Она медленно встала, мне хорошо сверху видно, на миг замерев, и это самое жуткое что я видела за всю жизнь. Она смотрела вверх, стояла так ровно, как будто ничего и не случилось, только глаза были какие-то стеклянные, покрытые белой пленкой, из-под завязанной тряпки на горле все еще сочилась кровь, но её это, казалось, вовсе не беспокоило. Хотелось радоваться, что она стоит, может стоять, всё обошлось, но те, кто был рядом шарахнулись в сторону, и просто молча смотрели, на фоне этой тишины ругательства от возни с бомжом были особенны громкие. Никто не мог поверить, что вот так вот можно стоять с такой раной, это было не правильно.
Девушка с шипеньем опустила голову, посмотрела вниз, потом на ближайшего человека, взяла красными от крови руками его за щеки и вцепилась зубами в нос.
— Твою-то мать! — от крика, ударившего по ушам, я сильно дернулась и начала сваливаться на дедка, причем тот тоже не ожидал ни крика, ни меня сверху, как-то неловко выставил руку, и мы вместе чуть не завались под ноги напирающей толпы, невольно обнявшись.
— Остановка, остановка! Э! Э! Стой, стой, остановите! — кричал испуганный женский голос. Уже догадавшись, о чем идет речь, я как могла быстро приняла крепко стоящее положение, опираясь на матерящегося деда. Мы проезжали мимо станции… Причем даже не останавливаясь, не сбавляя скорость, было так не привычно. А уже страшно стало, когда мы все в вагоне смотрели, что на станции полно народу, среди которых было много военных, которые с неожиданной опаской смотрели на нас — наводило на мысли, что идет война. Но нам бы сказали, объявили, не знаю, не может быть. Может теракт? Да, к сожалению, похоже, военные же.
— Отдерите её уже от него, чего вы ссыте как девки, загрызла же почти его! — звучало со стороны слева.
— Неудобно! Отодвиньтесь, не отодрать!
— Помогите же мне, я с ним не справляюсь, все руки разодрал, хоть замените на минуту, а дальше я сам! — кричал кто-то со стороны неугомонного бомжа.
— Почему не сообщаете машинисту?
— Давно уже звонили, станцию назад, молчит!
Неожиданно зазвучал громкий писк, заставив всех, включая меня замереть. Неужели машинист узнал о происходящем, кто-то смог связаться?
— Говорит машинист поезда! В метро что-то творится, мне дали приказ выпускать всех на следующей станции, на этой было нельзя! Как приедем — открываю дверь — бегите наверх, быстро! Помогайте друг другу, никто пока не может сказать что происходит, но метро эвакуируют! Не толпитесь, не давите друг друга! Помогайте друг другу! Смотрите за детьми и стариками!
*Выпустят, выпустят!* — дёргано и с надеждой думала я, выпустят! А там воля, свобода, там-то уж можно и пешком, и машина, и нет всего этого безумия.
— Аааааа! Помогите ааарх…. — закричали совсем рядом, я не успела повернуть голову даже, как дед закрыл меня спиной и стал усиленно с кем-то толкаться. Мы снова уже в туннеле.
— Станция, скоро станция, выйдем скоро! — подбадривали люди друг друга, и больше себя.
Криков стало больше с обоих сторон, рычали как звери, просили помощь, но я уже никого не видела, только уперлась как могла в спину деда и толстого мужика, чтоб не раздавили, а они ведь пытались, было тяжело, но с рыком я отжимала себе пространство, хотя руки уже ныть стали неприятно, тянуще. А если сожмут, то уже не оттолкну, сил не хватит…
Но станция и правда коротенькая, да еще казалось мы ехали очень быстро, что меня спасло от сжимания. Поезд, наконец, выехал на станцию, а я смогла-таки извернуться, обтерев деда и даже очень легко оттерла какую-то бабулю от места у дверей, та сползла в бок, но не упала — некуда. А проверить как она тоже уже не могу, лицо приплюснуто практически к окну двери, да еще и пихают сильно, как будто вдолбить меня хотят, но терпимо, дышать могу.
Но наверно зря я решила быть поближе к выходу… Те, кто будет выходить, или, скорее, выбегать, испугаются еще больше чем сейчас, хоть на минуту позже.
