А между тем японский генерал был жив и здоров.
К. Блэир назвал депеши Макартура "нечестными, тщеславными, полными самовосхваления, редко заслуживающими доверия". По его свидетельству, Д. Макартур занимался дезинформацией, подтасовкой фактов, умалчиванием одного, выпячиванием другого всю войну. "Сводки грешили враньем",- добавляет У. Манчестер.
Карл Миданс, фотограф американского журнала "Лайф", получил в те дни телеграмму от своего издателя Генри Люса, в которой говорилось: "Дай еще один репортаж об участнике событий на переднем крае. На сей раз мы предпочитаем американца в наступлении". На что фоторепортер также телеграммой ответил: "Горько сожалею. Такового здесь нет". Конечно же, Макартур обиделся на автора телеграммы. Ведь всегда можно было что-нибудь придумать, отыскать "храброго американца", хотя бы на время съемок. Да и он сам, как всегда, готов в любое время предстать перед объективом корреспондента "Лайф".
Д. Макартур главным образом вещал о себе. Официальный историк д-р Джеймс задокументировал следующие данные: из 142 сводок, посланных Макартуром, в период между 8 декабря 1941 и 11 марта 1942 года 109 упоминали только одного солдата - им был Дуглас Макартур.
Невольно возникает вопрос: как же Макартуру удавалось вводить в заблуждение Пентагон, как ему сходила с рук так подобранная согласно собственной схеме и желаниям информация, что она в итоге получалась ложной? Представляется, ответ найти несложно. Скорее всего самим высоким инстанциям приходилось по душе, согласовывалось с собственным представлением о действительности то, что сообщал Макартур. После гибели американского флота на Гавайях, после быстрой сдачи Манилы вместе со страной престиж американских вооруженных сил пал очень низко. Да и сами вооруженные силы переживали моральный кризис. А ведь война набирала темпы. Предстояло много сражений. Ну и, конечно же, обидно: как же так - совсем не осталось храбрецов? Америка нуждалась в героях, в смелых солдатах, умных, не боявшихся пуль генералах, чтобы доказать - не потерян ковбойский дух, американец внезапно не превратился из супермена в трусливое существо. Д. Макартур это хорошо понимал. Он великолепно выполнял функции поставщика пропагандистского товара. Даже в этой весьма неблагоприятной для него диспозиции.
Не менее успешно он занимался и другими делами. Одно из них: сделать все, чтобы филиппинская казна не досталась японцам. Золото (около 20 тонн) погрузили на подводную лодку "Трут" и отправили подальше от боевых действий. Так как для серебра места не осталось, то несколько ящиков монет затопили в разных местах крошечного архипелага Коррехидор.
А что делать с пачками американских долларов? Все не увезти. Тогда решили перво-наперво переписать номера банкнот (крупных, конечно), а потом сжечь. Полагают, что только перепиской долларов и занимался длительное время весь гарнизон на Коррехидоре. Ведь военных-то действий он не вел. Наконец развели огромный костер. В него и бросали доллары. Всегда любивший позабавиться Сид Хафф отыскал купюру достоинством 1000 долларов и прикурил от нее сигарету. Японцы, увидев столб черного дыма и не подозревая, естественно, о том, что это "золотой костер", на всякий случай дали несколько залпов из тяжелых орудий и тем самым прекратили фейерверк.
Кроме забот, связанных с направлением действий филиппинского правительства в изгнании, эвакуацией казны, одним из главных оставалось стремление поставить под контроль партизанское движение на Филиппинах. И хотя эта работа развернулась в будущем, после того, как Д. Макартур перебрался в Австралию, именно на Коррехидоре началась разработка Д. Макартуром стратегии оттеснения левых сил, коммунистов от руководства борьбой против оккупантов.
В мае 1942 года над Коррехидором американцы подняли белый флаг. "Филиппинский Гибралтар" вслед за Батааном пал. Американские солдаты и офицеры сложили оружие. Многие потом нашли смерть во время перегона пленных в концентрационные лагеря и в самих лагерях.
