— Тай, — задерживаю дыхание, борясь с волной, готовой накрыть меня.

Он поднимается и смотрит на меня с нежностью и нуждой в глазах:

— Давай, Джесса. Я с тобой.

И когда он начинает снова пронзать меня языком, я делаю, как он сказал… Позволяю этому произойти. Мои бедра дрожат, кулаки сжимают подушки. По мне прокатывается такой оргазм, который я никогда не испытывала ранее. Как будто внутри разрывается граната. Это так хорошо:

— Тай, Боже мой.

— Сможешь сделать это еще раз, детка? — он целует мое бедро с внутренней стороны, встает и подкладывает под меня подушку, поднимая повыше.

— Не знаю, смогу ли… О, черт, — теперь мои бедра приподняты, а его головка оказывается у моего входа.

— Шшш… — произносит он, толкаясь в меня, пока на меня все еще накатывают волны удовольствия. — Чертовски люблю это, Джесса, — он выходит до конца и врывается снова. — Люблю твою киску. Люблю тебя.

Облизываю губы, пытаясь ответить, но получается вскрик, потому что новая волна прокатывается по мне. И Тай прижимается ближе, ускоряя темп.

— Бл*дь, — ворчит он. — Так охренительно хорошо. Ничто не сравнится с этим.

Он остается во мне, и мы вместе кончаем. Опираясь на предплечья, Тай пытается восстановить дыхание, опустив голову к моей шее. Я удовлетворенно вздыхаю, перебирая пальцами его влажные волосы. Почему так не может быть все время? Это и есть то, чем мы должны были заниматься последние шесть месяцев.

Он встает, натягивает боксеры, идет на кухню и возвращается с полотенцем. Когда заканчивает меня обтирать, бросает его на пол. Тай устраивается позади меня, и мы оба засыпаем прямо на диване.

***

Когда просыпаюсь, Тай все еще спит за мной, защищая своим телом. Мне удается выскользнуть из его объятий, не потревожив. Поднимаю с пола свою одежду, одеваюсь и иду в ванную. Потом решаю заглянуть в холодильник в поисках еды.

Нахожу куриный суп и все для сэндвичей. Делаю себе с ветчиной и сыром и, когда собираюсь приготовить для Тая, понимаю, что не знаю, какие ингредиенты он любит. Упираюсь руками в бока и раздраженно выдыхаю. Я должна знать, что предпочитает мой бойфренд. Бойфренд… Это вообще, так? Какой кофе ему нравится? Или он не пьет его? Есть ли у него аллергия на что-нибудь? Тай сладкоежка или любит острое и соленое?

Когда меня сзади кто-то обнимает, я не пугаюсь, потому что знаю, что это он. Мое тело интуитивно узнает его. Я таю, когда он целует меня в шею. Когда он заканчивает, поворачиваюсь:

— С чем ты любишь сэндвичи?

— Без разницы, — пожимает он плечами и открывает холодильник.

— Что ты будешь пить?

— Я сам налью.

— Но что ты хотел бы?

Он закрывает дверцу и выпрямляется в полный рост, оказываясь выше меня:

— Детка, что случилось?

— Ничего. Просто я поняла, что ничего про тебя не знаю.

Он закатывает глаза:

— Мы же говорили уже об этом. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо.

— Но это не так, — хнычу я, уставившись на ингредиенты для сэндвича на кухонном столе. — Я не знаю, какой вид мяса тебе нравится.

Слезы наполняют мои глаза — дурацкие гормоны — и удивленный Тай начинает смеяться. Бросаю в него полотенце:

— Заткнись!

— Прости, — он делает вдох, пытаясь остановиться, отворачивается, но его плечи все еще подрагивают.

— Прекрати смеяться! — выкрикиваю я и замахиваюсь, но он ловит мои запястья и притягивает к себе. Поднимает и сажает на стол.

— Прости, — он протирает свои глаза футболкой и восстанавливает дыхание. — Мне нравится индейка и больше всего жареная говядина. Так же я ем ветчину, курицу, салями и все остальное. Я не настолько разборчив в еде.

Он усмехается, и я отвешиваю ему подзатыльник:

— Ты любишь кофе?

— Нет. Апельсиновый сок утром или протеиновый коктейль. А ты?

У меня загораются глаза:

— Боже мой, да, — обхватываю себя руками и раскачиваюсь туда-сюда. — Я перестала его пить, когда забеременела, но божечки мой.

