- А ты что хочешь посмотреть, Юлиса? - с лёгкой подначкой спросила Тейса Вверга.
После того, как ей едва удалось спастись от урбы Гу Менсина, Ника даже слышать не хотела об артистах и представлениях. Очевидно, вредная девчонка задала вопрос специально, чтобы её позлить. Ну такого удовольствия потомственная аристократка ей не доставит.
- Самую лучшую пьесу можно испортить никчёмной игрой актёров, - негромко проговорила она в наступившей тишине. - Причём часто это даже не зависит от их старания. Просто у одних лучше получаются драмы, у других- комедии. Если бы я знала, что предпочитает показывать эта урба, то смогла бы ответить на твой вопрос.
- Если трагедии? - подала голос Приста Фабия.
- Тогда "Царь Гпиар", - не задумываясь, ответила девушка.
- А если комедии? - спросила Патрия Месса.
- "Колодец у дороги" Касия Таральского.
Тейса Вверга опустила глаза, очевидно сообразив, что выставить Нику Юлису Терину полной невеждой и деревенщиной не получилось.
К вечеру наползли хмурые облака, подул ветер, стало темно, холодно и тревожно. Казалось, людям тоже передалась возникшая в природе настороженность.
Учитывая важность мероприятия, помощницы жриц собрались на церемонию в полном составе. Сбившись в две кучки, они с напряжённым вниманием ожидали появления Маммеи, которая о чём-то совещалась на квартире с "младшими сёстрами".
Когда они наконец-то стали одна за другой спускаться по лестнице, Ника обратила внимание, что на поясе верховной жрицы кроме привычного кошелька висел потемневший от времени кривой кинжал с каким-то блестящим камешком в навершии, а к поддерживавшему головной платок золотому обручу прикреплён большой, с ладонь, полумесяц, скорее всего из того же благородного металла.
Тут же быстро, но без суеты служительницы Рибилы выстроились в две колонны и чинно направились в храм.
Ещё в коридоре девушка услышала глухой ропот множества голосов, а когда вошла в зал, едва не споткнулась от удивления. Казалось, толпа закутанных в покрывала женщин заполнила всё помещение, оставив свободным лишь небольшой пятачок у светильников и алтаря. На нём возвышалась какая-то решётчатая конструкция из бронзы, напоминавшая семиконечную звезду, к каждому лучу которой крепилась металлическая ножка. А возле и под этой штуковиной лежали кучки поблёскивавших от масла щепок.
"Что-то вроде жаровни для барбекю", - усмехнулась про себя Ника, старательно сохраняя на лице приличествующие моменту постно-величественное выражение.
Повсюду на стенах и стропилах висели пучки и целые гирлянды из высушенных душистых трав, что наряду с дыханием десятков желающих лицезреть чудо делало атмосферу в храме сухой и спёртой.
Не забыли служительницы Рибилы украсить и статую своего божества. Вокруг мраморной шеи обвивалась гирлянда искусно высушенных цветов, а на руке с серебряной розой блестел золотой браслет.
Поскольку при совершения ритуала присутствовали все помощницы жриц, им пришлось выстроиться вплотную друг к дружке. Служанка святилища встала у висевшей на стене картины, рядом с передвинутым светильником. И хотя ей не нравилось быть на виду, более подходящего места в зале просто не оказалось.
Маммея затянула привычный речитатив о сотворении мира.
"Ну, и когда начнётся кульминация этого представления?" - с иронией думала Ника, машинально повторяя слова выученного наизусть гимна.
После слов:
Славе царице, Рибиле святой, белокурой богине,
С мудрым умом воспоём тебе слов похвалу.
Клио и Дора подошли к светильникам, чтобы зажечь от их пламени тоненькие сосновые лучинки. А когда пение закончилось, верховная жрица шагнула к статуе богини Луны, и приподняв край, скрывавшей низ скульптуры, покрывала, вытащила светло-серый треугольный камень со сторонами сантиметров в пятнадцать и толщиной в пять.
По рассказам Аполии Тармы путешественница примерно представляла дальнейший ход событий, но сердце почему-то тревожно ёкнуло.
Когда Маммея положила камешек с чётко различимой тёмной полосой от одного угла к середине противоположной стороны на "жаровню", "младшие сестры" подожгли щепки на алтаре. А старшая затянула новую песню, тут же подхваченную помощницами жриц.
Внемли, богиня почтенная, ночи источником света,
Честных зачатий помощница, жён милосердно хранишь,
В родах и прочих страданиях лишь на тебя уповая,
Счастье приносишь ты в дом, семью наполнив детьми.
Ты, о Рибила, как пестуешь радостью женские души,
Словно заботливый пастырь овец на крутом косогоре,
К счастью недолгому в сладостный миг наслажденья,
Всем помогая, кто просит тебя не зазорно.
Сбрось же ты грязную кровь, что кипит в твоём теле бессмертном,
С ней всё плохое отринь и отбрось беспощадно навеки,
К миру спасенья оставь лишь одну доброту, что безмерно
Ты изливаешь на мир, в небе сияя ночном.
Славя твоё прерожденье, хозяйка ночного светила,
Гимны поём, ожидая, как вновь своё место займёшь ты
Средь бездны звёзд, что рассыпаны щедрой рукою Сухара,
Чтоб опять помогать честным жёнам в зачатии, семьи наполнить детьми.
Время шло, и голоса служительниц хозяйки ночного светила звучали все неувереннее. Судя по словам стряпухи, камень на алтаре должен окраситься красным, вбирая в себя дурную кровь, которую Луна, перерождаясь, сбрасывает каждый месяц.
Вот только лежащий на решётке кусок породы оставался таким же серым. В толпе послышались обеспокоенные шепотки.
Ника почувствовала, как душная атмосфера наполняется тревожным недоумением, стремительно переходящим в настоящий страх.
"Беги отсюда!" - настойчиво посоветовал инстинкт самосохранения.
- О боги! - неожиданно всхлипнула незнакомая помощница жриц. - Что же будет?
Этот испуганный возглас оказался тем камешком, который, сорвавшись, вызвал лавину.
- Смотрите!!! - трясясь словно в эпилептическом припадке, тоненько закричала стоявшая в переднем ряду женщина. - Он не краснеет! Луна не очистилась!!!
