- Да нет. Все этих пакостников под свою защиту берет. Я тут придавил двоих с деревни, где ты сдавал экзамены. К суду их притянул, так он их из дерьма вытянул, они опять теперь шалят...
- Кабана бьют?
- Нет, оленя в основном...
Мы обходим участок и возвращаемся домой.
Я их выловил на пятый день моего отпуска. Идет крупный, разлохмаченный снег. Вдруг звуки выстрелов всколыхнули лес, встряхнув с веток деревьев, неокрепшие сугробики.
- Хонди, тихо.
Мы идем на звуки выстрелов. Двое мужчин на снегу ножами потрошат лося. Они сняли лыжи и прислонили их к дереву.
- Федя, привет, - говорю я негромко.
Мужик в рыжей шапке подскакивает и с ужасом смотрит на меня. Второй, более энергичен, он выхватывает ружье и тут же я стреляю. Ружье вылетает из его рук и исчезает в снегу, метрах в пяти за ним.
- Федя, ты чего меня так плохо встречаешь.
- Толенька, я не хотел, - уже чуть не плачет мужик. - Черт попутал.
- Ты, сволота, - грубо отвечает молодой, - ты мне ружье попортил. Я же тебя в порошок сотру...
- Толенька, не слушай его, он еще ничего не понял.
Федя струхнул всерьез. Я опять стреляю. Шапку наглеца смахнуло с головы и похоже до него тоже доходит, что что-то не так.
- Кто это? - спрашивает он Федю.
- Толя. Сын лесника.
- Ну и что?
- Он тебя здесь похоронит.
- Не имеет права, - уже взвизгнул он.
- Вы нарушили закон, значит надо.
- Может не надо, Толенька, - хнычет Федя, - Богом клянусь, последний раз в жизни это сделал. Прости.
- Нет, Федя, ты который раз ловишься в лесу?
- Третий.
- Вот видишь, третий, а ума не набрался, Не мог сразу со всем порвать...
- Порву, кровью клянусь, порву.
Я начинаю расстреливать их лыжи, они подпрыгивают и превращаются в щепки. После обращаюсь к мужикам.
- Выкиньте ножи.
Теперь они послушны как кролики. Ножи улетают в сугробы.
- А ну, марш в ту сторону.
Мужики, ругаясь, ползут по сугробам. Мы с собакой подходим к туше лося, уже наполовину покрытую белым ковром падающего снега. Хонди сразу вцепился в кусок мяса, а я с трудом нахожу Федино ружье, закидываю себе на плечи и изучаю участок. Падающий снег, уже засыпал следы и по едва приметным вмятинам можно еще определить откуда мужики шли.
Так и есть, в метрах ста от места событий, обычные волокуши на широких лыжах. На них брезент и сено. Я подтаскиваю их к лосю, отсекаю самые лучшие коски мяса, заворачиваю их в кусок брезента и забрасываю на волокушу. Теперь мы с собачкой не спеша, отправляемся в лесничество. Я, как заправская лошадь, накидываю лямку и тащу ношу по сугробам, пробиваясь к дороге.
- Что ты сделал? - ужаснулся отец. - Они же в такую погоду без лыж не доберутся до деревни.
- Они выбрали свою судьбу, отец.
Отец стал спешно собираться.
- Ты куда?
- Может удастся их спасти...
- Сейчас темно. Погоди, утром вместе пойдем. Если они окончательно не тронулись, то где-нибудь развели костерок...
Отец растеряно смотрит на меня.
- Ты стал... очень жестоким.
- Может быть. Все началось от сюда. Помнишь я убил трех бандитов, в армии я перебил уже несколько десятков людей.
- Но ты здесь оборонялся, там защищал свою родину...
Если бы он знал, как я ее защищал.
Мы их нашли через день под вечер. Молодой парень без шапки замерз на ели, а Федю "разобрали" волки. Они долго пировали под деревом, разорвав одежду и раскидав ее повсюду. И то, нашел Федю Хонди, разрыв сугроб в пол метра глубиной.
