Спешите с яростною жаждой,
Спешите так, чтоб укорить -
На склоне лет себя однажды:
«Ах, сколько б мог я совершить!»
Скоростная стрижка овец
Встаем холодными утрами.
Еще в деревне храп густой!
Еще – сонливые туманы
Плывут над пашней и рекой…
«Включай!» И с грохотом и звоном
Несется эхо по холмам.
И пот струится раскаленный
По нашим жилистым телам!
Рывком! Одной подсечкой ловкой!
Стрижем, мускулисто склонясь.
И смотрят стриженые овцы.
Изжелта-белые, косясь…
* * *
На кладбище, невзрачном, деревенском.
Тугая оглоушит тишина.
Иные не дожили и до пенсий.
Болезни, да невзгоды. И – война…
И мысли, бунтовавшие крылато.
В немыслимой покоятся тут мгле.
И нет здесь правых, нет и виноватых…
Как плохо знали мы их на Земле!
Ответ иезуитам
Все же будем однажды мы биты:
«Кто позволил без Нас им Писать?»
И анкетами иезуиты
Будут грозно при всех потрясать!
Как тюремные синие блицы,
Нам юпитеры высветят лица…
Будут долго кипеть еще страсти,
Но анкеты свои теребя,
Их не будем винить в пристрастии -
Обвиним мы самих же себя:
«Об колючки мы в ваших темницах
В кровь изранили души и лица…»
Стихотворения 1977-1984 годов.
Повесть временных лет.1984 – 1993
Брату и сестре
Предрассветные вижу виденья:
Едем мы по полынным лугам,
Мать, смеясь, на переднем сиденье,
Лицо подставляет ветрам.
И под солнцем горит кукуруза
На полях позабытых хлебов,
Да по радио хрипло и грузно
Выступает Никита Хрущев.
Ах, далекого детства картины!
И как жаль, что мы их не вернем.
Едет старая наша машина,
И отец – молодой! – за рулем.
И неясно нам брезжат тревоги,
Но в предчувствии светлых забот,
Едем мы по вечерней дороге,
И закатно горит небосвод.
Гадание
Летней ночью старуха гадает.
Молодая на карты глядит.
И крестовый король изменяет.
А червонная дама молчит!
Там вдали полыхают зарницы.
Гром над крышами гулко гремит!
Молодой жуткой ночью не спится.
У окошка старуха сидит…
А в соседней избушке напротив.
Где чертей деревенских притон.
Третьи сутки, забросив работу!
Пьет кудлатый мужик самогон!
Хоть ответы на картах найдены.
Будут молнии ночь озарять…
(Еще ничего не разгадано)
Да возможно ли жизнь разгадать?
Упрямый старик
И ни уюта, ни квартиры
Он для себя не вымогал.
Как много думал он о мире,
Как много людям помогал!
И путь, как жгучее сомненье,
Война… Бараки лагерей…
И молчаливое презренье
Больших, посредственных, людей!
Стареет, кашляет недужно,
Вздыхает в вязкой тишине.
И понимает, что не нужен
Ни этим людям, ни стране,
Что по этапам, под, конвоем
Прошли в сомнениях года,
Что даже сам перед собою
Он не лукавил никогда,
Что и в предательские годы,
Себя ни разу не продав!
Без страха нынче он уходит,
Не победив, но проиграв…
Пока не ведают кумиры,
Его спровадив в немоту,
Что завтра дети конвоиров
За ним признают правоту!
Как стать писателем
На халяву маститые рады
С молодыми всегда выпивать!
Надо печень железную, надо!
Для того, чтоб писателем стать.
Семинары, застолья, парады,
Благодетелей – целая рать.
Но иметь сердце лживое надо
Для того, чтоб писателем стать!
Будут почести, слава, награды,
Только знайте о чем вам писать.
Но иметь душу подлую надо
Для того, чтоб писателем стать!
Почему ж молодые не рады,
Или совесть успели пропить?
Для того, чтоб писателем надо…
Может лучше им вовсе не быть?
Может быть, и не надо стремиться,
Может быть, не вина тут – беда?
Если не был – зачем становиться,
Если был – ты им будешь всегда!
Мировые дела!
Приходил он с работы усталый,
Чаще пьяный, довольный собой,
И такие программы включал он,
Где вели наши с «духами» бой.
Где мелькали и Бовин, и Цветов,
Фесуненко и кто-то другой…
И был самый гуманный на свете,
Самый, самый советский наш строй!
И с похмелья читал он газеты,
Возмущался, приняв пятьсот грамм,
Что на нашей прекрасной планете
Неуютно живется рабам!
Возмущался он, выпив, и теми,
Кто еще поклонялся деньгам,
И программу включал потом «Время»,
В мире не было лучше программ!
И маячили Цветов, Мулюков,
Фесуненко и кто-то другой.
Обозвав благоверную сукой,
Снова пил он, довольный собой…
И кричал: «Да примите же меры!»
В красный рот опрокинув стакан:
«Приближаются красные кхмеры!»
А к нему приближался Иван…
Приближались другие соседи,
Конкуренты в забое «козла».
И опять продолжалась беседа,
Мировые решались дела…
* * *
Старый, мудрый, веселый, ну где ты?
Я не вижу тебя много лет…
Красный кант, голубые штиблеты
И – алевший у сердца билет!
Знаешь, жить не охота мне нынче,
Помня голос участливый твой.
А сегодня я пьян необычно -
С непокрытой хожу головой!
С непокрытой хожу по погосту,
Где тобой убиенные спят,
По-партийному строгому ГОСТу,
Их в земле – нескончаемый ряд!
Голубеют, кончаются сроки,
Наших розовых призрачных лет.
Мне в глаза насмехаются строки
Черно-белых советских газет!
И меня молодой утешает -
Поднимает билет напоказ!
Но обложка его набухает
Кровью тех, кто придет после нас…
* * *
Пока кипят дебаты, споры,
О силе, власти надо мной,
Давно презрев все разговоры,
Живу я – житель рядовой!
А я живу! И к сильным мира
Не мыслю вовсе снизойти,
Ведь сколько мнимых я кумиров
В душе низвергнул с высоты.
