– Как твои дела, Егор?

– До того, как тебя увидел, были нормально. А сейчас – очень хорошо.

«Он ко мне заигрывает?» – лихорадочно думала Маша. – «Этого не может быть». Но вслух произнесла:

– Я рада. Значит, я хорошо на тебя влияю.

«Что я несу, о Господи, кошмар какой».

Егор опять улыбнулся. В его небесных глазах прыгали смешинки. Он пригладил волосы рукой.

– Думаю, Маша, что это так. Мы с тобой обязательно поговорим после концерта. Дождись меня.

Он еще раз посмотрел на опешившую девушку и ушел куда-то на сцену. К Маше подбежала Лена.

– Что он сказал? Зачем он подходил? Он что, тебе признался в любви? Ты так светишься?

– Лена, кажется, у меня кружится голова, – Маша присела на стул. – Он сказал, что хочет со мной поговорить после концерта, представляешь?

Лена открыла рот от удивления.

– Я не понимаю, вы же почти не общались. А тут он сам подошел и пригласил. Ого! Может, до него дошло, что он тебя любит?

– Не знаю, Лена. Не знаю! Мы всегда просто здоровались при встрече, особо не разговаривали. Да и как бы мне не хотелось в это верить, но я никогда не чувствовала, что нравлюсь ему. Да, мне этого до ужаса хотелось, я мечтала об этом. Но все так неожиданно.

– Бессонова, Липатова, мы все вам не мешаем? Что за разговоры? – раздался злобный голос Елизаветы Павловны. – Быстро соберитесь и начинаем репетицию. Через два часа концерт!

Маша настолько накаталась по залу во время репетиции, что у нее тряслись ноги. Ко всем подъехать, по задумке организатора, было необходимо. Также по наитию Елизаветы Павловны, Маша должна была подтанцовывать во время выступления. Например, затянул какой-то третьеклассник высоким голосом «Пусть мама услышит, пусть мама придет», а Маша должна сзади танцевать на роликах. Или вышла на сцену Маргарита петь «Unbreak my heart». Вообще непонятно, при чем тут эта песня и какое отношение имеет романтика к новогоднему концерту. Очередной «гениальный» взгляд на праздник организатора. Но Маша должна кружить на роликах позади Маргариты. Дурдом, одним словом.

– Что, Маш, загоняли тебя?– спросила участливо Лена. – Ты какая-то уставшая.

– Да есть немного. Что-то нога болит, наверное, вчера на физкультуре подвернула. А тут еще эти ролики. Ну, ты понимаешь.

– Ничего, Егор тебе настроение повысит. Сегодня с ним встретитесь, может, он на руках тебя домой отнесет. А я посмотрю из окна, поржу.

– Ага, ты только поржать можешь, – толкнула Маша локтем подружку. – О, посмотри пока, в зале много людей собралось?

Лена выглянула из-за портьеры, которая скрывала потайную лестницу на сцену. В зал было два входа – для всех и для выступающих. В последний можно было добраться через столовую, а оттуда – через черный ход выйти из школы.

– Людей – тьма. Многие даже стоят, потому что мест не хватило. Так, кто там у нас? Ага, младшие классы, родители, педагоги, Елизавета Павловна в первом ряду. Так, директорша, старшие классы. О, одиннадцатые все в сборе.

– Одиннадцатые? Я думала, старших не будет. Только малышня, учителя и родители.

–Маша, ну их Елизавета заставила. Типа, отстоять честь школы. Она себе зарабатывает на повышение, если вся школа соберется, будет выглядеть, будто концерт офигенно интересный, а она приобщила детей к культуре. Сечешь?

– Лена, что к тебе это слово прицепилось? «Сечешь» и «сечешь», – рассмеялась Маша.– Ты же раньше так не говорила!

– Ох, подружка, я в Вконтакте переписываюсь сейчас с мальчиком. Он репер. Вот и учусь у него разговаривать.

– У репера?

– Ну да. А что, реперы не люди, что ли?

Девушки рассмеялись. Маша не удивилась новому знакомому подруги. Лена всегда обращала внимание на странных и необычных парней. То у нее был какой-то гот, то металлист, то ботаник с любовью к классической музыке и философским размышлениям. Теперь вот репер.

– О, мне пора объявлять. Елизавета уже речь произнесла.