Хоть и машинист говорил, что метро эвакуируют, но народу было много на станции, и вели себя все очень странно. Люди дрались между собой, обнимались, бродили полицейские, которые били кого-то, других разнимали, уводили в сторону. И везде лежали люди, возле которых суетились врачи в халатах или без, просто с нарукавником с крестом. Выглядело всё очень хаотично, не организовано, люди выглядели растеряно, и столько отдельных деталей и действий, что не возможно за что-то конкретное зацепиться глазу.
Когда поезд остановился, кричали уже многие, и на все эмоции, кто-то от страха, кто от радости что приехали, кто не понятно почему, резко и дёргано, а я была настолько прижата к стеклу, что могла смотреть только вбок и вниз, туда, где оттертая бабушка вдруг крепко взяла меня за руку и зачем-то тянула к своему широко открытому рту.
— На выход! И помогайте друг другу, не толпитесь! — Прокричал голос машиниста, оглушая, и двери раскрылись.
— Иииеееех! — мощный толчок бросил меня на землю, но я успела выставить руки. Впрочем, по мне тут же пробежались, потом на меня свалились, впечатывая в холодный пол, в носу неприятно и сильно хрустнуло. Еще пару ног пронеслись мимо, не забыв пробежаться прямо по руке, оскальзываясь на ней, падая.
— Ну нет, хватит! — рывком я откатилась в сторону, замечая как веером полетела кровь из носа. Ну всё, про сьемки пока можно смело забыть, вот гады-то. Но с дороги этих полоумных удалось удрать, и пока я поднималась, многие вагоны уже были почти пустые, люди очень быстро выбежали оттуда и теперь создали огромную пробку у эскалаторов наверх. Все три почему-то не работали, что не добавляло скорости рассасывания толпы.
Поднялась-таки, вытерла нос тыльной стороной ладони, рука уже красная от моей крови и той девушки. Ладно, это еще ничего, вот в вагонах люди остались… Некоторые сидят, как уснули, некоторые лежат…Ой, эта девушка с раненным горлом! Она вышла последней, вернее кое-как ковыляя выбралась, лицо всё измазано кровью, и горло и ниже, открытая футболкой с вырезом грудь, брррр. Хотя нет, вру, за ней и кто-то еще поднимался с пола, пару человек, и пошли тоже на выход, так же ковыляя, и оскальзываясь на ровном месте. Ох, хоть бы у неё было всё хорошо, как всё ужасно сложилось, и бомж этот, и рана такая, еще и давка! И тут! Хоть бы она выздоровела, это было бы справедливо! Может надо помочь ей и другим? Давка всё равно не рассасывается, и делать мне там пока нечего.
Машу ей, начинаю подходить.
— У вас есть медицинские навыки? Девушка! — меня грубо схватили за руку.
— А? — я развернулась, на меня смотрел усталыми глазами худой как тростинка мужчина с красным крестом на белой повязке на руке, — простите, чего?
— Перевязать, держать, уколы делать, все сбегают! — затараторил дядька, — Вам нужна помощь тоже, из носа течет.
Послышался гул поезда, громкий, не прекращающийся, из туннеля напротив с огромной скоростью вылетел поезд, отбрасывая ветром и пугая людей, отскакивающих в сторону. Мелькая дверьми и светом, он заворожил меня, я не хотела этого видеть, но не могла отвести взгляд от него, выцепляя взглядом раскрытые рты людей, кровь на окнах, стучащие по не открывающейся двери кулаки.
— Мы теряем время! — мужчина яростно потряс меня, не обращая на ничего вокруг внимание, — идемте скорее!
— Нет, нет, не могу, нет, меня ждут… — замямлила я, — здесь много людей, Вам помогут…Другие!
— Нет — нет-нет, скорее, там мужчине очень плохо, некогда искать других, я не могу делать уколы и держать его! Его тоже ждут! — напористо схватил меня за руку и тащит в другую сторону от выхода! В той стороне стена, много лежачих людей, лужи крови, дерутся, орут, другие медики помогают, зачем еще и я! Как уйти, как сбежать? Мне срочно надо покинуть это место! Но как же не помочь?
Я обернулась на выход, толпа начала уже рассасываться, но в ней отчего-то стало драк стало еще больше, как будто это поможет выбраться наверх, ругани тоже больше, вот дикари! Но выход всё равно там, и мне надо туда, интуиция буквально кричит, что здесь нельзя задерживаться ни на минуту!
