– …Однако, – Ренике уже избавился от минутной елейности, вернувшись к прежнему зловещему тону, – а что же делали все эти ваши капо, старосты, блок- и раппортфюреры вместе с лагерным политическим отделом?

– Политический отдел нам по штату не положен: наполняемость лагеря относится к низшей категории. Указанные полномочия входят в должностные обязанности лагерфюрера – адъютанта коменданта лагеря унтерштурмфюрера Бергера, – машинально отчеканил Отто.

– А охрана лагеря – ваша прямая обязанность! – Глазки лисы Ренике налились злобой.

– Бергер… хм… забавно… – раздался голос полковника Заукеля. – Не состоит, Мюнше, ваш Бергер в родстве… Откуда он? Не из Вюртемберга?

– Из Гамбурга, герр оберст.

– Далековато, – разочарованно произнес Заукель, – хотя… Всякое бывает. Может, какая-нибудь дальняя родня…

Ренике отстал от Мюнше и с подозрением поглядел на абверовца.

– Вы намекаете…

– Вот что, господа… – Словно не слыша гестаповца, повернулся к притихшей парочке штатских Заукель. – Попрошу вас безотлагательно осмотреть трупы беглецов. При отрицательном результате начинайте визуальное опознание контингента, время дорого. Господин унтерштурмфюрер, – теперь он уже обратился к Мюнше, – дайте команду лагерфюреру заняться с господами Климовым и Грачко.

Отто щелкнул каблуками и вышел. Русская парочка последовала за ним.

Далеко идти не пришлось. Мюнше хотел озадачить Бергера по телефону из канцелярии, полагая, что тот крутится где-нибудь на территории, но лагерфюрер терся в коридоре штаба, у кабинета административного отдела. «В готовности, тупоголовая скотина, пребывает, – отметил без удивления Отто, – как чует… Интересно, чего это абверовец про него расспрашивает?» Мюнше – на всякий случай вежливо и тактично – распорядился, Бергер козырнул и подался с русскими в зону, а Отто без промедления вернулся в комендантский кабинет.

– …его старший сын Вольф командовал взводом в первой роте «Лейбштандарта СС “Адольф Гитлер”» и погиб в феврале в бою, – со скорбью в голосе рассказывал как раз Заукель гестаповцу. Увидев застывшего на пороге Мюнше, полковник сделал разрешающий жест.

– Мы всё о Бергерах. Скорее всего, однофамильцы. Покажите, Мюнше, список личного состава администрации лагеря.

Отто суетливо зазвенел ключами, отпер несгораемый шкаф, вытащил из его глубины переплетенный в коленкор журнал по учету кадров и положил перед полковником. Тот внимательно прочитал все, что содержалось на разлинованных по установленной форме страницах о Бергере, и устало отмахнулся.

– Я был прав. Однофамильцы. Кстати, замечу вам, Ренике, что обергруппенфюрер Бергер не только достойный руководитель Главного управления СС и личный представитель рейхфюрера СС в Имперском министерстве восточных оккупированных территорий, но и, по моему глубокому убеждению, один из талантливейших теоретиков рейха! Вы, Ренике, знакомы, надеюсь, с учебником «Недочеловеки», выпущенным в сорок первом?

– Штудировали! – с гордостью ответил Ренике. – В рамках программы специальной подготовки для работы в эйнзатцгруппах.

– И где же вы служили, если не секрет? – спросил Заукель с еле уловимой, как показалось Отто, брезгливостью. Наверное, показалось, потому как Ренике ответствовал с горделивым апломбом:

– Эйнзатцгруппа «Б», зондеркоманда «Семь-А». Зона ответственности четвертой танковой и девятой полевой армий.

– Я так понимаю, что ваши заслуги по очистке тыла наступающего вермахта и привели вас к нынешнему служебному положению? – подытожил абверовец.

– Не без этого, – ухмыльнулся Ренике. – А при чем тут, господин полковник, этот учебник и Бергер?

– Бергер, дорогой Ренике, способствовал выходу этого занимательного труда в свет, внес в него дельные мысли. Не припоминаете, как там прописано об русских иванах и прочих народах большевистского Союза?

– Прекрасно помню, герр оберст. – Ренике упивался столь удачным стечением обстоятельств. Умыть лощеного аристократа, кичащегося своими энциклопедическими познаниями и высококультурьем, – о, какое блаженство! – Могу процитировать по памяти: «Народы СССР – послед человечества, в духовном отношении ниже животного».

