Дай мне место для покою Да ухаживай за мною, Сколько смыслишь. Да смотри: По три утренни зари Выпущай меня на волю Погулять по чисту полю. По исходе же трёх дней Двух рожу тебе коней — Да таких, каких поныне Не бывало и в помине; Да ещё рожу конька Ростом только в три вершка, На спине с двумя горбами Да с аршинными ушами. Двух коней, коль хошь, продай, Но конька не отдавай Ни за пояс, ни за шапку, Ни за чёрную, слышь, бабку. На земле и под землёй Он товарищ будет твой: Он зимой тебя согреет, Летом холодом обвеет, В голод хлебом угостит, В жажду мёдом напоит. Я же снова выйду в поле Силы пробовать на воле». «Ладно», – думает Иван Кобылицу загоняет, Дверь рогожей закрывает, И, лишь только рассвело, Отправляется в село, Напевая громко песню «Ходил молодец на Пресню». Вот он всходит на крыльцо, Вот хватает за кольцо, Что есть силы в дверь стучится, Чуть что кровля не валится, И кричит на весь базар, Словно сделался пожар. Братья с лавок поскакали, Заикаяся вскричали: «Кто стучится сильно так?» — «Это я, Иван-дурак!» Братья двери отворили, Дурака в избу впустили И давай его ругать, — Как он смел их так пугать! А Иван наш, не снимая Ни лаптей, ни малахая, Отправляется на печь И ведёт оттуда речь Про ночное похожденье, Всем ушам на удивленье: «Всю я ноченьку не спал, Звёзды на небе считал; Месяц, ровно, тоже светил, — Я порядком не приметил. Вдруг приходит дьявол сам, С бородою и с усам; Рожа словно как у кошки, А глаза-то – что те плошки! Вот и стал тот чёрт скакать И зерно хвостом сбивать. Я шутить ведь не умею — И вскочи ему на шею. Уж таскал же он, таскал, Чуть башки мне не сломал, Но и я ведь сам не промах, Слышь, держал его, Бился, бился мой хитрец И взмолился наконец: «Не губи меня со света! Целый год тебе за это Обещаюсь смирно жить, Православных не мутить». Я, слышь, слов-то не померил, Да чертёнку и поверил». Тут рассказчик замолчал, Позевнул и задремал. Братья, сколько ни серчали, Не смогли – захохотали, Ухватившись под бока, Над рассказом дурака. Сам старик не мог сдержаться, Чтоб до слёз не посмеяться, Хоть смеяться – так оно Старикам уж и грешно. Много ль времени аль мало С этой ночи пробежало, — Я про это ничего Не слыхал ни от кого. Ну, да что нам в том за дело, Год ли, два ли пролетело, — Ведь за ними не бежать… Станем сказку продолжать. Ну-с, так вот что! Раз Данило (В праздник, помнится, то было), Натянувшись зельно [6] пьян, Затащился в балаган. Что ж он видит? – Прекрасивых Двух коней золотогривых Да игрушечку-конька Ростом только в три вершка, На спине с двумя горбами Да с аршинными ушами. «Хм! Теперь-то я узнал, Для чего здесь дурень спал!» — Говорит себе Данило… Чудо разом хмель посбило; Вот Данило в дом бежит И Гавриле говорит: «Посмотри, каких красивых Двух коней золотогривых Наш дурак себе достал: Ты и слыхом не слыхал». И Данило да Гаврило, Что в ногах их мочи было, По крапиве прямиком Так и дуют босиком. Спотыкнувшися три раза, Починивши оба глаза, Потирая здесь и там, Входят братья к двум коням. Кони ржали и храпели, Очи яхонтом горели; В мелки кольца завитой, Хвост струился золотой, И алмазные копыты Крупным жемчугом обиты. Любо-дорого смотреть! Лишь царю б на них сидеть. Б ратья так на них смотрели, Что чуть-чуть не окривели. «Где он это их достал? — Старший среднему сказал. — Но давно уж речь ведётся, Что лишь дурням клад даётся, Ты ж хоть лоб себе разбей, Так не выбьешь двух рублей. Ну, Гаврило, в ту седмицу [7]Отведём-ка их в столицу; Там боярам продадим, Деньги ровно поделим. А с деньжонками, сам знаешь, И попьёшь и погуляешь, Только хлопни по мешку. А благому дураку Не достанет ведь догадки, Где гостят его лошадки; Пусть их ищет там и сям. Ну, приятель, по рукам!» Братья разом согласились, Обнялись, перекрестились И вернулися домой, Говоря промеж собой Про коней, и про пирушку, И про чудную зверушку. Время катит чередом, Час за часом, день за днём, — И на первую седмицу Братья едут в град-столицу, Чтоб товар свой там продать И на пристани узнать, Не пришли ли с кораблями Немцы в город за холстами И нейдёт ли царь Салтан Басурманить христиан? Вот иконам помолились, У отца благословились, Взяли двух коней тайком И отправились тишком. Вечер к ночи пробирался; На ночлег Иван собрался; Вдоль по улице идёт, Ест краюшку да поёт. Вот он поля достигает, Руки в боки подпирает И с прискочкой, словно пан, Боком входит в балаган. Всё по-прежнему стояло, Но коней как не бывало; Лишь игрушка-горбунок У его вертелся ног, Хлопал с радости ушами Да приплясывал ногами. Как завоет тут Иван, Опершись о балаган: «Ой вы, кони буры-сивы, Добры кони златогривы! Я ль вас, други, не ласкал, Да какой вас чёрт украл? Чтоб пропасть ему, собаке! Чтоб издохнуть в буераке! [8]Чтоб ему на том свету Провалиться на мосту! Ой вы, кони буры-сивы, Добры кони златогривы!» Тут конёк ему заржал. «Не тужи, Иван, – сказал, — Велика беда, не спорю, Но могу помочь я горю. Ты на чёрта не клепли [9]: Братья коников свели. Ну, да что болтать пустое, Будь, Иванушка, в покое. На меня скорей садись, Только знай себе держись; Я хоть росту небольшого, Да сменю коня другого: Как пущусь да побегу, Так и беса настигу». Тут конёк пред ним ложится; На конька Иван садится, Что есть мочушки ревёт. Горбунок-конёк встряхнулся, Встал на лапки, встрепенулся, Хлопнул гривкой, захрапел И стрелою полетел; Только пыльными клубами Вихорь вился под ногами. И в два мига, коль не в миг, Наш Иван воров настиг. Братья, то есть, испугались, Зачесались и замялись. А Иван им стал кричать: «Стыдно, братья, воровать! Хоть Ивана вы умнее, Да Иван-то вас честнее: Он у вас коней не крал». Старший, корчась, тут сказал: «Дорогой наш брат Иваша! Что переться [11] – дело наше! Но возьми же ты в расчёт Некорыстный наш живот [12]. Сколь пшеницы мы ни сеем, Чуть насущный хлеб имеем. вернутьсяНе клепли – не обвиняй напрасно, не клевещи. вернутьсяНекорыстный наш живот – бедную нашу жизнь. |