Я опять прощаюсь с домашними. Отпуск кончился. Что то все таки сломалось во мне и я не воспринимаю дом, как раньше. Узкий мирок лесного дома стал душить меня.
- Куда теперь? - спрашивает отец.
- Пока в Москву.
Мама суетливо подает чемодан.
- Возьми, здесь пирожки.
Хонди опять в тревоге. Он суетливо трется о мою ногу и вопросительно смотрит в глаза. Я ласкаю его ухо.
- До свидания.
Командир "Дельты" смотрит на нас с Сашкой ледяными глазами.
- Я хочу поблагодарить вас за отличную службу в нашем подразделении. Мне очень жаль с вами расставаться.
- Куда теперь нас?
- Вас в разные стороны. Один из вас отправиться Запад, другой на Восток.
- А вместе нам нельзя?
- Нет. Вот ты, - полковник надвигает палец на Сашку, - завтра уезжаешь в Комсомольск - на Амуре. А тебе, - тут он кивает головой, глядя на меня, придется недельку задержаться. Пока на тебя оформляют документы...
- А куда?
- В Тунис. На охрану нашего посольства. Тебе повезло парень, вот что значит знать иностранные языки.
Я замираю от восторга и уже нарушая субординацию прошу.
- Товарищ полковник, можно мне увольнительную на два дня, съездить в Ленинград, попрощаться с одним хорошим человеком.
- Отпуска тебе было мало?
- Отпуск для родителей...
- Ладно. Съездишь. - усмехается полковник. - А теперь, идите. Желаю удачи на новом месте службы.
Таня очень обрадовалась моему приходу. Она забросила уроки и, затащив меня на диван, принялась рассказывать последние новости.
... - Дашка была у меня. Все волновалась, как там Сережа...
- Сережа уехал в Комсомольск на Амуре.
- Жаль. Даже весточки не прислал. Не сказал куда едет.
- Некогда было. Вот у меня появилось время и я попросился съездить сюда.
- Ты молодец.
Она вдруг целует меня и я, не удержавшись, опрокидываюсь на спину, почувствовав ее на своей груди. Танька хохочет.
- Вот видишь, одним махом тебя свалила.
- А меня тоже посылают далеко...
Теперь она затихает.
- Куда?
- В Тунис.
- Это в Африке?
- Да.
- Там наверно все ходят полуголые, а девушек... ужас как много.
- Ты меня будешь ждать?
- Буду.
Она склоняется и целует меня.
Вечером приходит Танина мама.
- Толя здравствуй.
- А Толя приехал попращатся, его в Тунис отправляют, - сразу выпалила Таня.
- Это хорошо, пусть посмотрит как другие живут.
- Ничего хорошего..., - пыталась встрять ее дочь.
- Тихо. Парню надо посмотреть мир. В Афганистане побывал, теперь Африка... Это лучше, чем опять возвращаться под пули... Ты слышал голос Америки?
- Мама...
- Что мама? Надо иногда знать правду о своей стране. Нам слишком много не рассказывают. Там в Афганистане развернулась настоящая война. Кровь льется в аулах и городах. Гибнут афганцы и наши. По тридцать гробов в день, летит обратно в Союз.
- Это вражья пропаганда.
- Дай бог, тебе никогда не иметь родственников или знакомых, привезенных в цинковых гробах от туда.
Похоже Танина мама спохватилась.
- Извините, ребята, я наговорила лишнего, но не могла не сказать этого. Кто любит свою родину, должен за нее переживать. Давайте сейчас устроим прощальный ужин.
- Давай, мамочка, - смиренно отвечает дочь.
Через четыре дня я улетел в Тунис.
ЭПИЛОГ
После армии, я не вернулся в лесничество. Поступил в институт, окончил его и по распределению, устроился на интересную работу инженера. У меня крепкая семья. Таня родила дочку... И все же... Афганистан преследует меня. Иногда по ночам снится, убитый мною солдат Ромашов, который поднимается из гроба и говорит: "Толя, зачем ты начал войну?"