— Черт. Ты меня возбуждаешь, говоря о кофе.

Хихикаю и громко целую его в губы:

— Это оргазмически.

— Я покажу тебе, как это бывает.

— Ты уже показал. Трижды.

— Нам стоит сделать это в четвертый раз.

Мотаю головой до того, как смогу ответить:

— Да ладно. Это невозможно. У тебя не получится в четвертый раз.

Его лицо застывает, зрачки расширяются, он проводит большим пальцем руки по моим губам и проталкивает его внутрь. Я посасываю его и чувствую, как становлюсь влажной от этого. Он ухмыляется:

— О, да, — шепчет он. — Я бы смог и в четвертый раз.

Я прикусываю кончик его пальца, и он его убирает.

— Что еще ты хочешь обо мне знать?

Обдумываю его вопрос:

— У тебя есть аллергия на что-нибудь?

— Нет. А у тебя?

— Нет.

— Что еще? — он тянется вниз, чтобы помассировать мои ноги, пока я говорю. Я стону, когда его пальцы проходятся по стопам.

— Мм. Не знаю. Не могу думать, когда ты так делаешь.

Игривость исчезает из его взгляда:

— Тебе все еще больно? Черт, прости. Пойдем, я усажу тебя на диван и закончу готовить завтрак, — он не дает мне возразить и относит на руках на диван. — Сейчас вернусь.

От его заботы у меня встает ком в горле. Почему мы не можем просто жить нормальной жизнью вместе? У меня плохое предчувствие, что то, что есть у нас сейчас, не продлится долго.

Глава 18

Тай

Боже, чувствую себя идиотом от того, что позволил ей встать и готовить. Первым, что я увидел, проснувшись, была она, и я просто смотрел на нее с дивана. Джесса была в свободной футболке и обтягивающих штанах и выглядела просто сногсшибательно. Я бы мог к этому привыкнуть. Просто быть с ней. Просыпаться рядом.

Я никогда не знал, что такое нормальная семья, но такова была моя жизнь, пока я не стал старше. Намного старше. Всякий раз, когда меня помещали в приемную семью или детский дом, у меня не было времени обращать внимание на то, что происходит вокруг, так как я был слишком занят, защищая себя.

Только повзрослев, я понял, какова была моя жизнь.

Никогда не думал, что найдется женщина, заинтересованная во мне, которая захочет жить со мной в одном доме, поэтому, даже если это временно, я буду относиться к ней как к чертовой королеве. Так, как она того заслуживает.

Она уже сделала нам сэндвичи, поэтому я подхватываю тарелку и отношу на кофейный столик:

— Что будешь пить?

— Тай, я могу…

— Что ты хочешь попить? — спрашиваю снова, не давая возразить.

— Вода подойдет, — вздыхает она.

Возвращаюсь с водой и чашей супа, который она подогрела на плите. Затем делаю сэндвич с ветчиной для себя, подхватываю бутылку воды и присоединяюсь к Джессе на диване.

Поскольку я не знаю, что она хочет посмотреть, протягиваю ей пульт. А она права. Мы действительно не знаем друг друга. Таким образом, моя душа знает ее, но у нас не было возможности узнать обычные вещи.

— Что у тебя на уме? — спрашиваю я, ставя наши пустые тарелки стопочкой на столик.

Она включила какое-то ток-шоу и сделала звук таким тихим, что было едва слышно, затем подвернула под себя ноги. Я помотал головой и похлопал по своим коленям, тогда она развернулась и протянула на меня ноги так, что я смог их поглаживать. Я проверил повязки на ее щиколотках.

— Я боюсь, что все это долго не продлиться, — сказала она испуганным голосом. И это расстроило меня, ведь я не мог сказать, что она не права.

Но я могу помочь ей забыть:

— Я кое-что придумал.

— Да? И что же это?

— Я подумал, что мы можем притвориться.

Уголки ее губ опустились:

— Каким образом притвориться?

— У нас есть время, Джесса. Не знаю сколько, но немного есть. Поэтому, пока мы здесь, давай представим, что все, — я показываю на себя, затем на нее, — так и должно быть. Не хочу заострять внимание на том, что мы находимся в конспиративном доме, не хочу вспоминать о том, что заказано мое убийство за пять миллионов долларов.