- Он... - она снова помедлила. - Примерно неделю назад он говорил о Джефферсоне ужасные вещи. Страшные, отвратительные слова. Он сказал... сказал, что не будет сидеть, сложа руки. Он имел в виду, что я собираюсь замуж за Джефферсона. Он... мне кажется, он ненавидел Джефферсона.

- Мистер Холстид любит вас, миссис Лэнгли?

Она опустила голову и кивнула, потом подняла на него глаза и сказала:

- Он любил меня, ещё когда Филип был жив; он сам сказал мне об этом неделю назад, в тот... ужасный вечер. Но он и Филипа тоже любил. Любил нас обоих. Мы... в то время мы трое были очень близки.

- Мистер Холстид холост? - спросил Симмонс.

- Сейчас - да, - сказала Тереза Лэнгли. - Думаю, когда-то он был женат. Но не тогда, когда мы с Филипом и он так много времени проводили вместе.

- Вы знали, - осторожно начал Симмонс, опасаясь вызвать взрыв, - или подозревали тогда, что мистер Холстид влюблен в вас? Или - чувствует нечто большее, чем нежность и симпатию?

- Не то чтобы знала... Или, пожалуй, знала. Но это... это было так нежно. Почему вы заставляете меня рассказывать об этом? Я хотела только помочь... помочь тем, кто хочет узнать правду. Но...

- Мне нужна общая картина, - сказал Симмонс. - Понимаете, мне необходима картина в целом, миссис Лэнгли. То, что случилось субботней ночью, только часть целого. Что было потом, когда ваш муж умер?

- Филип умер - что же потом, мистер Симмонс?

- Вы часто виделись с мистером Холстидом? Минуту назад вы сказали, что он был очень нежен с вами. Я полагаю - он помогал вам пережить это страшное время. Потому что любил вас?

Она медленно покачала головой и сказала:

- Вы не понимаете, мистер Симмонс. Для меня все кончилось со смертью Филипа. Мир рухнул. Невозможно было даже подумать, что жизнь продолжается. И всегда, в самые тяжелые минуты, когда был мне нужен, Чарльз оказывался рядом. Как я уже говорила, он был очень нежен, очень добр ко мне. Я и не отрицаю этого - между нами была своего рода привязанность. Я нуждалась в этом.

- Понимаю, - сказал Симмонс. - Уверен, что понимаю вас. Мистер Холстид хотел, чтобы вы вышли за него замуж?

- Я не была к этому готова. Не готова была даже к такому вопросу. Он это понимал. Он всегда был очень чутким человеком. Исключительно понимающим. Думаю, отчасти потому, что он намного старше.

Странный портрет убийцы, подумал Симмонс. И потом, Джефферсон Пейдж был старше Холстида настолько же, насколько Холстид старше этой хрупкой женщины. Конечно, многие женщины чувствуют себя уверенней с пожилыми мужчинами. Возможно, они ищут более глубокий эмоциональный отклик.

- Вы с мистером Лэнгли были ровесниками? - спросил Симмонс.

- Он был на год старше. Ему был двадцать один год, а мне - двадцать, когда мы поженились. Он... ему и тридцати не исполнилось, когда он умер. От сердечного приступа.

Бегство к безопасному существованию, где меньше риск новой потери? Бегство от сильных чувств; боязливое стремление избежать повторения пережитого, повторения опустошающего страдания? Я не психолог, подумал Симмонс. Я - юрист, работающий над уголовным преступлением. Но и юристу порой следует вдуматься, какие мотивы толкают людей на неожиданные поступки.

- Вы полагаете, что мистер Холстид ненавидел Джефферсона Пейджа, произнес Берни Симмонс. - Он так и говорил вам? Как проявлялась его ненависть?

- Самыми разными способами. В его голосе, его глазах.

- Он ревновал вас к Пейджу? Он считал, что Пейдж встал между вами?

- Конечно, - сказала она. - Он... он совсем другой человек. Кажется, я говорила вам, каким внимательным он был ко мне? Мне кажется, также он относится ко всем на свете.

- Понимаю, - сказал Симмонс. - Вы с ним говорили... неделю назад, я правильно понял?

- Точнее говоря, чуть больше недели... Нет, в прошлый понедельник. Мы вместе обедали и заехали ко мне домой, чтобы выпить по стаканчику бренди, вот я и сказала, что выхожу замуж за Джефферсона.

