Где-то в две тысячи пятидесятых годах до засекреченного форта добрались добытчики минералов. Триптовер был оставлен будто и рядом с эктиатором - но в то же время совсем не там, где должен был находиться. Кто-то с безжалостным хладнокровием вложил его в череп безвестной жертвы. Пускай, мол, триптовер еще немного подождет своих героев, если таковые отыщутся.

Повреждать эктиатор добытчики не стали, потому что не убереглись бы сами. Повредили только гнездовье. Тогда почему под излучением сиггарджетса сорвало защиту? А потому что марсеитский эктиатор был снова пущен в работу. И, вопреки всему, кристалл-триптовер снова светился какими-то энергиями прямо под поврежденными проводами.

Наверное, сами по себе эти провода могли мало что значить. Всего лишь технокамуфляж. На самом деле, марсеитский эктиатор вернулся к работе, как только на кристалл попала кровь землянина. Возможно, она была сродни марсеитской. Или у Дэна и кровь была облучена настолько, что ксенозащита ее приняла.

Была, конечно, вероятность, что первые астронавты сочли за подвиг все остановить, добыв этот кристалл из эктодвери, и были в чем-то правы. Тогда кто знал больше правды? Астронавты из прошлых веков - или Элизар Дарстэн, который говорил с Дэном от имени пришельцев? Выбор был непростой, и от тяжелых мыслей Дэну стало не по себе. Снова вытащить кристалл, разрушив гнездовье - или оставить триптовер Странников там, где он находился миллионы лет. Астергауд оставил бы триптовер в эктиаторе. И смертница, что была замурована в стене - вернулась сюда вместе с триптовером и была убита совсем не случайно. Версий было немало, большинство из них были смерти подобны, и Дэн в них терялся.

Кровь в ране, накрытой перевязью, остановилась. Все. Пора было что-то решать. И Дэн поднялся и вернулся к двери. Поднял руку, чтобы ощутить тепло или холод протоэнергий, что струились через диоритовый кристалл запуска, называемый триптовером. Провел перемотанной рукой над кристаллом сверху вниз. Так чего вы ждали от людей, марсиане?

Эктиаторная дверь вдруг засветилась всеми схемами, ее объемный диск повернулся на оси, и появились таурионные дриады: их свечения последовательно замерли в воздухе, указывая путь на марсианский звездолет, и больше не атаковали. С изнанки округлая дверь оказалась плоской и совершенно ровной: безупречный, несокрушимый марсеитский сплав. Дэн второпях стал искать кристалл с наружной стороны, но поздно: триптовер ушел вглубь, и его больше было не достать.

- Дэн Деррейк, разреши мне проводить тебя на корабль, - это был живой женский голос, и он позвал его из-за двери.

Дриады давали столько свечения, что потоки таурионных энергий струились из-за двери, и невозможно было понять, была ли там голосовая запись или живой человек. Но Дэну голос показался странно знакомым, как будто уводил на сотни лет в прошлое. Прошлое Марса, а не Земли.

С ним говорила ксенозащита Сектора. Дэну больше нечего было ей противопоставить, у него не было оружия, он отдал его Дарстэну, и разрушать поля Сектора сиггуратной телеметрией он больше не мог.

- Ты звала меня? Я пришел. Впустишь меня? Или расстреляешь дриадами? - спросил он у нее.

Дриады вылетели из-за эктиаторной двери, и в звездолете появилась энергосеть, вся расчерченная светящимися геоскриптами. Таурионные поля в ней неустанно менялись, создавая неисчислимые потоки энергии, и в этой бесконечности по-прежнему терялось время.

Дэн попытался выйти с Дарстэном на связь, потом достал какое-то оружие. Все сразу истлело, хотя он сам остался невредим. Защита Сектора, геада, вот кто позвал его из вентиляционной шахты. Когда-то ее мощи хватало на весь Марс. На то, чтоб в нем текли энергореки, и чтоб моря гептогеонных полей в его бескрайних пустынях достигали своим излучением Земли. Та дверь, что поддалась ему, была последней, - все прочие она давно разрушила. И только Дэна использовать против людей она больше не сможет. Под излучением Сектора он давно был обречен.

