Вот на хрена я бегу? Только подумал, как слева рвануло, ага, там я в прошлый раз сдох. Упав, сделал перекат и выставил ствол винтовки в направлении врага. Вокруг всерьез усилилась стрельба. Стреляют и спереди и сзади, странно, но я явно задержался в этот раз… Очередной разрыв снаряда грохнул совсем рядом, здорово оглушив меня. Тряхнув головой, понял, что вижу врага. Фигурки в сером мельтешили буквально в полутора сотнях метров впереди. Это сколько же между нашими позициями? Метров около трехсот? Вряд ли я пробежал больше сотни. Близко, как еще нас с дерьмом не смешали, уму непостижимо. Пулемет врага практически напротив меня, захлебываясь, стегал ленту за лентой. Медленно подвожу прицел и совмещаю мушку на каске первого номера. Щелкнув вхолостую, чуть не стукнул себя по лбу, идиот, даже не удосужился проверить винтовку. Хотя когда бы я успел это сделать?

Открыл затвор и обнаружил отсутствие патронов, а где их взять? Руки охлопывают карманы и не находят ничего похожего на боезапас.

– Отлично, я еще и без патронов, зашибись. – Повернув голову в сторону, в нескольких метрах нахожу глазами тело бойца, а рядом с ним винтовку. Как до нее добраться, пока не понимаю, но что-то делать нужно. Начинаю движение, винтовку тяну за собой за ремень. Медленно, буквально по нескольку сантиметров, перемещаю тело в направлении убитого бойца. Что-то резко дергает за ногу, блин, опять, что ли, ротный пристрелить хочет? Через секунду боль, резанувшая ногу, дала понять, что я ранен. Вот что такое попадание пули. Жжение, как будто раскаленное железо приложили в ляжке. Рядом взлетают фонтанчики земли, пулеметчик, сука, то ли видит меня, то ли добивает лежащих. До винтовки остается несколько метров, когда ловлю новый удар, теперь куда-то в бок, и вместе с оглушительной болью на меня наваливается уже привычная темнота…

«Последний шанс».

Слова новые, но в прежней интерпретации проносятся фоном в голове. Патроны, мне нужны патроны! Рядом в окопе нахожу углубление в земле. Там лежит каска, а в ней патроны россыпью. Точно, на мне же нет каски! Нахлобучиваю кастрюлю и застегиваю ремешок под подбородком. Быстро обтирая об себя, заталкиваю патроны в магазин винтовки, закрываю затвор. О, успел, вот и приказ. Рву вперед, несколько шагов, смена направления, взрыв справа, через несколько секунд слева. Падаю, ползу вперед не глядя. Перекат, укрываюсь за одним из убитых. Нет, далековато, нужно еще вперед. Что-то щелкает в голове, блин, а вот на хрена я туда бегу-ползу, а? Ну добегу, а дальше что? Бойцы вокруг меня падают один за другим, этак я тут вообще один останусь. Осмотревшись, замечаю труп метрах в пятидесяти перед собой, вот оттуда было бы уже можно попробовать пострелять, если враги дадут.

Сколько я полз, ума не приложу, но долго. Когда наконец остановился, укрывшись за трупом, обнаружил рядом ротного, ага, того, что завалил меня при прошлых попытках сюда попасть. Командир лежал метрах в пятнадцати левее меня и что-то кричал.

– Да не понимаю я тебя, хрен ли ты орешь? – ответил я, так же понимая, что и ротный меня не услышит. А я ошибся, народ-то вокруг подтягивается, не один я такой везучий. Пристроив на ногах убитого бойца свою винтовку, начал искать цель. Пулеметчика я почти не видел, даже очертания были смутными, вспышки выстрелов мешают. А, ладно, попробуем. На удивление, я успел сделать два выстрела, прежде чем пулеметчик попытался развернуться. Стреляя в третий раз, я уже понял его местоположение за пулеметом. Заткнулся стрелок ненадолго, видимо, второй номер оказался расторопным. Но и у меня еще оставались два патрона, с непривычки истратил оба, но пулемет заткнулся. На нашем участке, а как я понял, он был шириной метров в триста, других пока было не видать, может потому, что мы наступали узким клином. И тут произошел очередной приступ идиотизма у ротного. Умолкнувший пулемет противника принес с собой необычную тишину. Вроде как и стрельба идет, но я отчетливо услышал:

