– Я не могу пригласить эрцгерцога в Англию. Королеве, как и любой английской девушке, не пристало звать кого-либо себе в мужья. Уж лучше тысячу раз умереть. Пусть инициативу проявит сам император.
Де Квадра вдруг превратился в эдакого доброго дядюшку, увещевающего строптивую племянницу:
– Конечно, ваше величество. Я понимаю вашу девическую гордость. Думаю, мне не составить труда убедить императора, и тот сам отправит сына в Англию.
Елизавета учтиво улыбнулась:
– Вы в этом уверены? Очень любезно с вашей стороны. При таком раскладе я была бы рада встретиться с эрцгерцогом.
– Ваше величество не будут разочарованы. – Епископ торжествовал и наверняка уже видел себя в роли устроителя королевской свадьбы. – Вам предпочтительно, чтобы эрцгерцог прибыл с официальным визитом или инкогнито?
– Я подумаю об этом. А покамест не добивайтесь от меня ответа. Эрцгерцог должен поступать так, как сочтет нужным. Я не желаю быть причастна к его визиту, и он не должен думать, будто я косвенным образом приглашаю его. Помните, я для себя не принимала решения о браке с эрцгерцогом. Этого вы от меня не слышали. Я вообще не знаю, стоит ли мне выходить замуж.
Де Квадра вдруг почувствовал себя очень уставшим. Он больше не улыбался. Его мечты о королевской свадьбе быстро тускнели.
– Я буду просить императора, чтобы он незамедлительно отправил сына в Англию.
– Очень надеюсь, что твои нынешние покои тебя вполне устраивают, – сказала Роберту Елизавета.
Их разговор происходил вечером того же дня, через несколько часов после аудиенции де Квадры. Оба ужинали в личных покоях королевы под свирепым взглядом Генриха Восьмого в присутствии нескольких фрейлин и коленопреклоненных слуг. Расположившаяся в углу Мэри Сидни услаждала слух королевы игрой на лютне. Большое блюдо было полно любимых пирожных Елизаветы. Три она уже проглотила.
– Вполне, Бесс. Единственный их недочет – сыровато. Но тут ничего не поделаешь. Даже королева не может отодвинуть Темзу подальше, – улыбнулся Роберт.
– Говоришь, сыровато? – Она встала из-за стола. – Идем, я хочу в этом убедиться.
Они прошли через анфиладу небольших комнат и вышли в коридорчик. Елизавета толкнула дверь в покои Роберта.
– Робин, Уайтхолл уже довольно стар и ветшает на глазах. Темзу я действительно отодвинуть не могу. Зато я могу кое-что другое. Ты еще не забыл про эту дверь и куда она ведет? – спросила Елизавета и покраснела.
У Роберта перехватило дыхание.
– Бесс, ты хочешь сказать… Ты наконец…
В нем мгновенно вспыхнуло желание.
– Я лишь хочу сказать, что после полуночи ты можешь меня навестить.
От соблазнительной улыбки Елизаветы у него закружилась голова.
Все оставшееся время Роберт убеждал себя не обольщаться, но ничего не мог с собой поделать. Вряд ли она стала бы говорить просто так. Значит, и она тоже… Роберт забыл про дела, которыми намеревался заняться вечером. Он думал только о будущем свидании. Боже, как сильно он ее хотел!
К полуночи дворец затих. Единственными звуками были переклички караульных да шум весел запоздалого лодочника. Роберт встал с постели, надел ночную рубашку и ярко-красный бархатный халат. Тихо ступая босыми ногами, он подошел к заветной угловой двери, толкнул ее. О чудо! Дверь открылась, и глазам Роберта предстало восхитительное зрелище.
Елизавета полулежала с книгой в руках среди множества подушек. Шелковые простыни, бархатное одеяло, расшитое золотом и серебром, балдахин в восточном стиле из расписного шелка. Кровать была сделана из разных пород дерева, умело подобранных по цвету. Рядом, на столике, инкрустированном серебром, горели две свечи. Чуть поодаль – на двух изящных комодах – еще несколько. Их свет красиво отражался на позолоченном потолочном карнизе. Спальня королевы имела всего одно окошко, тоже выходившее на реку. Койка дежурной фрейлины пустовала. Они с Елизаветой были одни.