Филиппинский историк Карлос Кирино на основании документов, а также рассказов своего дяди, одного из президентов Филиппин, прямо обвиняет Д. Макартура в том, что лично он (вместе, конечно, с американской колониальной администрацией) несет вину за горькую судьбу Филиппин. Главная ошибка (то, что филиппинцы считают "ошибкой", для Д. Макартура было продуманным решением) бывшего фельдмаршала заключалась в том, что с самого первого дня войны он отделил и американские вооруженные силы, и филиппинскую армию от филиппинского народа. Если бы Д. Макартур и руководимая им колониальная администрация не обескровила крестьянские движения в предвоенное время, если бы даже после нападения командование во главе с Д. Макартуром обратилось за помощью к народу, судьба Филиппин могла бы сложиться по-другому. И вклад его в общие усилия антигитлеровской коалиции был бы гораздо большим. Но Д. Макартур не только не желал такого союза. Он продолжал курс на ослабление народных движений путем их раскола, создания препятствий в снабжении руководимых левыми, прежде всего коммунистами, отрядов продовольствием, боеприпасами и т. д.
Японцы настойчиво, планомерно душили прогрессивные силы, они поставили перед собой цель свести на нет (в основном методом уничтожения) влияние рабочих и крестьянских активистов, в первую очередь руководителей. В свое время филиппинские реакционеры, Д. Макартур вынашивали планы устранения с политической арены вождя филиппинских коммунистов К. Эванхелисты. К их удовлетворению, это сделали японцы. Оккупанты казнили его. Вот пример негласного, естественно, заключенного на идеологических, классовых "небесах", союза реакционеров. "Наполеон Лусона", не успевший добить Эванхелисту и, таким образом, ослабить коммунистическое движение, все-таки добился своего. Пусть не руками ставленника американцев Кэсона, пусть руками японских палачей - какая разница? Желанный результат для прагматика достигнут. "Наполеон Лусона" продолжал свое черное дело на Филиппинах даже тогда, когда оставил Филиппины.
Приказ Д. Макартуру покинуть Коррехидор и развернуть штаб в Австралии был продиктован многими соображениями. Не только опасением, что разгром и пленение четырехзвездного генерала нанесут чувствительный удар по престижу США. Было ясно, что филиппинская кампания проиграна и следовало перегруппировать силы на дальних рубежах, которые, кстати, быстро становились ближними. Учитывались и политические моменты. Следовало успокоить австралийцев, дивизии которых сражались в Африке, в то время как Австралии угрожали японцы. Союзники пообещали Канберре (чтобы не отзывать ее войска из Африки и Европы) активизировать свои действия на Тихом океане и усилить сопротивление японцам. Понадобился генерал, который бы возглавил со знанием дела объединенное американо-австралийское командование, которого бы хорошо знали. Такой фигурой представлялся Д. Макартур.
Сразу после получения приказа Макартур стал готовиться к отъезду. После долгих размышлений он отказался от предложения покинуть "Скалу" (так еще называли Коррехидор) на подводной лодке. Неизвестно, правда, почему. Может быть, как предполагает К. Блэир, он страдал клаустрофобией (боязнь глубины), может быть, на подводной лодке могло уместиться мало народа (а он решил увезти и няньку Артура).
Д. Макартур выбрал торпедные катера. Командование американскими войсками на Филиппинах было передано Уайнрайту. Худой от природы генерал за недели оборонительных боев на Батаане превратился в сущий скелет. Скорее его нужно было вывозить на поправку в Австралию. Но высшее командование решило иначе. Уайнрайт пытался держаться молодцом, бодро. Чувствуя деликатность ситуации, Макартур извиняющимся голосом долго говорит о том, что не хотел уезжать, что всячески противился новому назначению, что у него был один выбор - либо уйти из армии, либо выполнить приказ главы государства. С этими словами он преподнес Уайнрайту оставшиеся от Кэсона сигары и два флакона крема для бритья. Затем короткое прощание, и поход начался - во вторник 11 марта 1942 года за четыре часа до полуночи.
