Орловы, получив известия о казни брата, начали вести откровенно подрывную деятельность. Нет, против самой войны они ничего не имели против, и храбро воевали с турками наравне с другими, но в то же время они стали агитировать гвардейцев «навести порядок в стране» по возвращению с войны. Петр II воспринимался как деспот, ведущий наступление на древние права дворян. Оказалось, что из числа дворян-гвардейцев многие так или иначе пострадали за время службы Петра II — или они лично, или их родственники. Вспоминались былые времена при Петре I, которые явно идеализировались, а некоторые копали еще глубже, вспоминая про Боярскую думу и называя нынешнюю Государственную «похабщиной» из-за предоставления там права голоса купцам. В результате этого постепенно сложился заговор, который распространился на Преображенский, Семеновский и недавно сформированный Финский гвардейские полки. Конспирация была обеспечена на высоком уровне, ненадежных гвардейцев и офицеров попросту не извещали о планах людей. В 1764 году гвардия вернулась с войны в Петроград — как раз в это время семья императора переезжала в новый Зимний дворец. Григорий Орлов, возглавивший возмущенных дворян-гвардейцев, решил, что лучше возможности попросту не будет.
Ранним утром 14 сентября 1764 года Преображенский, Семеновский и Финский гвардейские полки были подняты по тревоге. Перед ними выступили лидеры заговорщиков, в том числе сам Орлов. Указывалось на то, как несправедливо поступает царь, что страной вместо него управляют «поганые купчишки», что на дворян почем зря обрушиваются репрессии, страна на грани краха (после впечатляющей победы над турками), и вообще все очень плохо, и царя надо свергать. Вместо Петра на трон предлагалось посадить кого-то из его детей, или вовсе представителей других ветвей Романовых. Многие гвардейцы, заранее уведомленные о начале восстания, поддержали Орлова — другие же или поддержали его по своей воле экспромтом, или решили сделать вид, что поддерживают его: как только Преображенский полк покинул казармы, в нем уже недосчитались нескольких сотен человек, которые дезертировали, и количество таких постоянно увеличивалось. Тем не менее, тормозить уже не было времени: впереди была победа или смерть. Перебежчики из взбунтовавшихся полков тем временем отправились кто куда — кто в лояльные гвардейские полки, кто в императорский дворец, чтобы уведомить царя о предательстве. Петр II, уже будучи в почтенном возрасте, был шокирован известием о готовящемся перевороте, но быстро развил кипучую деятельность. Ему предложили бежать из Петрограда, однако было непонятно, кому можно доверять кроме лейб-гвардии, и каково состояние выездов из города: существовала вероятность, что те перекрыты мятежниками, и беглецов перехватят. Пытаясь определить, кто из военных сейчас ему верен, Петр потратил много времени, и лишь убедившись, что комендант и гарнизон Петропавловской крепости ему верны, он приказал переправить туда свою семью — на эвакуацию себя самого и вверенных ему войск, включая лояльных преображенцев, семеновцев и лейб-гвардейцев, времени уже не было: мятежники вышли на Адмиралтейский луг [2] и стали оцеплять Зимний дворец, который оказался в осаде вместе с царем.
Орлов поначалу попытался выдвинуть царю ультиматум — отречение от трона, возвращение старых привилегий, исключение из Госудаственной думы всех кроме дворян, и т. д., но ответ Петра II был простым — «Ваши условия не позволяет мне принять ни честь, ни совесть: вы приведете Россию к руинам». Первый штурм начался примерно в 11.30, и оказался безуспешным — у мятежников не было артиллерии, а осажденные (общей численностью около 500 человек) яростно отстреливались и отбивались штыками. Во дворце в это время находился испанский посланник Фернандо де Сервера — ему, как более молодому, пришлось защищать уже старого царя от рук его же гвардии, отстреливаясь из окон наравне с другими: при словах о том, что он не обязан никого здесь защищать, испанец откровенно обиделся, так как считал русского царя своим близким другом, и ради него даже выучил русский язык. Позднее он оставит воспоминания о тех тревожных минутах. Сам император Петр II в это время спокойно перезаряжал ружья для своих лейб-гренадеров — стрелять самому уже не позволяло зрение. Он целиком смирился с тем, что может сегодня погибнуть, и был счастлив, что его семья находится в безопасности. Второй штурм мятежной гвардии также оказался неудачным — подняв восстание против царя и встретив серьезное сопротивление, лучшие солдаты России как-то враз потеряли весь свой напор и боевой дух, который отличал их от других войск в предыдущих войнах. А уже в 12.10 ситуация резко переменилась.
