– Парень, ты нереально крут. Оставайся таким же.

«Ты тоже ничего, – сообщил кошачий взгляд, – но не трогай меня и ступай себе, человек».

И Хан отправился. К стоянке такси. Его целью были катакомбы святого Каллиста, что располагались в зоне Старой Аппиевой дороги. Находились они за высоким каменным забором и в это время уже не работали, что Хану было только на руку. Он просто зашел и спустился вниз, в переплетение захоронений, коридоров и небольших залов с табличками. Здесь, под катакомбами, был один из входов в сердце Ордена. За непримечательной серой дверью, без каких-либо опознавательных знаков или ручки.

В катакомбах, как всегда, царила промозглая, тяжелая атмосфера. Тяжелая почти физически. Хан словно ощущал невидимых призраков, наводнявших мрачные коридоры. Не глядя по сторонам, достал из кармана короткого стильного пальто плоский прямоугольник и приложил к двери. Та бесшумно и быстро отъехала в сторону, и Инквизитор скрылся за ней.

И словно перенесся в другой мир. Широкие коридоры, мягкий и приятный для глаз свет. И везде автоматические двери, плюс сухой прохладный воздух. Хан постоял пару секунд, вспоминая, куда дальше. Ага, лифт через сто метров, справа. И до минус седьмого этажа. Потом на автомобильчике до Красного Зала Совещаний.

Народу на пути попадалось не так уж много. Хан автоматически отвечал на приветствия. Улыбнулся, лишь встретив знакомое лицо. Джерд Фишер – Инквизитор, как и он. Они вместе учились, правда, сильной дружбы, как с Богданом, не получилось. Но тем не менее они поддерживали общение.

– Приветствую, брат. – Голос у Джерда звучал бархатисто и низко. Да и сам немец производил впечатление: подтянутый, высокий, с длинными, стянутыми в хвост волосами и клинышком бородки. В одежде он предпочитал джинсы и светлые рубашки.

– Приветствую, – откликнулся Хан. Он заметил на безымянном пальце Джерда кольцо.

– Ты женился?

– Она достигла совершеннолетия и месяц назад стала моей.

Хан на секунду ощутил укол зависти. Среди членов Ордена браки заключались скорее по договору, нежели по любви. Главное, чтобы жена прошла соответствующую подготовку и была членом семьи одного из братьев. Джерду повезло: он и его невеста полюбили друг друга.

А Хан до сих пор не мог заставить себя сходить на смотрины невест. Его раздражали покорные девицы, которые скромно усаживались на скамейках во дворе закрытой школы. Одинаково причесанные, одинаково одетые и с одинаковым смирением в глазах. В них не было огня, только лишь покорное ожидание.

Вот Ева была другой. Живой, яркой, порывистой.

И стала Хищницей.

Хан незаметно вонзил ногти в ладонь, болью прогоняя воспоминания, спросил:

– Ты не в курсе, что произошло? Тебя тоже сорвали?

– Не в курсе. Я был дома, в Дортмунде, с Анжеликой. Сам не понимаю, что произошло.

Они подошли к стальным дверям лифта. Тот мигнул зеленой кнопкой, открылся. Просторная кабина с матовыми стенами впустила их и еще нескольких членов Ордена, бесшумно ухнула вниз.

– Явно нечто из ряда вон выходящее. Я в Риме лет пять не был.

– То же самое. Слышал… ходят слухи, что Магистры паникуют. Вопрос почему.

– Да уж…

Хан мог бы поинтересоваться у Вацлава – несостоявшегося тестя, но после разрыва помолвки с Ирен старался не навязывать ему свое общество. Вроде бы тот не злился, и Рождество они отмечали в одном доме в семье Богдана. Ирен уже с ними, правда, не было. Они с мужем путешествовали, наслаждались друг другом и планировали, как жить дальше.

Лифт доставил и выпустил двух Инквизиторов в широкий и такой же светлый коридор. Правда, здесь на стенах висели надписи на латинском: выдержки из Свода тамплиеров и инструкций Торквемады, одного из самых известных в свое время инквизиторов. Здесь народу было еще меньше. И все направлялись к высоким распахнутым дверям из тяжелого дерева. Двери резко выделялись из аскетичной и деловой обстановки вокруг, покрытые искусной резьбой, образовывавшей латинские символы. Хан не сразу понял, что при должном умении в них можно увидеть слова молитвы. Одной из многих, которые вбивали им в головы. Порой – в прямом смысле слова.

