Она ждала, пока охранник прочитает приказ, умирая от желания выпить.
– Проходите, – произнес он, наконец, возвращая ей документ и освобождая путь к лифту.
– Благодарю вас, – произнесла она, нажав на кнопку «вниз». Створки лифта с грохотом открылись. Жасмин вошла в кабину, и двери, загремев, закрылись.
Казалось, прошла целая вечность, пока лифт не опустился на подземный этаж.
3. Черное забвение
Она столкнулась с первым телом, когда вышла из лифта, прошла по пустому коридору с визжащей в ушах сиреной и, достав пистолет, миновала оставшийся без присмотра стол охранника в кровавых брызгах. В атмосфере ощущалось статическое электричество и медный привкус крови. Жасмин повернула за угол и увидела, что защитная дверь в медицинское крыло широко открыта, а внутри в позе эмбриона лежит мертвое тело, будто маринуясь в луже собственной крови. Жертва – пожилой, лысый человек, умерший, как ей показалось, недавно – была в белом халате с магнитной биркой. Глаза его сомкнулись в вечном сне. Жасмин осторожно подошла и встала на колени рядом с телом.
По рукам у нее пробежали мурашки, когда в ярком флуоресцентном свете и под несмолкающий вой тревоги она оценила всю тяжесть полученных человеком повреждений. У него отсутствовали горло и половина торса, так что внутренности вывалились на плитку. Казалось, бедолагу погрызло какое-то дикое животное. Жасмин сделала глубокий вдох и, вопреки здравому смыслу, решила произвести «быстрое проникновение».
Способность к этому открылась у нее в юном возрасте, где-то в шестнадцать лет, когда один парнишка почувствовал себя чересчур уютно вместе с нею под трибунами школьного спортзала. То, что начиналось как подростковый петтинг, быстро переросло в нечто, вполне попадающее под категорию натурального изнасилования. Но до того как парень смог ею овладеть, Жасмин схватила его за голову, вцепившись руками в виски – и мгновенно ее мозг затопил поток его сокровенных мыслей: неожиданно и неумолимо, в цвете и в высоком разрешении. Она увидела сквозь него не себя, а его прошлое, как к нему пристает более взрослый парень – и невольно исторгла из себя крик: «Ты не можешь оправдать это… тем, что с тобой поступили так же!»
Она смутно помнила, что произошло потом. Парень быстро убежал, потрясенный ее жутким откровением, но память об этом событии осталась с Жасмин навсегда. Даже спустя годы работы на правительство она все еще вспоминала тот первый случай.
Сейчас она стояла на коленях возле мертвого ученого, кровь впитывалась в ее леггинсы. Она подвинула его голову для лучшего проникновения, мягко, но твердо обхватила череп, используя кончики пальцев, словно электроды для кардиограммы. В то же мгновение Жасмин вздрогнула от обрушившегося на нее неистового потока мыслей и образов:
(…7 июня, три часа двадцать две минуты по Восточному времени, труп из Эванс-сити… акт передачи останков, отчет о вскрытии… покойная, женщина европейского типа, около тридцати лет, прибыла в Форт Деннинг в мешке для трупов… причина смерти неизвестна… пальцы на левой руке дергаются… нервные импульсы, посмертные судороги вследствие остаточных электрических импульсов… газы, возникающие в пищеводе… аномальные, необъяснимые… веки спонтанно открываются, роговицы демонстрируют какую-то разновидность патины, рудиментарные катаракты, молочные, блестящие… Я вижу, как руки сжимаются, сжимаются… трупное окоченение? Стойте… Стойте!)
Жасмин вздрогнула, сквозь нее струился потоком адреналин сопереживания, своего рода наркотик, который раньше ее пугал, а потом притягивал, как хорошо выдержанный виски. Теперь она никак не могла насытиться этим нектаром богов, первый раз вызвавшим у нее ассоциации со средством от насекомых, а потом ставший бальзамом для души. Все это сейчас пронзило ее словно героиновый укол из ужасающих воспоминаний:
(…труп бьется в конвульсиях, натягивает ремни, наблюдается обесцвечивание вокруг носа, рта и зубов… клыки грызут резиновую прокладку… она проглотила язык?)