Королева подняла глаза от книги. Удивления в них Роберт не заметил. Она ждала его прихода. На ней была ночная сорочка из тонкого батиста, расшитая серебром. Длинные рыжие волосы красивыми волнами струились по плечам. Пламя свечей делало их почти золотыми. Распущенные волосы немного сглаживали черты узкого, заостренного лица Елизаветы. И это изумительное зрелище видел только он, Роберт.
– Я так и думала, что ты придешь. – Королева отложила книгу.
Одним прыжком Роберт очутился возле постели и крепко обнял Елизавету.
– Как давно я мечтал об этом моменте, – прошептал он, целуя ее волосы, шею, постепенно приближаясь к ее губам.
Поначалу Елизавета отвечала с такой же страстью, но чем смелее становились его руки, тем сдержаннее были ее ответы.
– Робин, не проси от меня слишком много, – наконец вздохнула она. – Я хочу быть рядом с тобой, но пусть события развиваются без спешки. Ты сам знаешь, как опасен скандал для моей репутации. Есть ведь немало наслаждений, которые влюбленные могут доставить друг другу и не переступая черту. Ты согласен?
– Я готов тебе их показать! – прошептал Роберт.
Его желание было настолько велико, что он соглашался на все, что предлагала Елизавета.
Естественно, она не позволила ему переступить роковую черту. На следующее утро, нежась в ванне с пахучими травами, королева радовалась своей осторожности. Но она знала, что память об этих прекрасных часах счастья, которые они вырывали у жизни, навсегда останется с ней. Невозможно узнать человека, пока не окажешься с ним в одной постели и не увидишь самые скрытые его порывы и побуждения. Теперь Елизавета полностью узнала Роберта и убедилась, что ему можно доверять. Он полностью, бесповоротно принадлежал ей. Елизавета была готова поспорить на любую сумму, что это так. В ночь взаимного познания между ними возникли узы, которые никто не смог бы разорвать.
Теперь они каждую ночь проводили вместе. В Уайтхолле это стало непреложным правилом. В других дворцах – почти непреложным, ибо кое-где существовал риск, что их могут застать вдвоем. Иногда Роберт жаловался, что Елизавета губит его, лишая главного удовольствия, но она научилась доводить его до экстаза иными способами и продлевать ему наслаждение. Узнала она и как получать его самой, так что они нашли неплохие способы заместить обычное совокупление. Вскоре у них было все, кроме кульминации супружеских обязанностей. Это очень устраивало Елизавету, и она сомневалась, что когда-либо позволит себе двинуться дальше. Если Роберт начинал упорствовать, она сразу же напрягалась – возвращались прежние страхи. Елизавета его отталкивала, возмущаясь его настырностью. Охлаждение бывало недолгим. Вскоре она обволакивала Роберта ласковыми словами, дурманила поцелуями и позволяла чуть больше обычного. Роберт успокаивался, его желание гасло, и все возвращалось в прежнее русло. По крайней мере, для Елизаветы.
Но люди продолжали трепать языками, и дерзость пересудов только возрастала. Если верить сплетням, брак Елизаветы и Роберта – дело решенное. Естественно, слухи не ограничивались двором, а разносились по всей стране. Это заставило вспыльчивого Томаса Говарда – двоюродного брата королевы и самого ревностного католика среди пэров – поспешить ко двору. Герцог не скрывал своей ненависти к Роберту и недовольства поведением королевы.
– Ты только подумай! Он заявил мне в лицо, что глубоко скорбит о твоем легкомыслии и сомневается, может ли такая женщина, как ты, умело править государством, – возмущался Роберт.
Елизавету это тоже взорвало:
– Да как он смеет, черт побери! Я прикажу заключить его в Тауэр!
– Если позволишь, я сам его туда препровожу. Этот герцог имел наглость угрожать мне. Дескать, если я не оставлю своих нынешних притязаний, то умру не в преклонном возрасте и не в постели.
Глаза Елизаветы сердито сверкали.
– Он тебе просто завидует. Обычно так мальчишки-пажи завидуют своим сверстникам-принцам. Уверена, он метил в мои ближайшие советники. Уже видел себя рядом со мной. А тут на его пути возник ты. Этот Томас Говард всегда был довольно среднего ума. Может, я бы и нашла ему какую-нибудь должность при дворе, но после этого злобного выплеска он на корню зарубил все свои скромные шансы.
