- Как же так он свою дату кончины предрекает? - Спросил я. - Мне помниться он ещё в те годы, когда мы работали на его пасеке, имел связь с нечистой силой. Мне как-то боязливо было с ним общаться. - Я поёжился, вспоминая пчеловода Шумова и добавил.

- Я помню, в омшаник на его пасеке страшно было одному спускаться. Он тогда так нам и сказал, что в пчельнике чёрт рогатый живёт и что он помогает только ему, а к остальным или нейтрально относиться, или пакостит чужому человеку.

- Колдун он, Данила Васильевич, хотя всю войну прошёл и не раза раненым не был. Он много что рассказал мне и моему отцу. На десять лет старше тяти моего был, а дружили они до самой смерти. Одного Данилой зовут, а у отца отчество Данилович. Видать что-то их сблизило? Да мы сходим к Шумову. Поговорим со стариком. Он много чего знает. -

Мы собрали посуду, залезли на телегу и поехали дальше.

Наш экипаж прибыл в деревню, когда солнце спустилось к вершинам близких гор. Тайга приобрела темно-синий оттенок, а по ближним логам потянулся густой белый туман. Гнедко покорно остановился у широких лиственных ворот и всхрапнул, торопя седоков быстрее избавить его от сбруи.

Открылась калитка и навстречу нам на улицу вышла миловидная статная телом женщина и проговорила замечательным нежным голосом слова приветствия.

- Здравствуй гость дорогой. Я боялась, что припозднитесь, нет вовремя, поспели. Видать у ключа остановку делали. Я знаю заветное место Изосимовых, теперь и тебя Миша мой муж решил, приручит к нему? -

Глядя на женщину я вдруг испытал какое-то забытое чувство молодости. Я неожиданно для себя понял, что давно знаю эту женщину. Я подошёл к Любе и взял в свои ладони её руку.

- Я чувствую, ты стараешься вспомнить меня. - Проговорила ласково Люба. - Я училась на курс младше вас. Вспомнил меня? Моя девичья фамилия Филипенко. Я Люба Филипенко. Мои родители живут в Абанском районе в Ново Успенке. Мы были переселенцами из западных областей Белоруссии. Моих предков сослали в Сибирь сразу же после Отечественной Войны.

- Я тебя вспомнил Люба. - Воскликнул я. В моём воображении возникло лицо и фигурка красивой белорусской девушки. Я вспомнил, что Илья на последнем курсе стал ухаживать за Любашей, предложил ей дружбу и, по всей видимости, девушка ему не отказала?

- Я не знал, что вы с Ильёй поженились. Он мне ничего не сообщил на этот счёт в письме. Сейчас я рад увидеться с тобой и твоим мужем Ильёй Ивановичем. Эта встреча всколыхнула воспоминания о молодости. Как совсем недавно сказал Илья, прекрасные были времена. - Я нагнулся и поцеловал руку Любе. - Что касается нашей юности, то я считаю, что прошлое и настоящее всегда прибывают вместе, об этом и Илья заикнулся, когда мы отдыхали у ключа. -

Илья отреагировал на мои слова и сказал глядя на свою супругу.

- Видишь, Любаша наш дорогой гость верит, что Мироздание создано Господом, таким образом, когда всё происходит одновременно. Это хороший знак и мы можем положиться на Михаила и рассказать ему многое о нашем бытие.

- Вы рассуждаете о каких-то загадочных вещах. - Ответил я. - Но эта таинственность меня заинтересовала ещё больше. Так что я готов к любым событиям.

- Хорошо. Проходи в избу, сейчас устроим небольшой праздник по поводу нашей встречи, и может быть, начнём обсуждать, как ты выразился, наши тайны. А тайны существуют. Хотя мне известно с юных лет, что ты Мишаня не веришь в бога, и нечистую силу не боишься. Раз нет бога, нет и противоположной силы. - Илья и Люба одновременно улыбнулись мне, и мы вошли в дом.

На следующий день Илья Иванович предложил мне съездить на пасеку. Я с удовольствием согласился на поездку, напомнив товарищу, что приехал к нему с целью ознакомиться с жизнью его семьи и познать местность, где он прожил всю свою жизнь.

На пасеку мы поехали на телеге. Люба собрала нам большую корзину продуктов, мы погрузили два новых улья разделённых диафрагмой пополам.

