Д. Макартур никогда не раскаивался в содеянном. Если же его подвергали критике, он защищался только одним щитом (это когда отбивал нападки своих, когда же атаковал врагов, щит превращался в кинжал):
"Марш ветеранов за пособием был заговором красных, а поскольку он сокрушил сей заговор, то Кремль занес его в список людей, подлежащих уничтожению".
Вообще говоря, Д. Макартур удивляет своим хладнокровием, цинизмом, легким и быстрым переходом от объективного изложения фактов к подтасовке их, откровенной лжи. Не успел ветер развеять пепелища лагеря несчастных, не успела высохнуть кровь убитых и раненых, а Д. Макартур выступает с речью на съезде ветеранов первой мировой войны. Подбоченясь, снова надев все награды, как и тогда, когда молоденький каратель вырвал у ветерана знамя, Д. Макартур вещал, обращаясь (словно ничего не случилось) к памяти павших во Франции:
"Они погибали, ни о чем не спрашивая, ни на что не жалуясь, с верой в сердцах, их уста шептали слова надежды: "мы победим..." Только те достойны жить, кто не боится умереть..."
Эту речь никак иначе не назовешь, кроме как кощунственной.
Казалось бы, после стольких обвинений, после содеянного руками Д. Макартура, чему стал свидетелем мир, звезда его в "демократической Америке" закатится. Ничего подобного! Кавеньяки нужны американской буржуазии. Д. Макартур остался на посту и занялся тем, чтобы взять под контроль взрывоопасные элементы. Он выступил с идеей создания военизированного корпуса гражданского порядка. В него - где силой, где уговорами приглашали молодых рабочих, студентов и т. д. Их посылали на трудные, черные работы. Главным образом, на лесозаготовки. 275 тысяч человек оказались "изъятыми" из политической жизни Соединенных Штатов, они оказались под контролем офицеров и генералов.
Ф. Рузвельт, став президентом, не задвинул Макартура. Значит, ему совсем не был противен "фашиствующий демагог". Более того, президент намеревался даже продлить срок пребывания Дугласа Макартура на посту начальника генерального штаба. Где-то в душе, да и не только в душе, новая администрация была благодарна Д. Макартуру за то, что он таким путем, пусть далеко не демократическим, но все же выпустил пары недовольства, обескровил левые силы.
"Наполеон Лусона"
В последний день 1937 года Соединенные Штаты лишились двухзвездного генерала. В первый день 1938 года мир узнал о появлении на Филиппинах фельдмаршала.
В этих двух событиях фигурировало одно и то же лицо: Дуглас Макартур из советника (в чине американского генерала) президента автономных Филиппин по вопросам обороны был произведен (предварительно уволенный по его просьбе из родной армии) в фельдмаршалы вооруженных сил островной тропической страны.
Четыре звезды красовались на отворотах мундира с ярко-красной подкладкой. Он был сшит из "акульей кожи" - блестящей светло-серой ткани. Когда фельдмаршал вышел из обитых медью массивных дверей гостиницы "Манила", все ахнули - мундир и золотой жезл засверкали под тропическим солнцем.
Корреспонденты, пораженные таким зрелищем, желая передать весь аромат, необычайность происшедшего события и вместе с тем сопроводить картину явления фельдмаршала народу точными словами и комментариями, назвали Дугласа Макартура "диктатором банановой республики", "главным законодателем армейской моды", "мундирозакройщиком, перещеголявшим всех нынешних и будущих модельеров" (фельдмаршальская форма была сшита точно по выкройке, которую разработал сам обладатель жезла), наконец, "Наполеоном Лусона". Лусон - главный остров архипелага, который определяет жизнь своих более чем семи тысяч братьев, от крохотных безымянных до самого большого и богатого недрами Минданао.
Когда Д. Макартур получил очередное назначение на Филиппины (1935 г.), он следующим образом сформулировал задачи своей миссии:
"Эти острова, может быть, и не дверь, контролирующая вход на Тихий океан, может быть, даже не замок на этой двери, но они, несомненно, ключ к замку, открывающему эту дверь для Америки. Я не могу допустить, чтобы этот ключ был потерян".