Ева точно ведьма. До сих пор он даже не задумывался о том, применимы ли подобные вещи к воспитанникам. Правильно ли силой запихивать в неокрепшие умы то, что надо почувствовать сердцем?

– Ты чего?

Хан вздрогнул и вспомнил, что не один. Оказывается, он замер перед дверьми и просто смотрел на них. Так что Джерд недоумевающе поглядывал на коллегу.

– Ты в порядке?

– Долгий перелет и смена часовых поясов. Хочу в постель с милашкой.

– Не трави душу.

«Тебе-то чего травить, – мысленно проговорил Хан. – У тебя в этом плане полная гармония».

И сделал шаг, переступая порог зала совещаний. Красного Зала, чьи стены, как бы оправдывая название, были затянуты шелковыми обоями цвета подсохшей крови. Их едва можно было разглядеть в том полумраке, что царил здесь. Непривычно после светлых коридоров. Хан незаметно поморгал, чтобы быстрее привыкнуть. И увидел, что почти все уже пришли. Несколько десятков самых лучших Инквизиторов и Палачей сидели в мягких креслах, расставленных полукругом перед небольшой трибуной, отделанной золотом. Здесь все выглядело слишком по-старинному, слишком… странно. Лично Хан предпочел бы проводить переговоры в более деловой и современной обстановке. А здесь даже пахло так, словно сутками жгли благовония.

Его братья приглушенно разговаривали, обмениваясь новостями. Так собираться приходилось редко. А встречаться специально, чтобы поболтать по душам, часто не хватало времени. Хан с тоской подумал, что они с Богданом-то уже почти год не виделись. Его названый брат так и торчал в России. А он все не мог туда вырваться: в основном мотался по Азии.

Найдя свободное место, присел, поздоровался с соседями и прислушался. Ну да, болтали о работе, о последних гаджетах, о том, что хочется в отпуск, и так далее. Словно не в Ордене, а на совещании в крупной компании.

Нежный перезвон разом оборвал все разговоры в зале. Как отрезал. Хан едва не оглох от обрушившейся тишины. Все взгляды устремились на трибуну, где, подрагивая, горели толстые белые свечи.

И этот тяжелый запах, от которого уже стучало в висках.

Нет, совещания в инвесторской компании Хану нравились гораздо больше.

Магистры появились откуда-то из темноты за трибуной. Как всегда, в одинаковых мантиях белого цвета и в темно-красных масках, закрывающих все лицо, за исключением рта и подбородка. В лицо Магистров не знали. Хан вот в курсе был только про Вацлава, да и то узнал далеко не сразу. Это были Старшие Магистры, семь человек, которым было известно все об Ордене. Если кто-то из них уходил из жизни, его место занимал следующий. Нового Магистра выбирали из Инквизиторов или Магистрантов – тех, кто был связным между Старшими Магистрами и Инквизицией. Палачей не выбирали из-за их «грязной» работы.

За спинами Магистров бледно засветился огромный экран. А потом раздался голос одного из семи: звучный и чуть хриплый. Усиленный невидимым микрофоном, он проник во все уголки зала, всколыхнул красноватый полумрак.

– Братья, мы рады видеть вас. Мы редко можем собираться вместе, ибо спасаемый нами мир не может ждать. И я очень хотел бы, чтобы встречи эти были более радостными. И не омрачались теми новостями, что я поведаю.

Хан старался не ерзать и не морщиться. В конце концов, возможно, оратор на самом деле говорил так, а не изображал пафосно-возвышенную речь.

– Братья, – присоединился второй Магистр, чей голос звучал гулко и чуть пугающе, – все мы знаем, что в этот мир когда-то давно проникло Великое Зло, Скверна Дьявольская, которую мы стараемся истребить по сей день. И станет наш мир чистым, когда последняя проклятая тряпка будет сожжена. – Он помолчал немного, добавляя эффекта словам, и продолжил: – Но нынче, братья мои, нам предстоит не просто сражение. Случилось то, чего мы все так опасались.

Хан почувствовал пока еще неясную тревогу. Что там еще произошло?