- Сделал два нуклеуса. Я каждый год четыре запасных матки оставляю зимовать. - Объяснил Илья.

- Кто же у тебя сторожит пасеку? - Спросил я. Мы ехали по широкой деревенской улице в пятьдесят изб.

- Так дед Шумов сторожит. Сейчас его смена. В это время мы по очереди живём на точке, основные работы с пчёлами уже закончены. На пасеке половина пчёл его, а половина моя. Вот его изба, вторая от края. Мы потом с тобой сходим к нему в гости, вспомним молодость.

- Он же стар. Сам же сказал, что Шумову за девяносто лет уже, как же он может управляться с пчёлами?

- Он крепкий старик. Всю жизнь с пчёлами работал и насекомых знает досконально. Да сам увидишь и поймёшь, что Шумов до ста лет доживёт. -

Я представил в воображении загадочного человека - пчеловода Шумова Данилу Васильевича ветерана битвы с фашистами, красноармейца прошедшего всю Отечественную войну и вернувшегося к своим пчёлам живым и здоровым. Сорок лет спустя я не догадывался, как выглядит этот человек, но помнил его статную, жилистую фигуру, лукавые голубые глаза. К нему на пасеку меня и Илью Изосимова направил наш уважаемый учитель Мазуров Виктор Михайлович, он преподавал в техникуме пчеловодство, столярное дело и был для нас непререкаемым авторитетом. Я напомнил об этом своему товарищу, и он как-то взбодрился, рассмеялся своим замечательным смехом и сказал.

- Виктор Михайлович и Шумов Данила Васильевич были товарищами. Сибиряки вместе воевали на фронте в Великую Отечественную Войну. Они встретились на фронте совершенно нечаянно, когда Мазуров был тяжело ранен и только тогда узнали, что являются земляками и живут в одном районе Красноярского края. Вот так мой дорогой товарищ. - Илья вновь рассмеялся и ткнул Гнедка древком бича.

- Мой конь не любит когда ему угрожают плетью. Я его понимаю. Он и без того трудолюбивый мерин. Я его уважаю, как человека. - Мы замолчали каждый, вспоминая прошлые студенческие годы.

К пасеке мы подъехали с северной стороны, сняли с телеги поклажу и Илья уехал на соседнюю поляну, чтобы там оставить лошадь.

- Рядом с пчёлами коня нельзя держать. Мерину хватит два, три ужала, и он может окочуриться. Ты иди в избу, корзину с собой забери, а ульи потом перевезём на тележке. Я вернусь минут через двадцать. Навяжу коня на соседней поляне и приду. - Он посмотрел пристально в сторону построек и сказал задумчиво.

- Что-то старика Шумова невидно. Может быть, прикорнул Данила Васильевич? Постарел пчеловод, вод и старается прилечь, если есть такая возможность. Ты иди Миша. Чай от пчёл провожать не надо? -

Когда телега с седоком скрылась за огромными черёмухами и рябинами, я взял корзину и пошёл к дому через пасеку. Пасека была стандартной семей в сто или чуть больше, а изба и сарай для инвентаря стояли на той стороне точка, я двинулся к постройкам между ульев, по центральному проходу.

Когда до дома оставалось шагов двадцать, на невысокое крыльцо вышел старик Шумов. Я махнул рукой Даниле Васильевичу и громко поздоровался. Мне подумалось, что старик плохо слышит. Однако пчеловод осклабился и сказал назидательно.

- Что орёшь как блаженный? Я услышал вашу телегу за километр от пасеки. У меня уважаемый человек слух профессионального пчеловода. Я слышу, как матка токует в улье, а ты раскричался словно резаный.

- Извините Данила Васильевич. - Я остановился и улыбнулся старику. - Я просто забыл о вашей способности слушать и слышать пчёл.

- Ты кто такой? Я тебя не могу признать. - Задал он встречный вопрос.

- Так сорок лет минуло с тех пор, как мы виделись с вами в последний раз. Можно и забыть. - Ответил я, подошел к Шумову и протянул руку.

Старик слегка пожал мою ладонь и сказал, задумчиво разглядывая меня с головы до ног.

- Память-то у меня цепкая до сей поры, а тебя не припомню что-то. Видать печать прожитых лет тебя действительно исказила до неузнаваемости.

- Так юношей я был в те времена. Мы с Ильёй Ивановичем у вас на совхозной пасеке практику проходили. Может припомните?