– Рота, броском впере-ед! – Твою мать, ну что, в шестой раз начинать сначала? Так, стоп, там ведь звучало что-то про последний шанс… Да пошло оно все, не встану, нехай стреляет. Или, может, мне самому… того, выстрелить…

Покинув свою ухоронку за трупом, пополз вперед, огибая небольшие воронки и лежащие тела. Времени подумать о том, где я и когда, до сих пор не было, ползу. Противник, дождавшись, когда мы поднимемся, ну, все почти встали, кто еще мог, открыл минометный огонь. Первой же миной, со свистом прилетевшей с неба, убило ретивого командира роты, земля ему… Бойцы как по команде попадали и начали пятиться, а вот это хреново. Если с таким трудом мы почти дошли до позиций врага, к своим вернуться вряд ли кто-то сможет. Да и мало тут фрицев, вряд ли больше роты, это и по минометам понятно, стреляют максимум два и калибр небольшой, воронки маленькие. Винтовку я уже перезарядил, но вот с минометчиками тягаться не смогу, они где-то укрыты, суки, но вот козла с биноклем и поднятой рукой вижу, вон он, метров сто до него всего, но я, блин, теперь без «укрытия», но стрелять все же нужно.

– Мужики! Нельзя назад, всех передавят, пока ползем, паршивых сотня метров осталась, впере-ед! – Кто так крикнул, я не знаю, не видно, да и непонятно ни хрена, но оглянувшись, отметил, что бойцы остановили бегство. Вперед пока не лезут, просто остановились в нерешительности, но хоть пятиться перестали.

– Эй, кто из командиров есть? – это уже я.

– Сержант Черный, ты кто? – донеслось в ответ.

– Зверев я. Слышь, сержант, я корректировщика сейчас сниму, но надо вперед идти, осталось-то!

– Давай, – ответил сержант и тут же крикнул громче: – Мужики, давай вперед. За Родину, мать вашу! – Призыв подействовал.

Сняв наблюдателя, я заставил минометы заткнуться. Сам, не вставая, пополз вперед. Остальные бойцы уже поравнялись со мной. Теперь я смог разглядеть сержанта. Мужик оказался рядом, всего в пяти метрах. Крепкий, видно, что немолод уже, но за счет сложения выглядел внушительно. Немцы неожиданно сбавили темп стрельбы, нервничают. Минометы ухнули было по прежним координатам, но мы-то уже ближе к их позициям, поэтому продолжать не стали. Вновь появившегося пулеметчика метким выстрелом снял кто-то из бойцов, и фрицы побежали. Отчетливо видно, как они направились в тыл. Длинных ходов сообщения, видимо, у них нет, поэтому многие вылезали из окопов и бежали, пригибаясь, становясь при этом хорошими мишенями.

– Вперед, догнать надо! – крикнул сержант. Блин, теперь этот тупит.

– Сержант, сдурел, что ли? Кого догнать? Думаешь, их там два-три человека? Вот же они, стреляй – не хочу! – крикнул я и несколькими выстрелами положил двоих. Надо отметить, что возмущаться сержант не стал, тоже открыл огонь в спины противника. Никаких угрызений совести у меня не было, и я стрелял даже с удовольствием.

Вообще, мне приходилось видеть войну, хоть и не в таких масштабах, но тут и мне как-то поплохело. Мы все-таки заняли траншеи противника. Так как был уже вечер, часов восемь вроде, фашисты не стали отбивать назад свои позиции, на утро, наверное, оставили. Это дало нам возможность перевести дух, прибарахлиться и даже перекусить.

– Слушай, Зверев, ты ведь вроде хуже всех в роте стрелял, как же ты стольких немцев подстрелил? – Видимо, это «тело» не только трусом было, а еще и стрелком никудышным.

– Жить захочешь, еще не такое научишься делать, – ответил я просто. – Сержант, все это хорошо, конечно, но утром немчура вернется, есть предложения?

– Будем стоять, сколько сможем…

– А приказ-то какой? – перебил я.

– Стоять до последнего, сдерживать врага, насколько я слышал. Надо дать возможность нашим прислать подкрепление.

– Я, конечно, не командир, да только думаю, что никто к нам уже не придет. Сколько нас тут было?

– Рота, соседи рядом должны быть.

– Надо послать кого-нибудь наших, а то захлопнут нас утром в колечко, да и баста! – Поосторожнее нужно быть, не привыкли тут от таких, как я, слышать умные слова.