В Петрограде, помимо частей гвардии, были расквартированы также второстепенные гарнизонные части и Балтийская дивизия морской пехоты. Был в столице также и адмирал, командовавший Черноморским флотом во время русско-турецкой войны, Дмитрий Анисимов, поднявшийся из мелких дворян благодаря поддержке императора и бывший целиком ему преданным. Узнав о мятеже гвардейских полков, он первым делом отправился на флот, так как был уверен в его лояльности — и действительно, на флоте ничего не знали о заговоре. В кратчайшие сроки были подняты по тревоге все наличные в Петрограде 3 полка морской пехоты, к ним присоединились сводные роты экипажей кораблей. В это же время из гвардейских казарм вышли части 5 гвардейских полков, оставшихся верными императору. Шансы мятежников на успех, бывшие минимальными [3], резко упали до нуля. Более того — рядовые граждане Петрограда, осознавшие, в чем дело, также стали собираться вокруг луга, хоть и не предпринимали активных действий, но были явно настроены враждебно к мятежникам. В их глазах ситуация была проста — над Зимним дворцом вился императорский штандарт, гвардейцы штурмовали дворец, а значит обратились против царя и собираются свергнуть его, что было для большинства очень плохой идеей. В конце концов, Адмиралтейский луг был окружен лояльными войсками, которые подтянули артиллерию. Над дворцом продолжал виться императорский штандарт, а гарнизон дворца постоянно увеличивался — все больше мятежников перебегали на сторону лоялистов в надежде на снисхождение царя. В этой ситуации у бунтующих гвардейцев не оставалось никаких шансов, и им был предъявлен ультиматум: сдаться или погибнуть. Григорий Орлов выбрал второе. По гвардейцам открыла огонь артиллерия, и за 40 минут все было кончено: множество участников восстания, включая самого Григория Орлова, убили, остальных ранили или заставили сложить оружие. В дальнейшем с большей частью из них поступили достаточно мягко, всего лишь отправив в ссылку, однако все офицеры и лидеры заговорщиков были казнены. Оставшихся лояльными военных наградили, многих повысили в звании. Перебежавших на сторону лоялистов поощрили небольшими денежными выплатами, хотя для них сущей радостью было то, что никакому наказанию они не подверглись — ведь за участие в мятеже они запросто могли лишиться голов. За счет лояльных гвардейцев все три мятежных полка были восстановлены, и стали постепенно возвращать былую численность за счет рекрутов, хотя имелись и заметные отличия: отныне в гвардии присутствовали специальные чины, отвечающие за благонадежность полков. Расформировывать старые гвардейские полки царь отказался, объявив, что это был бунт отдельных гвардейцев, но никак не гвардейских полков. Тем не менее, еще долгое время три мятежных полка были «запятнаны» репутацией бунтовщиков, и смогли окончательно очиститься только после жертв, принесенных ими на полях сражений с Наполеоном.
Неудачную попытку государственного переворота прозвали восстанием сентябристов, и оно стало одним из последних кровавых эпизодов противостояния царя, реформирующего Россию, и консервативных слоев населения. Жертвами его стали около полутора тысяч человек — убитых и раненых. Еще 94 человека были казнены, а более тысячи отправлены в ссылку. В правление Петра II больше не случалось крупных выступлений против него. Ценой больших потерь, в том числе и личных, он все же смог добиться того, чего хотел — перенастроить систему, созданную его отцом, и заставить ее работать по новой схеме, куда более перспективной и многообещающей. И хотя мятежи в истории России еще случались, но эта система уже начинала набирать силу и работать как надо, подминая под себя всех, кто хотел заставить ее повернуть вспять. В будущем это принесет свои богатые плоды, но самое главное — дворянство России было уже практически полностью преобразовано, став вместо основы русской государственности просто одним из ведущих сословий, которое вместе с прочими работало на усиление России. От былой вольности и закостенелости остались лишь слабые отголоски, способные лишь изредка напоминать о своем существовании. Впереди дворянство России ждал новый расцвет — правда, уже в новых, но не менее значимых ролях.