- Раньше вы об этом не упоминали?

- Нет... не совсем так. Я... - она снова помедлила, опустив голову и уставившись на свои стиснутые руки, лежащие на коленях. Симмонс ждал.

- Наверное, мне не хотелось причинить ему боль, - выговорила она наконец. - Ох, мы решили - мы с Джефферсоном обо всем договорились давно. Но я медлила говорить об этом Чарльзу.

- Потому что вы догадывались, что он любит вас?

- Да. Я знала это. Мне кажется, знала. Я ведь уже сказала вам, он никогда об этом прямо не говорил. Вы понимаете, что я имею в виду?

- Да.

- Он ждал. Я это знала. Ждал, когда... будет подходящий момент. Когда... ну, когда я буду к этому готова. Когда я действительно справлюсь с горем. Но - этого никогда не будет. Просто жизнь идет своим чередом.

- Он знал, что вы часто видитесь с мистером Пейджем?

- Конечно. Один или два раза мы все трое выезжали вместе. Поужинать. Может даже, три или четыре раза в последние несколько месяцев. В рестораны, которые выбирал Джефферсон. Очень, очень хорошие рестораны.

- Они вели себя дружественно?

Она спокойно смотрела на свои руки. Потом подняла глаза на Симмонса, и в её темно-карих глазах появилось удивление. Она вопросительно повторила:

- Дружественно?..

- Холстид и Пейдж, - уточнил Симмонс.

- А, - сказала она, - вы об этом... Они были... очень разными людьми. Но казалось - по крайней мере, мне казалось - вполне могли поладить. Джефферсон... ну, Джефферсон считал, что для мужчины странное занятие писать музыку. Не думаю, чтобы Чарльза особенно беспокоил его мнение по этому поводу.

Симмонс отметил про себя, что она называет мужчин полными именами. Никаких уменьшительных - ни Чарли, ни Джеффа, ни Фила... Что не означало ровным счетом ничего, кроме... по-видимому, это вообще ничего не значило. Кроме того, что она остерегается всякой интимности, близости.

- Они были вежливы друг с другом, - сказала она. - Обращались друг к другу "мистер". Но вполне дружественно, если воспользоваться вашим выражением.

- Кстати, о вежливости, - вставил Симмонс. - Мистер Пейдж вел себя вполне вежливо в ресторане?

Она снова посмотрела на свои руки, потом подняла глаза и удивленно произнесла:

- По правде говоря... я не понимаю...

Симмонс медленно покачал головой. Он был совершенно уверен в том, что она отлично поняла его.

- Почему вы об этом спрашиваете?

Он ответил, как обычно: в таких запутанных случаях полиции следует знать обо всем, что может натолкнуть на догадку, включая характер жертвы преступления; они должны понимать личность человека, который уже не может ничего о себе рассказать.

- Конечно же, он безупречно вел себя в ресторанах,сказала она. - Он практически во всем был безупречен. Отлично знал... ну, все эти подробности. Как получить хороший столик, и все такое прочее.

Она умолкла.

- Он не был придирчив по отношению к официантам?

- Нет, конечно, - сказала она. - Кто вам такое сказал?

Но Симмонс заметил оборонительные нотки в её голосе.

- Его жена сказала что-то такое - ну, в этом роде - детективу Лейну, объяснил Симмонс. - Это в общем-то мелкая подробность. Но она может быть полезна для воссоздания картины преступления.

- Это сказал вам Чарльз, - отрезала она. - Вы говорили с Чарльзом о Джефферсоне. Чарльз не должен... то, что он говорит, не должно...

Она снова замолчала, но на этот раз Симмонс не стал ожидать продолжения.

- Лейтенант Стейн и детектив Лейн только что отправились побеседовать с мистером Холстидом, - сказал Симмонс. - Не знаю пока, что он расскажет нам о мистере Пейдже. А о том, как вел себя в ресторанах мистер Пейдж, говорила нам его жена, Изабель Пейдж. Что он был - по её словам невыносимым. Сейчас, минутку... - он бегло просмотрел свои записи,вот: он был груб с людьми, которые не могли отплатить ему тем же.

- Никогда, - отрезала она. - Ничего подобного. Он просто требовал то, за что платит - почему бы и нет?