За последнее время Нике уже пришлось повидать немало смертей, случалось самой отнимать чужую жизнь, чтобы спасти свою. Но это зрелище, а особенно то, что мускулистые, покрытые чёрным волосом, особенно заметным на фоне бледной кожи, руки, безвольно висевшие вдоль тела, несколько раз дёрнулись, заставляя девушку вскрикнуть, прикрыв рот ладонью.

Ей ещё никогда не приходилось видеть более отталкивающего зрелища. От блеска гладко оструганного дерева, по которому всё ещё струилась чёрная, неторопливо застывавшая кровь пополам с какими-то отвратительными сгустками, арестантку едва не вырвало. Только отчаянным усилием воли девушке удалось удержать внутри остатки завтрака.

С видимым удовольствием наблюдавший за её реакцией бородатый конвоир счёл нужным пояснить:

- Разбойник Скабра. Две семьи вырезал в Эрефе за горсть монет. По делам и мука.

Он смачно плюнул.

А Ника, едва справившись с тошнотой, внезапно почувствовала острую тяжесть внизу живота, до сих пор не понимая, как умудрилась не обмочиться прямо там, на дворе.

Чтобы хоть как-то сохранить самообладание и сдержать себя в руках, она старалась не смотреть в сторону умиравшего страшной смертью человека. Но глаза помимо воли упрямо возвращались к бледному пятну на фоне тёмно-серой каменной скалы.

Довольно жужжа, мухи роились вокруг продолжавшего жить тела, деловито ползая по заросшему густой растительностью лицу, забираясь в нос и в чёрный провал окровавленного рта. Эта жуткая картина всё ещё стояла у неё перед глазами, вызывая с трудом подавляемое чувство паники.

Стало очевидно, что когда возмущённые горожане требовали посадить её на кол, они не пугали и не употребляли сгоряча местное идиоматическое выражение, а имели ввиду совершенно конкретный способ казни.

Девушке казалось, что сознание словно разделилось: какая-то его часть всё ещё паниковала, рисуя кровавые, леденящие душу картины, а вторая, будто отгородившись прозрачной стеной, лихорадочно анализировала происходящее в поисках выхода.

В другое время подобное "раздвоение" не на шутку перепугало бы попаданку, заставив усомниться в собственном здравом уме, но сейчас оно позволяло хоть как-то контролировать себя.

- Ну, что встали? - проворчал стражник, пихнув её в плечо.

Подавшись вперёд, Ника едва не упала, но сумев сохранить равновесие, наконец-то очнулась и предприняла ещё одну попытку осмотреться.

В стороне от казнённого двое стражников с короткими копьями равнодушно наблюдали, как третий хлещет плетью с несколькими хвостами привязанного к каменному столбу голого мужчину, блестевшего на солнце мокрой от пота лысиной. Каждый удар оставлял на теле несчастного кровавые полосы и исторгал из его груди новые крики.

Но по сравнению с посаженным на кол человеком эта картина показалась ей почти идиллической.

Только после этого она наконец-то заметила, что большую часть огороженного стеной пространства занимает двухэтажное здание, у входа в которое скучал ещё один стражник.

Арестованная машинально отметила одно большое, наполовину прикрытое ставнями окно и несколько маленьких, забранных редкой, металлической решёткой.

- Вы отведите госпожу к эдилу Акву, - бодро проговорил бородач, "ловко" выцыганивший у "наивной" задержанной деньги. - А мне тут кое с кем поговорить надо. Да смотрите, чтобы к ней отнеслись как полагается. Она ещё только обвинённая.

- Сделаем... Курций Таил, - с трудом сохраняя серьёзное выражение лица, заверил его коллега, второй сопровождающий, чтобы не рассмеяться, отвернулся. - Идите, госпожа.

- Эй, Орес, кто это такая? - с любопытством спросил часовой, разглядывая закутанную в плащ Нику.

- Клеар обвинил в святотатстве, - охотно ответил конвоир. - Прямо на форуме.

И опять Ника обратила внимание на странное спокойствие, с которым воспринял его ответ часовой, лишь удивлённо вскинувший редкие, белесые брови.

- Чего же она такого натворила?

