будешь делать сам. Добровольно.
— Нет, — вырвался из его рук Франсуа, но Прайм успел схватить его и впечатал в кирпичную стену трубы, закрывая от шквального ветра и оставляя обоих под ливневым дождем.
— Да.
— Я не хочу постоянно отвечать за свои поступки! Переживать за тебя каждый раз, когда захочу просто развлечься или проверить самого себя на прочность! Заставь меня, Прайм! Пообещай уйти, если я начну делать глупости, это остановит меня лучше любых оков. Посади на поводок и держи крепко-крепко! — Франсуа умоляюще посмотрел в сияющие глаза Прайма.
— Нет. Ты любишь меня так сильно, что первый и единственный раз в жизни возьмешь на себя ответственность за наше с тобой будущее и примешь решение сам. Раз и навсегда, — сказал Прайм. Убрал мокрые волосы со лба и улыбнулся. — Ты сможешь, ветер. Это ведь так просто!
Франсуа заглянул в сияющие любовью глаза, посмотрел на капли дождя, скатывающиеся по прекрасному лицу, на облепившую торс мокрую белую рубашку, узкие джинсы на бедрах. Вспомнил сегодняшнюю девицу и мексиканца. Облегчение и абсолютная уверенность в своих силах и решениях накрыла демона с головой. Как можно сопротивляться или изменять Ему? Никогда. Он ведь знал, что так будет, с самого начала, только боялся в это поверить. Ему же действительно не нужен никто, кроме Прайма. Его единственного любимого. Сколько можно наступать на одни и те же грабли? Вот уж и впрямь глупый демон.
— Да, — сказал Франсуа, обнимая его изо всех сил. — Ты прав, солнышко. Это очень просто.
— Ты никогда больше не уйдешь развлекаться без меня.
Прайм с трудом стащил с Франсуа прилипшую футболку, едва не задохнувшись от вида стекающих по выпуклым мышцам капель.
— Да.
Франсуа распахнул на оборотне рубашку и спустился по груди и кубикам пресса губами вслед за стекающей по ним дождевой водой, выпивая любимый запах и снимая с него джинсы.
— Ты принадлежишь мне и никогда не причинишь боль изменой, — поднял его обратно Прайм. Поцеловал, расстегнул брюки и сполз по стальному телу руками и языком, обнажая демона полностью.
— Да. Конечно, — простонал Франсуа, едва различимо в грохоте грома над их головами, но от этого не менее искренне и правдиво.
Поставил Прайма на ноги и обхватил ногами за талию, упираясь спиной в кирпичную стену. Стер дождь с прекрасного лица поцелуями и с наслаждением впустил в дом хозяина. Осознанно и добровольно подчиняясь любимому во всем, раз и навсегда поставив его желания и интересы выше собственных.
— Я сделаю все, что ты захочешь, солнышко. Только скажи мне! Я же люблю тебя больше жизни, единственный мой.
Дождь все лил и лил, смывая с обоих непонимание и обиду, оставляя любовь и щемящее чувство истинной верности и преданности. Помогая достичь вершин и доставляя ни с чем несравнимое удовольствие. Заглушая раскатами грома стоны наслаждения и освещая молнией прекрасные тела. Добавляя романтики и таинственности в чувства, ощущения и эмоции. Отпуская их с крыши, только после того, как они покрылись пупырчатыми мурашками от холода и не смогли больше целоваться посиневшими губами: опустошенных оргазмами, искрящихся, довольных и умиротворенных.
Они с трудом нацепили мокрые штаны и обувь и спустились в клуб, своим появлением вызывая волну изумленного восторженного затишья. Сотни взглядов вцепились в них невидимыми клещами, и они остановились на верхней площадке железной винтовой лестницы. Прайм поднял глаза на Франсуа, прищурился и резко встряхнул головой, освобождая золотые волосы от груза воды. Повернул демона к себе спиной и неприлично провел по его груди и животу рукой, запуская ее в его джинсы и прихватывая растерявшийся от такого напора таран пальцами. Дружный вздох в зале заглушил тихий стон Франсуа.
— Прайм! Ты сошел с ума?
— Нет, — рассмеялся оборотень ему в ухо. — Видишь вон ту идиотскую парочку около шеста?
— Да, и что? — подставил шею для поцелуев Франсуа.
— Ты же хотел развлекаться, демон? Я никогда не танцевал полуобнаженным, мокрым, возбужденным донельзя, на пару с любимым, с шестом в руках на глазах у целой толпы.
— Ты что, серьезно?
— Франсуа! Я очень добрый, благородный и понимающий, но еще я любвеобильный, страстный и триста лет каждую ночь трахавшийся с двумя мужиками сразу оборотень. По-моему, ты об этом забыл.
— Уууу, — только и смог взвыть от нестерпимого желания Франсуа. Он не забыл, каким страстным может быть Прайм, если его как следует завести. Еще как не забыл! И разрушенная спиной кирпичная труба на крыше самое верное тому доказательство. — А как же верность и все такое?
— Когда мы с тобой вдвоем, мы одно целое, ведь так?
— Да, конечно!
— Тогда что нам помешает изредка давать возможность простым смертным прикасаться к нам так, как мы захотим?
— Ты хотел сказать: иметь их в хвост и в гриву, не позволяя ничего взамен? — уточнил демон. —Используя как презерватив и выкидывая на помойку после первого же раза?
— Да, — поцеловал его в шею Прайм. — Я хочу целовать тебя в губы, одновременно забираясь по самое не могу в теплый мужской рот. Наслаждаться видом твоего тарана в чужой заднице и возбужденного донельзя, бесхозного и так и не получившего желаемого члена на животе мужика между нами.
— Ты само совершенство, мое порочное и жестокое солнышко, — рассмеялся Франсуа, обшаривая глазами зал в поисках мексиканца.
Ему было на него глубоко плевать, но если Прайм хочет развлекаться и мстить за свое прошлое, то он сделает все, чтобы они оба получили от этого максимум удовольствия. К тому же, с помощью живой и красивой секс-игрушки можно доставить друг другу особое наслаждение. Они практиковались в этом целых двести пятьдесят лет, но теперь Прайм будет за главного. Желание закрутилось внутри демона огненным вихрем. Солнышко получит все, что хочет, и даже немного больше. За столько лет унижений и боли он это заслужил.
— Ты не против начать с этого? — помахал Франсуа Мигелю, смотревшему на них с открытым ртом. — Он так расстроился, когда у него не получилось вдохнуть жизнь в мой таран! Мы просто обязаны поднять его самооценку, а затем опустить его самого. В его дорогом пентхаусе и в его шикарной постели. Немного покорности ему явно не повредит.
