Все, чего я хотела в течение вот уже нескольких лет ― это побыть одной.

В наше время это практически неосуществимо, ты всегда в толпе, всегда под присмотром. Родители не считали меня взрослой ни в три года, ни в десять лет, ни сейчас, в шестнадцать. Да черт возьми, я уже самостоятельная! Я опять сбежала от Энди. Круто проявляется моя самостоятельность, что тут говорить.

Но я знала, что Энди придет, и недолго мне осталось сидеть в этом уютном ночном кафе и потягивать сок через соломинку. Народу было не так уж и много: четверо маленьких роботов-официантов и трое клиентов за угловыми столиками. Я вздохнула. Одиночества как такового не было, но тишина и покой ощущались в этом маленьком помещении. Я наслаждалась. Остались считанные минуты до....

Энди появился тихо и спокойно. Никаких криков, никакой ругани, грозной жестикуляции и обещаний выпороть меня или еще чего похуже. Я свободнее уселась в своем кресле и продолжила пить сок, как ни в чем не бывало. К Энди подкатил малютка робот, еле-еле дотягивающий своей круглой головой ему до талии, и поинтересовался, чем может быть полезен.

Вошедший мужчина повернул голову в мою сторону и ответил:

– Извините за беспокойство, я пришел за ребенком. Могу я оплатить ее счет? Нам уже нужно уходить.

Я грохнула пластмассовым стаканом о стол и вскрикнула:

– Я сама в состоянии оплатить свой счет! Это всего лишь сок. И я, черт возьми, не ребенок!

Но Энди, будто не слыша меня, достал гибкую блестящую карточку из кармана плаща и протянул ее маленькому роботу. Тот аккуратно взял ее своими тремя суставчатыми металлическими пальцами и откатил в сторону барной стойки, где располагалась касса. Никто даже не обратил внимания на мой гневный крик. Троица клиентов все так же спокойно уничтожала содержимое своих тарелок. Как же я ненавидела этого чертового Энди.

Он подошел ко мне, дожидаясь возвращения карточки и того, что я встану и отправлюсь с ним домой.

– Почему ты…

– Я не могу оставить тебя в покое, и ты это знаешь, Диззи.

– Можешь! Мне нужно только сильно захотеть этого.

– Так получается, ты не хочешь.

Мои щеки вспыхнули. Что это на меня нашло? Я вообще не должна с ним разговаривать. Так уж и быть, я пойду домой. Все равно настроение испорчено, и сегодня ничего уже не поднимет его.

Я поднялась с места и прошла мимо Энди, решив окончательно ввести его в ранг «игнорируемых». На улице шел снег.

Стоял конец октября, было холодно, пасмурно, темно. И многолюдно.

Я обернулась взглянуть на вывеску кафе, в котором только что так легко распрощалась со своим настроением. Это заведение было общим, т.е. и для роботов, и для людей, туда можно было даже с собаками заходить. Но собаки…. Теперь это редкость. Куда больше стало ходячих железок, и жизнь стала сравнительно легче. И ленивее.

Мои размышления о бренности жизни прервал голос вездесущего Энди:

– Твои родители волнуются. Нам лучше быстрее отправиться домой.

В ответ я только фыркнула и пошла вперед. Родители волнуются? С чего бы это? С Энди мне ничего не грозит. «Но ты ведь убежала, глупая девчонка».

Моему внутреннему голосу давно пора уткнуться «в тряпочку» и дать мне спокойно жить в свое удовольствие.

Я шла впереди, Энди хрустел снегом позади меня. Как же меня раздражает эта его холодность, уверенность, спокойность!

Ладно, признаю, что одной идти мне было бы страшновато! Но раз уж я решила доказать родителям, что достаточно самостоятельная, то пришлось бы действовать до конца. Да. Идти одной по черной улице, по холоду, и при этом довольно долго. Но признавать, что Энди появился вовремя, я не собиралась. Ни к чему мне эти слабости.

Высотки сменялись высотками, земля дорожала, высотки становились еще выше. Что ни здание, то чудо инженерной мысли, не ясно, на чем держится эта громадина и как там вообще не страшно жить. «Высота ― это не мое», ― подумала я, разглядывая стеклянные небоскребы.