И всё! Ни возмущённых криков, ни требований немедленно, тут же наказать, покарать, посадить на кол и так далее. Нет даже раздражения. Обычное любопытство. Возможно, служители правопорядка настолько привыкли иметь дело с разного рода нарушителями закона, что их уже не впечатляют самые страшные преступления?

Впрочем, долго размышлять над этими странностями не пришлось. Сопровождающий мягко втолкнул её в небольшую комнату с широкими лавками вдоль стен и большим столом, за которым восседал, мрачно таращась в глиняную кружку, тучный дядечка в овчиной безрукавке, надетой поверх светло-зелёной туники.

Услышав шум, он поднял на вошедших слегка пьяненькие глазки, и подавшись назад, отодвинул в сторону блюдо с горкой куриных костей.

- Это ещё что такое? - недоуменно протянул мужчина, стараясь придать лицу строгое выражение.

- Господин Акв, - заискивающе, словно извиняясь за то, что оторвал столь занятого человека от важных дел, сказал конвоир. - Эту женщину арестовали по приказу магистрата Проба Фаба Лиса на основании обвинения выдвинутого преосвященным Клеаром.

- И что она наделала? - живо поинтересовался эдил.

- Святотатство, господин Акв, - вздохнул стражник. - Вот господин Фаб и велел отвести её в тюрьму.

- Он велел! - фыркнув, передразнил собеседник. - А чем я её кормить буду? Тридцать два узника, а на еду всего пять риалов в день! Пять! Лучше бы Фаб об этом подумал, а не сажал к матёрым преступникам глупых девчонок.

- Неладное на форуме случилось, господин Акв, - понизив голос, заговорил второй конвоир. - Её чуть не растерзали.

- Опять "неистовым" неймётся, - поморщился эдил. - Мало им повторного жертвоприношения, игры под себя подгребли да ещё и на людей бросаются. А чего они на форуме торчали, а не в храме?

- Так сегодня Сул Опус обещал выступить с речью о городских неустройствах, - пояснил первый стражник. - Вот и пришли слушать. Они же все за него.

- Ещё бы! - фыркнув, криво усмехнулся Акв. - Мало того, что муж племянницы Клеара, так он ещё и колоннаду к храму пристроил, художников из самого Радла вызвал росписи подновить...

И с горечью посетовал:

- Что за люди? До выборов почти полгода, а они уже народ мутят.

"Мужиков хлебом не корми - дай поболтать о политике", - усмехнулась девушка, внимательно прислушиваясь к разговору.

Очень скоро она уяснила, что местной элите бросил вызов честолюбивый богатей, да ещё и не коренной этригиец, а сын перебравшегося из Цилкага купца. Пользуясь поддержкой наместника императорского префекта и верховного жреца храма Дрина, он собрался выставить свою кандидатуру на выборах магистрата, пытаясь тем самым разрушить вековечный порядок чередования у городского "кормила" представителей древних этригийских родов. А ей как всегда "повезло" нарваться на ревностных почитателей владыки недр, составлявших значительную и самую активную часть электората здешней "оппозиции".

Только придя к глубокомысленному выводу о том, что чужакам нечего делать в магистратах, а жрецам не следует так откровенно вмешиваться в политику, самодеятельные политические аналитики вспомнили о скромно молчавшей арестантке.

- И куда мне её девать? - спросил эдил, взяв со стола стопку потрёпанных листов папируса, прошитых в углу суровой ниткой. - В подземелье?

Испуганно вздрогнув, Ника резко обернулась к стражникам.

- Зачем же так сразу, господин Акв, - заюлил стражник, скорбно качая головой. - Суда-то ещё не было.

- Да ладно! - снисходительно рассмеялся эдил, махнув рукой. - Это так, шутка. Я законы знаю.

Он озабоченно глянул в заляпанную бронзовую чернильницу и продолжил:

- Пойдёт в угловую. Там у меня базарная торговка плетей дожидается, да двух проституток утром привели. Пусть вчетвером посидят. Места хватит.

Хихикнув, дядечка разгладил лист папируса и буднично спросил:

- Как тебя записать?

- Ника Юлиса Террина, - представилась девушка.

- Ишь ты! - хмыкнув, покачал головой Акв. - Юлиса! Ещё скажи, что их тех самых...