Маша уехала на сцену. Краем глаза она заметила Егора, который показал ей большой палец и подмигнул. Сердце снова затрепетало, но девушка взяла себя в руки. Ее удивляло, почему парень подошел к ней сейчас, перед Новым годом. Через полгода он закончит школу, а она перейдет в 11 класс. Возможно, они и не увидятся. А может, у него проснулись чувства и он испугался, что у него не так много времени. Несколько месяцев будет в школе, потом внешнее независимое тестирование, поездки, выбор университета. А там – студенчество. Зачем ему какая– то школьница. Но Маша решила гнать свои грустные мысли подальше. Сегодня они встретятся, поговорят. А там – будь что будет.

– А сейчас на сцене наша прелестница Маргарита Кенди, она же Маргарита Петровская, ученица 10-б класса, с песней о вечной любви «Unbreak my heart», – сценическим голосом вещала Маша.

Маргарита сама придумала себе псевдоним. Наверное, ей казалось, что кенди – это оригинально. Та вышла на сцену в коротком красном платье с блестками. Длинные черные волосы она выпрямила и распустила. Губы накрасила красной помадой, в тон ногтей и лабутенов. Голос у Маргариты был хороший, нежное сопрано. Она умела петь с придыханием, что очень нравилось парням.

В зале выключили свет, оставив лишь освещение на сцене. Маша вынуждена была признать, что Маргарита выглядела эффектно. Высокая, вызывающая, дерзкая. Она проследила за взглядом Егора. Тот не сводил глаз со своей бывшей девушки. На его лице явственно отображались сожаление и восхищение. Маше стало очень больно. Она понимала, что на своих роликах, в джинсах, сценической черной рубашке, волосами, заложенными в хвост и закрепленными красным бантом, смотрится мило. Но, по сравнению с Маргаритой, значительно проигрывает. Да и Егор так смотрит на бывшую, что, кажется, они и не расставались.

После концерта Маша переобулась, переоделась и вышла через потайную лестницу в столовую. Там висело большое зеркало. Девушка решила снять надоевший красный бант и распустить волосы. Настроение упало ниже плинтуса. Да, она понимала, что внимание Егора, как минимум, странно. Но надеялась, глупая, что он решился наконец за ней ухаживать, что она ему нравится.

Лена задерживалась, Елизавета Павловна отправила ее в свой кабинет отнести костюмы и декорации. Маша осталась ждать ее в столовой. Она выключила свет. Вокруг было темно и тихо. Мягкий свет уличных фонарей проникал через окна.

– Егор, ну подожди, ну Егорушка, ну милый, – услышала Маша. Дверь в столовую открылась и она увидела Маргариту в обнимку с Егором. Парень целовал ее в шею и что-то шептал на ушко.

– Мы же расстались, дурак, – продолжала Маргарита.

– Я все равно люблю тебя, ты была такой красивой сегодня. Я понял, что потерял, – тихо говорил Егор, привлекая девушку к себе.

– А я видела, как ты сегодня подходил к этой дуре, Бессоновой. Ты хотел меня подразнить?

– Да, Риточка, просто ты на меня не смотрела. А она же меня любит с детства, так пацаны с команды сказали. Вот, решил тебя позлить.

–Кх– кх, – дала о себе знать Маша. – Я вам не мешаю?

Маргарита нажала на включатель. Свет резко ударил в глаза. В большой просторной столовой фигурка Маши, сидящей на табуретке посреди обеденных столов, смотрелась хрупкой и беззащитной. Егор с Маргаритой стояли возле стены у выхода. Парень забрал руку с талии своей бывшей, и, судя по всему, настоящей девушки.

– Какие люди. Ты знала, что подсматривать за взрослыми дядями и тетями некрасиво? – ехидно поинтересовалась Маргарита.

– Дорогая, прежде, чем вешаться на шею бывшим парням, внимательно смотри по сторонам. И вообще, сегодня ты просто пылаешь агрессией по отношению ко мне, – не растерялась Маша. Ей было очень больно и обидно. Она сама не понимала, откуда взялись силы противостоять, хотя бы словесно, Маргарите.

– Ты думаешь, нужна Егору? Он же решил к тебе подойти сегодня из жалости, как к собачке. Да и то, чтобы я ревновала, – продолжала язвить одноклассница. Она всегда умела бить по больному, только раньше не делала так с Машей.