Вскоре здания начали редеть, позади все так же размеренно топал Энди. Фонарей стало больше, и появились первые коттеджи. Домики были одинаковы, все как на подбор двухэтажные, из красного кирпича, с большими окнами, с балконами, верандами…

Я ненавидела этих ярких близнецов. Только зимой, когда каждый житель украшал дом так, как хотел ― гирляндами, мишурой и прочей зимней ерундой ― только тогда похожесть не бросалась в глаза.

Чертовы архитекторы и инженеры нашли какой-то определенный порядок помещений, и теперь крохотные однотипные коттеджи разбросаны по всему миру. Мол, эргономичность ― это главное. В ней сочетается все, что нужно. Слава богу, что внутри дома можно было обустраивать так, как душе угодно.

А вот и мой дом. Где меня ждут, конечно же, не горячий кофе и пирожки, а парочка оплеух и истерика матери.

Я поднялась по дорожке к дому, открыла дверь и наконец-то оказалась в тепле.

Энди вошел следом за мной, хотел помочь мне снять верхнюю одежду, но я грубо оттолкнула его руки и быстро принялась раздеваться сама.

Мать не медлила и уже стояла около лестницы, ведущей на второй этаж. Энди заговорил первым:

– Не нужно вам так нервничать, все в порядке. Я привел Диззи, как вы и просили.

Мама только посмотрела на него и обратилась уже ко мне:

– Умывайся. И в гостиную. Тебя ждет серьезный разговор.

В ванной комнате на втором этаже я привела себя в надлежавший вид. Вот влипла! Теперь идея сбежать от Энди не казалась мне такой уж потрясающей.

Энди…

Он появился у нас дома, когда мне было три года. И с тех пор я уже никогда не могла побыть одна.

Энди ― андроид. Человекоподобный киборг.

Достаточно обеспеченные жители Земли могли позволить себе одного-двух по-настоящему умных роботов, со сложным позитронным мозгом. Мелкие роботы для домашней работы были теперь как воздух. И стоили они как воздух.

Я не знаю, зачем мамик и папик решили сделать мне такое одолжение ― купить личного андроида. Ха-ха, они что, уже тогда поняли, что их дочь будет замкнутым, никому, кроме них, не нужным аутсайдером?

Энди видел, как я расту. Как совершаю ошибки.

Но если в детстве он был для меня большой куклой, то сейчас он стал надоедливой мухой. Конечно, я могла приказать ему выйти из комнаты, чтобы заниматься своими делами без лишних глаз и ушей. Но ведь это не та свобода, которая была у других детей. Я хотела встречаться с мальчиками, целоваться, держаться с ними за руки. А эта статуя из биоматерии всегда рядом. Молчит, наблюдает за тем, чтобы я не споткнулась, чтобы ко мне не приставали извращенцы и маньяки….

Блин, да ерунда все это! Глупые мамины страхи. Ни разу за тринадцать лет Энди не понадобился в трудной ситуации. Я не горела в пожаре, меня не насиловали, не грабили, не убивали, я не тонула в пруду…

Но Энди все еще рядом.

Он высокий, стройный, всегда смотрит прямо и даже гордо (если данное качество можно отнести к роботу, у которого нет эмоций). Волосы его черны, как смола, и это настоящие волосы, не какая-нибудь дурнопахнущая подделка. У Энди добрые и мягкие черты лица: небольшой лоб, прямой нос, тонкие губы, гладко выпирающие скулы. Радужная оболочка глаз древесного цвета ― карий с зеленым. Ух. Эти ребята инженеры, они знают свое дело. Энди был красивым, но я никогда не смотрела на него, как на парня. Глупо же. Он андроид, он моя кукла. И у него нет чувств.

– О чем задумалась, Диззи?

Я вздрогнула и резко обернулась. В дверном проеме стоял Энди.

– В тебя не запрограммировали, что стучаться надо, прежде чем войти? ― яростно прошлась я зубной щеткой по зубам.

– Прошу прощения. Дверь была открыта. Миссис Лэрд попросила поторопиться.

Я пробурчала себе под нос проклятья.

– Выйди. Мне нужно переодеться.

Энди послушно вышел из ванной комнаты, закрыв за собой дверь. «Ой, да ладно. Детка, он видел тебя голой сто раз».