– За все, – ответила Лисса.

– А точнее?

– Издеваешься?!

– Нисколько, – заверил Дамир. – Просто мне интересно, в чем именно ты видишь свою вину. Согласись, легко сказать «прости за все». Эта фраза пуста, за ней может вообще ничего не крыться. Я же хочу понять…

– Что?

– Тебя, – спокойно проговорил он. – Что именно из огромного вороха высказанных оскорблений ты считаешь неправильным. За что желаешь попросить прощенья? Ведь, насколько я понял, тебе противна сама моя персона, а остальное лишь мелочи… глупости, да и лишний повод для скандала.

Эрлисса вздохнула, а ее ладонь, лежащая у него на плече, вдруг сжалась в кулачок.

– Деми, – проговорила принцесса, принимая его слова и тон как заслуженное наказание. – Я уже говорила, что ты мне не противен. Далеко не противен… – добавила она шепотом.

– Очень интересно, – иронично бросил Дамир. – И насколько же я тебе… не противен?

– Сильно, – отозвалась Лисса.

– И как я должен это понимать? – хмыкнул он, но тут же вернул на лицо маску равнодушия. – Не могли бы вы, ваше высочество, объяснить смысл фразы «сильно не противен». Боюсь, самому мне никак не догадаться.

– Деми, – с укором произнесла принцесса, и в ее тоне явно слышалось растущее раздражение. – Ты ведь специально сейчас меня выводишь. У меня, между прочим, тоже есть немало поводов на тебя злиться.

– О, дорогая Эрлисса, в таком случае предлагаю вам составить мне компанию на прогулке по дворцу. Я хотел бы показать своей невесте картинную галерею. Думаю, вам понравятся морские пейзажи.

– Конечно, ваше высочество, – ответила она, изображая радушную улыбку, которая сегодня совершенно не желала получаться. – Буду очень рада начать знакомство с моим будущим домом именно с прекрасных произведений искусства. Очень надеюсь, что во время нашей с вами беседы ни одна картина не пострадает.

До конца танца они больше не сказали друг другу ни слова. Зал тоже покидали в молчании. Когда же за ними попытались увязаться фрейлины Эрлиссы, то им хватило одного ледяного взгляда сайлирского кронпринца, чтобы понять, насколько их присутствие нежелательно.

Вообще, этикет запрещал юной леди оставаться наедине с мужчиной, пусть даже он считался ее женихом. Но сейчас и Лиссе и Дамиру было откровенно плевать на правила. Для них вопрос выяснения отношений всегда стоял ребром, а сейчас обоим казалось важным наконец высказать друг другу все, до последней мелочи. Или хотя бы попытаться.

Они шли довольно долго, и, по предположениям Эрлиссы, которой уже доводилось бывать в сайлирском дворце, действительно направлялись в картинную галерею. Правда, принцесса сильно сомневалась, что удастся рассмотреть хотя бы один пейзаж.

– Итак, моя дорогая невеста, можете начинать очередное повествование о том, какой я негодяй, подлец и сволочь, – сказал Дамир, когда они достигли нужного зала.

Здесь, к счастью, не было ни души. А стражники, оставшиеся у дверей, получили четкий приказ: без острой необходимости никого не впускать.

Вопреки великодушному позволению жениха, Лисса продолжала молчать, делая вид, что рассматривает изображенный на холсте горный массив. Тогда Дамир сдержанно усмехнулся и, отвернувшись, прошел дальше. В тишине большого зала, где почти отсутствовала мебель, его шаги казались громкими ударами. И били по совести Эрлиссы, заставляя все больше напрягаться. Но впервые за долгое время знакомства с Дамиром карильская принцесса не находила что сказать.

А он ждал. Проходил от картины к картине, рассматривал работы известных мастеров и надеялся, что Лисса заговорит. Это было бы ожидаемо. Привычно. Почему-то сегодня молчание принцессы бесило гораздо сильнее всех высказанных ею оскорблений.

– Не хочешь говорить? – спросил Дамир через несколько минут. – Тогда я сам скажу.

Он остановился за спиной своей невесты. Приближаться не стал, решив сохранить между ними расстояние в несколько шагов. Эрлисса же никак на его маневр не отреагировала, продолжая делать вид, что очень интересуется живописью.

