— Он такой же слабый, как и все люди. У его тела есть пределы, — отвечает он, сверля меня своими серебряными глазами. — И ты почти убила его. Ты видишь здесь… — он сдвигает одеяло, открывая плечо Айвери: отпечаток руки выжженный на его бледной коже, бледная кожа, которая становится еще бледнее, более прозрачной, даже когда я смотрю.
— Его дух слаб, он угасает. Я не уверен, что тепла тела будет достаточно.
— Что тогда? Что мы будем делать?
— Надеяться, — пожал он плечами. — И мы доставим его домой.
Я киваю.
— Я не думала, что ты будешь таким… что тебе все равно…
— Я не хотел бы видеть, как сын Графа умирает на моих глазах. В чем бы ни был его проступок, он не заслуживает этого.
Я смотрю на него, расстроенная его отношением. Кажется, мы ошибаемся. Он должен был нанести ущерб. Я должна была остановить его. Разве это не так? Как это было? Неужели я так сильно изменилась?
— Разве не в природе дело? Выживание? — спрашиваю я сбивчиво.
— Он не должен был быть здесь! — рычит Джек, пылая глазами.
— Он не был бы здесь, если бы ты остался и сражался сильнее! — кричу я в ответ, слова, отрывающиеся от меня, горячие и тяжелые. — Он привел меня сюда, чтобы вернуть тебя! Он говорил, что мы должны прийти, иначе я потеряюсь между мирами. Он говорил, что я слишком стараюсь, но я не могу остановиться…
— В любом случае, кто тебе сказал, что ты должна делать мою работу? — требует он.
— Это был выбор, — отвечаю я. — Когда ты ушел, Майская Королева сказала мне, что я не могу просто уйти домой. Я должна была остаться в Королевском Суде навсегда или уйти и делать, что делал ты… и что еще я могла вообразить? Ты только что ушел! Ты оставил меня там! — у меня ком в горле. — Все остальные видели правду о том, кто я есть. А почему не ты? Неужели я такая ужасная?
Он хмурится, и температура в комнате падает.
— Почему ты так говоришь?
— Ты бросил меня! Ты отказался меня принять, хотя это очевидно кто я есть! — я чувствую безрассудность, решительность достучаться до него, несмотря на последствия. Я хочу, чтобы он увидел меня, действительно увидел. — Ты боишься? — требую я.
— Я — нет! — вспыхивает он, становясь выше, окна скрипят ото льда. Он бело-серый, суровый, как снежные облака, его губы покрыты льдом, волосы густые от этого же. Серебряные глаза блестят, а толстые пряди льда начинают ползти по стенам, как угловатые стволы деревьев.
— И что теперь?
— У меня не может быть дочери! — отвечает он. Лед ползет по потолку, и я не должна была этого делать, не должна была ранить его. Айвери замерзнет.
— Это невозможно!
— Окей, — говорю я слабым голосом, с трудом сидя на скамье напротив Айвери. Я едва ощущаю тепло огня, я так устала, так озабоченна тем, что произошло. Смотрю, как грудь Айвери поднимается и опускается, и говорю себе, что остальное не важно. Мне нужно доставить его домой. Мне нужно все наладить.
— Это был сон, который мне снился, — вздыхает Джек, садясь рядом. — О женщине. Из жизни, которую я мог только наблюдать. Я всегда был снаружи, в вашем мире. Наблюдал за семьями, приютившимися в своих домах, вне моих игр. Это не было чем-то, что я имел. Я не человек. Я не могу быть отцом!
— Но ты есть, — ошеломленно говорю я, продолжая смотреть на Айвери. — Граф Октября отправил мою мать к тебе. Она была такой же реальной, как я сейчас.
Он следит за мной.
— Это было реально?
Я киваю и не могу выдавить ни звука, лишь замечаю странные домашние штрихи в комнате: снежный глобус Лондона на полке камина, белую фарфоровую кружку на маленьком столике у огня, ворсистый ковер перед ним. Лестница с орнаментом, резные шпиндели выглядят, будто стволы деревьев. Вся эта его непохожесть, этот его отказ от меня, он сделал дом здесь.
— Но этого не могло быть, — выдыхает Джек. — Это невозможно. Это неестественный порядок вещей… — он встает и начинает расхаживать туда-сюда, проводя руками по голове. — Она была реальной, — бормочет он. — Волки говорили, что она не своя. Я думал… Я думал, это был сон. Я никогда не позволял себе думать… — он трясет головой. — Как это может быть?
— Граф Октября имеет какое-то отношение к использованному ей заклинанию.
— Граф всегда ненавидел меня, — говорит он. — Он все это сделал, использовал тебя, чтобы избавиться от меня!