Надо, чтобы дверь закрылась, - подумал Дэн. Последнее испытание, устроенное Странниками. Дверь закроется, как только он войдет. А не найдет он в себе сил этого сделать - геада выйдет к людям и овладеет Сектором. Придется в ней погибнуть, чтоб другие выжили. И что там Дарстэн говорил? Что он пришелец? Придется повторить за ним его легенду о пришельцах, чтоб оживить машины, скрытые на этом корабле.

Под все неистовство таурионных полей дверь затворилась сразу, как только Дэн прошел на звездолет.

Он больше ни на что не надеялся. Больше никакие отговорки ничего не могли предотвратить, но ему напоследок неимоверно захотелось узнать, как выглядит марсеитская геада, что так долго морочила землян блуждающими звездами над шельфом. И в ответ она обрушилась на него небывалым излучением, в котором остался лишь многократно, настойчиво вопрошавший его голос, в порядке ли он. Голос принадлежал Адриане, которую Дэн когда-то хорошо знал. Он долго искал ее на Плутоне, в ледниках, когда связь с ней оборвалась, но так и не нашел.

А теперь она сама его нашла. Она пришла к нему живой и слегка припорошенной земляной пылью бескрайних пустынь. Так бывает, когда под ветром выходишь из вездехода и спешишь в укрытие, в первый попавшийся дромон. Церерианская спецгруппа, - подумал Дэн, - наверное, уже деактивировала ксенозащиту Сектора, и не было никакого марсеитского звездолета, просто люди вышли к эктиаторной двери по совсем другим подземельям.

- Там, в подземельях Сектора, повсюду были мертвецы. Ты знаешь, что ледник почти разрушен? - спросил Дэн.

- Мы все успели обезвредить, - сказала Адриана.

- А Дарстэн? Астергауд? Их нашли живыми или нет?

- Им помогли выбраться. Сюда летит Горбовский.

Дэн догадался по теням, что Адриана пришла не одна. Но что за люди были рядом с ней, он определить так и не смог. От угасающего излучения все терялось в остаточных таурионных энергополях.

- Ты думал, что земляне сюда не вернутся? Мы вернулись.

Все правильно. И ни одна геада так бы не сказала.

- Да, Дарстэн остался жив. Когда взлетаем? - спросила она, как показалось ему, у кого-то еще.

Наверное, она спрашивала об этом уже тогда, когда Дэна перетащили в призрак.

К тому времени, когда она снова с кем-то заговорила, Дэн успел вытянуть на себя последних дриад из сорванной им с двери корабельной схемы, в которую вцепился израненной рукой.

Потом ксенозащита голосами Сектора сказала ему, что спрашивает Адриана у него.

- Когда захочешь. Защита в порядке, - ответил он ей.

Его слова потонули в неудержимом рокоте амбердвигателей.

Он все еще узнавал это небо и эту планету. Это был Марс, все те же Риберийские скалы. Потом ему снова явилась марсеитская эктиаторная дверь, задраенная изнутри наглухо, и те же корабельные помещения. Наверное, он сам призвал к себе когда-то все эти события. Металлобазальтовая поверхность двери отображала его в точности таким, каким он пришел в Арведдар триста лет тому. Он был почти как Дарстэн.

- Полет за пределами световых лет тебя не разрушит. Скажешь, когда доберемся, чтобы в обсерваторном каньоне нас кто-нибудь встретил, - попросил он Адриану.

На Марсе солнце скрылось за шельфовыми холмами, и тысячелетняя светящаяся пыль из пусковой шахты вихрем пролетела над Арведдаром, и выпала в скалы и на ледник.