Миссис Харлинг встала:

- Запомни, Антония, если ты пойдешь к Каттерам, к нам больше не показывайся. Ты сама знаешь, что за человек этот Каттер. Погубишь себя.

Тони схватила чайник и, возбужденно смеясь, начала обливать кипятком стаканы.

- Не беспокойтесь, я себя в обиду не дам. Я посильнее Каттера. Зато они платят четыре доллара и детей у них нет. Делать там нечего, все вечера свободны и даже днем можно отлучиться.

- Тони, что на тебя нашло? Я думала, ты любишь детей.

- Ничего не нашло, - Антония вздернула голову и выпятила подбородок. Надо же и мне повеселиться, раз подвернулся такой случай. А вдруг на будущий год Ванни к нам не приедут! Мне тоже хочется развлечься, чем я хуже других?

Миссис Харлинг рассмеялась коротко и резко:

- Ну, если ты пойдешь к Каттерам, там тебе будут такие развлечения - не скоро опомнишься!

Рассказывая бабушке и мне об этом разговоре, Френсис добавила, что, когда ее мать выходила из кухни, все кастрюли, сковородки и миски задребезжали на кухонной полке. Миссис Харлинг горько сетовала, что так полюбила Антонию.

11

Уик Каттер был тот самый ростовщик, который пустил по миру Русского Питера. Стоило кому-нибудь из фермеров хоть раз заглянуть к Каттеру, и обойтись без ростовщика он уже не мог - в трудную минуту фермер снова спешил к нему, это затягивало, как азартная игра или лотерея.

Каттера звали Уиклиф [Джон Уиклиф (1320-1384) - английский религиозный реформатор, церковный деятель и переводчик Библии, автор морально-дидактических трактатов и памфлетов], и он любил хвастаться своим благочестивым воспитанием. Регулярно щедро жертвовал на протестантскую церковь - "по велению сердца", как он объяснял, делая широкий жест рукой. Он вырос в маленьком городишке, в штате Айова, где было много шведов, и научился говорить по-шведски, что весьма облегчало ему ведение дел с первыми поселенцами-скандинавами.

В каждом городке, основанном пионерами, встречались люди, приехавшие в новые края, чтобы пожить в свое удовольствие. И в Черном Ястребе некоторые дельцы любили покутить. Каттер принадлежал к их числу. Он был заядлый игрок, хотя ужасно не любил проигрывать. Если в окне его конторы свет горел за полночь, значит, там шла игра в покер. Каттер хвалился, что крепче шерри ничего в рот не берет, и утверждал, будто начал преуспевать в жизни оттого, что экономил деньги, которые другие молодые люди тратили на сигары. Он всегда был рад поучить молодежь уму-разуму. Приходя к нам по делу, он цитировал мне "Альманах Бедного Ричарда" ["Альманах Бедного Ричарда" издавался в течение двадцати пяти лет Бенджамином Франклином (1706-1790); сведения по астрономии и метеорологии перемежались в нем с баснями, притчами и поговорками, призывающими к воздержанию и трудолюбию, дабы добиться в жизни счастья и материального благополучия] и говорил, что счастлив видеть городского мальчика, умеющего доить корову. Он был особенно почтителен с бабушкой и, где бы ни встретил ее, тут же заводил беседу про "добрые старые времена" и "простую жизнь на природе". Я терпеть не мог его розовую плешь и желтые бакенбарды, всегда пушистые и блестящие. Говорили, что он каждый вечер подолгу расчесывает их, как женщина волосы. Его белые зубы казались искусственными. Кожа всегда была обветренной и красной, будто он постоянно находился на солнце; он часто ездил на горячие источники и принимал там грязевые ванны. О его беспутстве шла громкая молва. Две работавшие у него девушки-шведки горько поплатились за знакомство с Каттером. Одну из них он увез в Омаху и пристроил к ремеслу, для которого сам подготовил. И продолжал навещать ее там.

С женой Каттер вел постоянную войну, и тем не менее, супруги, по-видимому, не думали разводиться. Их белый дом был весь в каких-то нелепых украшениях и вместе с белой конюшней прятался за густыми вечнозелеными деревьями и за оградой, тоже белой. Каттер воображал себя большим знатоком лошадей и обычно держал жеребца, которого готовил к бегам. По воскресеньям на ярмарочном поле можно было видеть, как он рысью носится в своих дрожках по скаковому кругу - на голове черное кепи в белую клетку, на руках желтые перчатки, баки развеваются на ветру. Если на глаза ему попадался кто-нибудь из мальчишек, он просил его понаблюдать за ездой по секундомеру, обещал за это четверть доллара, а потом поворачивал домой, говоря, что не захватил мелочи и "расплатится в следующий раз". Если надо было подстричь газон у Каттера или вымыть его дрожки, никто не мог ему угодить. Он так дотошно следил за порядком и чистотой на своем участке, что мальчишки из кожи вон лезли, лишь бы забросить ему на задний двор дохлую кошку или рассыпать перед входом мешок пустых консервных банок. В нем странным образом уживались чопорность старой девы и полная безнравственность, и от этого он казался еще более отвратительным.

Женившись на миссис Каттер, он, несомненно, обзавелся достойным противником. Вид у нее был устрашающий - высоченная, просто великанша, ширококостная, седая, с истерическими выпученными глазами и красными пятнами на лице. В тех случаях, когда она хотела выказать приветливость и расположение, она пожирала вас глазами и беспрестанно кивала головой. Зубы у нее были кривые и длинные, как у лошади; говорили, что от ее улыбки младенцы принимаются плакать. Я обычно глаз не мог отвести от ее лица красное и уродливое, оно казалось мне воплощением злобы. В ее выпуклых горящих глазах мелькало что-то близкое к безумию. Держалась она всегда очень церемонно и визиты наносила только в шуршащих парчовых платьях стального цвета и в высокой шляпе с эгреткой.

Миссис Каттер так усердно расписывала фарфор, что на всех ее кувшинах, тазах для умывания, даже на кружке, которой ее муж пользовался во время бритья, красовались лилии и фиалки. Однажды, желая продемонстрировать кому-то из гостей разрисованный женой фарфор, мистер Каттер уронил одну из вещиц. Миссис Каттер поднесла платок к губам, будто ей стало дурно, и величественно проговорила:

- Мистер Каттер, вы растоптали все заповеди, пощадите хоть эти чашки!

С той минуты, как Каттер входил в дом, они начинали ссориться и ссорились, пока не укладывались спать, а девушки, бывшие у них в услужении, разносили сплетни об этих скандалах по всему городу. Миссис Каттер часто вырезала из газет сообщения о неверных мужьях и, надписав конверт измененным почерком, отправляла вырезки мистеру Каттеру. Каттер, приходя домой обедать, обнаруживал на столике изрезанную газету и, торжествуя, прикладывал вырезку на место. Эта парочка могла браниться все утро из-за того, какое белье ему надеть, легкое или теплое, и весь вечер спорить, простудился он из-за этого или нет.