— Теперь, когда ты знаешь правду, ты можешь сказать им! — говорю я, слезы накатываются на глаза. — Они простят тебя, и ты сможешь вернуться. Я не могу этого сделать, Джек. Это все, — я показываю на Айвери, — это все моя вина. Я потерялась. Я не могу так поступать!
— Я не вернусь, — отвечает он тихо, смотря, как я смазываю лед со своих щек. — Почему я должен? Люди не знают, кто я, что я делаю для них! И я не пойду к тем, кто обвинил меня и требовал справедливости. Граф, возможно, манипулировал этим, но это не все, что он делал. Королевский Суд колеблется от этих проявлений власти. Он был испорчен изъянами человечества…
— Люди знают твое имя, — сообщаю я ему, голова болит. — Люди знают, что ты делаешь. Есть легенды о тебе. Они были уже сотни лет. Есть поэмы, кино, детские истории, легенды в старых книгах…
— Обо мне? — его глаза блестят от внезапного восторга. Я помню, как наблюдала его игру-сражение с Северным Ветром. Он другой в своем мире, но лишь отчасти. Он все еще изменчивый, игривый. Он никогда не будет тем, кем я хотела, чтобы он был все эти годы, когда представляла себе отца. Он переходит от отчаяния к ликованию в одно мгновение. Он ребенок. Чего я ожидала? Как он собирается помогать?
— Да, — вздыхаю я. — Они знают, что ты делаешь для них.
— Они верят в меня? Если бы я был среди них, они бы знали, кто я?
— Ну… — колеблюсь я. — Я имею в виду, они верят в тебя глубоко внутри. Они видят, что ты делаешь, и они восхищаются этим.
— И ты все это время делала мою работу?
— Я пыталась, — отвечаю я. — Айвери говорит, что я была поглощена… Он сказал, что я исчезну.
Джек беспокойно смотрит на Айвери. Я понимаю, что сквозь молодого человека можно увидеть линии дивана, и сердце кровью обливается.
— Но ты не сделала этого.
— Нет, — отозвалась я. — Он сказал, что я должна вернуть тебя, чтобы ты научил меня…
— Нелегко шагать двумя мирами, — говорит Джек, сидя рядом со мной, уставившись на камин. — Мне жаль тебя, маленькая Сова, но я не вернусь. Я останусь здесь.
— Тебе все равно, что со мной все это происходит?
— Я уже вступился за тебя, — отвечает он. — Я знал, что ты здесь с того момента, как ты прибыла. Я позволил тебе самой проложить свой путь. Я позволил тебе противостоять волкам. Я видел, что ты так же этого мира и иного, — он усмехнулся. — Я это видел. И ты говоришь мне, что Граф вмешался все эти годы назад, что женщина… твоя мать… была реальна!
Он поднимает руки в знак поражения.
— Я вижу тебя, маленькая Сова. Разве этого не достаточно? Это все, что у меня есть. Я элементаль, сделанный только для одного. Не для того, чтобы быть отцом. Возвращайся, возвращайся к своей человеческой жизни. Граф не повредит тебе. Ему запрещено вмешиваться в человеческое.
— Он уже сделал это один раз!
— Он не причинит тебе вреда, — качает головой Джек. — И я вернусь назад вскоре, я надеюсь. Я позову тебя. Будет ли это хорошо? Визит к твоей… к… — его легкий тон колеблется, он даже не может произнести это слово. Он по-настоящему не верит в это, я полагаю, так как его беспокойные глаза оглядывают меня сверху вниз. Возможно, он думает, что это всего лишь хитрость. Что я здесь всего-навсего, чтобы доставить ему проблем.
— Не важно, — шепчу я, глядя на Айвери. Я сделала все, что могла. Я должна доставить его домой. И я решила и за Джека тоже, нравится ему это или нет. Королевский Суд должен знать, что сделал Граф Октября. Мне нужна моя жизнь назад до того, как я разрушу ее полностью.
— Что такое, маленькая Сова? — спрашивает он, когда я вскакиваю со скамейки на коврик. Я добираюсь до Айвери, хватая его холодную руку и оглядываюсь на Джека, молча, ожидая, что он окажется достаточно близко… Затем я хватаю его руку, не обращая внимания на вопль протеста, и закрываю глаза, погружаясь глубже туда, откуда приходит холод — откуда приходит магия — зная, что рискую всем. Если я использую слишком много, я застряну между двух миров и не смогу соединиться между ними, но Айвери уже на полпути из-за меня, а Джек никуда добровольно не пойдет. Больше я ничего не могу сделать. Я закрываю глаза, вижу в уме страницы книги, и мы все возвращаемся к Мэллори.