– Мне ведь прекрасно известно все, что ты обо мне думаешь. Да и ты сама не раз уже это говорила. Твой список моих недостатков поистине огромен, а недавно добавилось еще несколько пунктов. Подозреваю, что теперь я обманщик, потому что в академии мне приходится скрываться под чужим именем и личиной. А еще наивный глупец, у которого хватило глупости спутаться с падшей женщиной. И, конечно, несчастный идиот, считавший, что влюблен в нее.

Его голос звучал настолько спокойно, будто он говорил о каком-то другом человеке. Но полное отсутствие в речи эмоций выдавало принца с потрохами. Именно поэтому Лисса и решила повернуться к нему. Увидеть его глаза. Но в то же время она боялась рассмотреть горечь, заставлявшую ее сердце рыдать.

– Эрли, возможно это будет для тебя открытием, но люди иногда совершают ошибки, – продолжил монолог Дамир, теперь уже глядя в лицо невесте. – Нам иногда свойственно принимать иллюзии за реальность. И я далеко не идеален. И в моей жизни были неприятные и даже позорные моменты. Но они – прошлое, из которого, поверь, я сумел извлечь уроки. А история с Катариной Арлироут давно забылась. И если тебе действительно так важно знать… Да, я был ею одержим. Хотел только ее. Желал находиться рядом с ней постоянно. Но это прошло. Я все-таки понял, что она, как истинный мастер своей профессии, делала все, чтобы привязать меня. Подстраивалась под мое настроение, выслушивала, ублажала… И я на самом деле думал, что она меня любит. В действительности же Катти всегда любила только деньги.

Он отвернулся, не желая видеть презрение в глазах Эрлиссы, но принцесса смотрела на Дамира с сочувствием и внезапной нежностью. И вдруг окончательно осознала, что он очень ей нужен.

– Деми, – сказала, делая шаг вперед, и осторожно взяла принца за руку. – Я не знаю, что сказать.

Он все же посмотрел на нее, и теперь в его взгляде читался вполне понятный вопрос и… удивление.

– Правда не знаю, – добавила Лисса. – Я еще не до конца поняла происходящее, и твое отношение ко мне понять не могу. Скажи, зачем тебе вообще понадобилась наша помолвка?

Губы Дамира искривила горькая ухмылка, в которой явно читалась насмешка, причем не над Эрлиссой, а над собственной глупостью.

– Мне казалось, что это единственный способ наладить наши отношения, не открывая тебе правды, – честно ответил он. – Ты ведь на самом деле мне нравишься. И даже больше. Но я хотел, чтобы ты перестала видеть во мне врага.

Он чуть склонил голову набок и погладил ее запястье большим пальцем. Непроизвольно, скорее по привычке.

– Ты тоже мне нравишься, Деми, – ответила она. И шепотом добавила: – Очень…

А он улыбнулся. Впервые за время их разговора. Синие глаза вспыхнули и потеплели, а в их глубине отразилось нечто похожее на радость.

Дамир придвинулся ближе и легко, будто не веря, коснулся губами ее губ.

– И не жалеешь о том, что было между нами на острове? О том, что была со мной? – спросил, обнимая.

– Нет, – уверенно ответила Эрлисса. – Я хотела… сама! И рада, что это произошло. И знаешь… прости меня за все грубые слова. Хочешь… страшную правду? Деми…

– Не хочу, но теперь уже сам буду настаивать на раскрытии твоей жуткой тайны, – отозвался он, насторожившись.

– Я ведь… Можно сказать, я сделала это тебе назло. Ты принудил меня к браку, не оставил мне и моей стране выбора. И я хотела наказать тебя… хоть как-то. Вот и решила, что не достанусь тебе девственницей.

– И я счастлив, Лисса, что лишиться своей драгоценной невинности ты решила именно со мной. Хоть сама об этом и не догадывалась.

– Догадывалась, – отозвалась она, прижимаясь к груди принца и тихо тая от его близости.

– То есть? – уточнил Дамир.

– То есть ты… вы с Филиппом… – Эрлисса замялась, не зная, как сказать помягче. – В общем, в Филе я видела что-то, напоминающее тебя. Этакую внутреннюю силу, к которой тянуло. Да и поцелуи… Пусть у меня мало опыта…