Сойдя на филиппинский берег, генерал, оставивший пост начальника штаба американской армии и прибывший давать военные советы президенту Кэсону, чтобы построить в колонии сильную армию, поклялся: "Я сделаю Филиппины неприступными", "Я превращу Филиппины в Гибралтар на Тихом океане!" Д. Макартур утверждал, что архипелаг с его присутствием, именно с его личным, находится в полной безопасности. И еще он многозначительно добавил: "Только гениальный человек может защитить Филиппины".
Сразу после церемонии встречи в Маниле с речами и обещаниями Д. Макартур поставил ультиматум: он не приступит к своим обязанностям до тех пор, пока его пост не будет приравнен к "самому высокому американскому представителю на Филиппинах", то есть генерал-губернатору (после предоставления Филиппинам статуса автономии он стал называться верховным комиссаром).
М. Кэсон, президент "автономного архипелага", был озадачен. Вот как передает филиппинский историк А. Агонсильо переговоры, а точнее торг, Макар-тура и Кэсона: "Попросив разъяснений относительно того, что имелось в виду под словами "не ниже самого высокого уровня", Кэсон услышал: "Видите ли, жалованье генерал-губернатора 30 тысяч песо или 15 тысяч долларов в год". Кэсон, остро нуждаясь в блестящем военном уме, согласился положить ему (Макартуру) такую фантастически большую зарплату.
Макартур, удовлетворенно кивнув, продолжал: "Хорошо... Кроме того, у генерал-губернатора есть фонд на непредвиденные расходы в сумме 70 тысяч песо или 35 тысяч долларов в год, которые он может использовать по своему разумению". Снова Кэсон покорно, хотя и неохотно, согласился на надбавку. Но разговор на этом не закончился. Далее он продолжался так:
- Генерал-губернатор,- сказал Макартур,- имеет Малаканьянгский дворец.
- Верно,- согласился Кэсон,- Мы не можем построить для вас другой Малаканьянг на время, которое вы собираетесь служить на Филиппинах, но мы сможем предоставить вам условия, подобные тем, какие имеются в Малаканьянге. - И тут же попросил уточнить, какие именно условия на уровне дворца разумеет генерал.
- Ну, например,- совсем не опуская очи долу, отвечал Макартур,- в Малаканьянге есть семь спален...
- У генерала будет семь спален.
- В Малаканьянге,- наступал советник,- есть специальное служебное помещение для губернатора.
Кэсон снова сделал шаг назад. Однако на этом Макартур не остановился, он продолжал "список пожеланий": музыкальная комната, библиотека, но не простая, а с редкими книгами, обеденный зал для государственных приемов, слуги, два-три автомобиля.
"Автономный президент" согласился на все. В результате гостиница "Манила" стала жилой резиденцией Д. Макартура, а солидное здание под номером 11 на Калле Виктория - местом работы.
Контракт о найме военного советника уже тогда называли "грабежом, опустошительным набегом на казну", и без того переживавших колоссальные трудности автономных Филиппин. Д. Макартур, казалось, удовлетворился. Но ошибались филиппинцы. При подготовке акта о национальной обороне Филиппин советник уже абсолютно собственной властью заложил в статьи расходов для себя, как для главы военной комиссии,- 600 тысяч песо, из которой ежегодно брал по 100 тысяч песо или 50 тысяч долларов.
Д. Макартур, казалось, постарался выбрать все до последнего цента. Даже тогда, когда он уже ничего не мог сделать для обороны, он, по свидетельству Джорджа Варгаса, секретаря президента Кэсона, в последний день работы банков в декабре 1941 года (японцы были в нескольких переходах от Манилы, и ничто уже не могло остановить их) потребовал очередную сумму из фонда "карманные деньги" (автор же "Воспоминаний" утверждает, будто в эти дни все его мысли были заняты только эвакуацией, организацией сопротивления агрессорам и т. д.). Одновременно генерал дал указание Варгасу срочно перевести положенные ему 35 тысяч долларов в акции "Лепанто консолидейтед Майнинг" (японская оккупация не грозила этой крупнейшей компании, принадлежавшей миллионеру В. Ледники).