– Браво, Ренике! – Заукель изобразил ладонями несколько сухих хлопков. – Однако к делу. Вам не кажется, господа, что умозаключения ваших коллег из витебского гестапо имеют некую червоточинку?

– Что вы имеете в виду, герр оберст? – насторожился гестаповец.

Заукель ответил не сразу. Он несколько минут смотрел за окно: как ефрейтор, шофер «майбаха», постукивая ногой об ногу, копается в моторе. Потом медленно отвернулся от окна и сосредоточенно уставился на гауптштурмфюрера.

– Я имею в виду, дорогой Ренике, первоначальную информацию по лагерю. Итак, трое бежавших есть не просто военнопленные, а явные большевики, тогда как четвертый – уголовник. Кто у нас в бегах и чьи трупы мы имеем?

Запиликал телефон внутренней связи. Мюнше вопросительно глянул на абверовца. Тот кивнул, и Отто схватил трубку.

– Мюнше у аппарата.

– Герр унтерштурмфюрер, – голос Бергера звучал уныло, – русские среди мертвецов Барабина не опознали. Как я понял, начинаем проверку по баракам?

– Да. И никакого чтобы движения, ни одного перемещения! – отрывисто бросил Мюнше. Он осторожно опустил трубку на рычаги и перевел глаза на полковника.

– Итак, чекиста среди покойников нет? – полуутвердительно спросил Заукель. – Следовательно, в мертвецах у нас два большевичка и уголовник.

Мюнше опустил голову. Ренике глухо выругался.

– Сколько времени займет проверка, унтерштурмфюрер? – от интеллигентного тона оберста не осталось и следа, только холод и сталь.

– Три часа, герр оберст!

– Мюнше! Ускорить! Идите и водите этого Климова, как мопса на поводке! А нам – кофе и бутерброды. Только избавьте от вашей традиционной бурды! – приказал Ренике, возвращаясь в кресло у круглого столика.

Отто первым делом кинулся в свою комнату. Пакет кофейных зерен Отто, забежав в канцелярию, сунул фройляйн Анне: смолоть на чем угодно, хоть разжевать, а заодно и поджарить на собственном заду, но приличный кофе немедленно сварить, приготовить бутерброды и отнести гостям! И со всех ног поспешил в барачную зону.

Тем временем в кабинете коменданта лагеря продолжался непростой разговор.

– Вы многого не договариваете, полковник! – снова нервно расхаживал по кабинету Ренике. – Мы играем втемную. Что за фигура этот Барабин? Не держите меня за болвана!

– Полноте, Ренике, какие между нами тайны! – усмехнулся Заукель. – Мною получена команда – доставить Барабина в Берлин. Еще неделю назад я и не подозревал, что в лагере Цэ-восемьсот пятнадцать есть какой-то Барабин, интересующий самое высокое начальство. Кстати, открою вам, Ренике, страшный секрет: мне намекнули, что информация об этом Барабине исходит из вашего ведомства.

– Польщен, герр полковник, вашей откровенностью! – Ренике с издевкой шаркнул ногой. – Позволю лишь себе заметить, что ваш «страшный секрет» несколько минут назад озвучил этот славянский выкормыш Климов, сейчас обнюхивающий лагерное быдло.

– А вы внимательны, гауптштурмфюрер, – скупо растянул губы в улыбке Заукель. – А вот с Климовым – несправедливы. Им оказаны неплохие услуги рейху. Почти два десятка лет тайной борьбы с большевиками! И где! В Кремле!

Ренике недоверчиво посмотрел на самодовольного оберста. Но тот лишь загадочно опустил веки: дескать, и так сказано лишнее. «Играет, играет в откровенность! – зло подумал гестаповец. – Ну, играй. А мы тебе в болвана подыграем…»

– Два десятка лет в Кремле? Высокие заслуги? Почему же в итоге фактически рядовая должность в витебском гестапо?

Начальник гестапо с максимально разыгранной недоверчивостью уставился на абверовского полковника.

– Иногда, дорогой Ренике, даже крошечная должность по хозяйственной части приносит неизмеримо полезную информацию…

«Скорее всего, этот Климов чистил кремлевские нужники, а хозяевам из абвера таскал обгаженные бумажки из сортирных корзин, – подумал Ренике. – Да и то до поры до времени… Вот был бы он там сейчас… А приятно, черт меня подери, ткнуть абверовскую бонзу носом во все это шпионское дерьмо! Кремлевский агент ныне – пешка в провинциальном гестапо!..»