Руки Жасмин сжимаются сильнее на челюсти ученого, костяшки бледнеют, пока разум мертвеца изливает на нее поток ужасов:
(…Ремни лопаются… покойная соскальзывает со стола… я встаю на колени, чтобы вколоть 100 граммов кетамина… о, боже! Твою мать!.. какая обжигающая боль в грудной клетке!.. Эта тварь вцепилась в меня!.. Господи, она меня укусила!.. Вгрызается в меня!.. Эти ужасные зубы – словно черные иглы!..)
И тут экран в голове Жасмин сменился черной пустотой с одинокой белой точкой в центре, как в телевизоре под конец суточного эфира. Она ослабила хватку и устало вздохнула – сканирование памяти собирает свою дань, отдаваясь реальной болью в позвоночнике и суставах, – когда что-то стало вибрировать в центре светящегося булавочного прокола, изливаясь наружу из этой черной пустоты.
В середине этого белого пятна жужжало нечто вроде осы в банке.
Жасмин попыталась отнять руки от окровавленных висков ученого, но они ее не слушались. Перед своим внутренним взором она видела белую точку, разбухающую, расширяющуюся, сияющую все ярче и ярче. Исходящий из нее жужжащий звук усилился, словно разбивающаяся о берег волна, словно цунами, вздымающееся из разума мертвого ученого и обрушивающееся прямо на Жасмин.
Она моргнула, а затем взглянула прямо в лицо наступающего апокалипсиса.
Веки распахнулись, открыв глазные яблоки цвета молочного стекла.
4. После смерти
Лабиринт коридоров на самом нижнем этаже Форта Деннинга светится одинаковым флуоресцентным светом, который придает всему месту вид операционной: стены и плиточный пол буквально излучают стерильность и антисептическую защиту. Сюда ничего не войдет, и ничто не сможет отсюда ускользнуть. Все мутное, неподвижное, герметичное, отрегулированное и чисто вылизанное. Вот почему кровавые полосы, которые мастер-сержант Жасмин Мэйвелл заметила периферийным зрением на стенах и стеклянных дверях, поднимаясь с колен и медленно отходя от удивительным образом ожившего трупа, поразили ее, как будто это что-то неправильное. Словно это некий анахронизм.
Существо, бывшее некогда правительственным ученым по фамилии Ханрахан – Жасмин мельком увидела ее на бейдже – сейчас сидело, вяло дергаясь, будто тряпичная кукла или марионетка. Жасмин продолжала отступать, пока существо бездумно тянулось к ней со своего места на полу, его верхняя губа печеночного цвета приподнялась, ощерив зубы в свирепом собачьем оскале. Звук, похожий на скрип ржавых петель, раздался из его мертвой глотки, когда труп попытался подняться, цепляясь за стену. Если бы ее потом спросили, Жасмин не смогла бы вспомнить, как достала «Дабл Тэп» из набедренной кобуры. Точно так же она бы не смогла вспомнить, как подняла пистолет, направив на ковыляющее к ней пьяной походкой создание – как будто делающий первые шаги ребенок. На ходу оно царапало когтями воздух, истекая черной пенистой желчью. Если бы на следующий день ее попросили написать рапорт о случившемся, у нее бы не получилось отыскать ни крупицы воспоминаний о том, как она выпустила пулю в этот кровожадный неуклюжий труп.
Пуля попала бывшему ученому в грудь, ровно посередине, отчего с обратной стороны его лабораторного халата вырвался шлейф кровавого тумана и розоватых волокон плоти.
В воображаемом рапорте (который, к сожалению, у нее не будет возможности написать) Жасмин бы описала этот момент следующими словами: «время остановилось». Вся та загадочная информация, которая транслировалась в ее сознание несколькими мгновениями ранее, теперь звенела колоколами и отпечатывалась в ней огромными буквами шрифта «marquee»[26]. Такие слова, как «посмертные», «аномальные» и «необъяснимые» одновременно вспыхнули перед ее взором – кричащие предзнаменования и ослепительные откровения, – когда она увидела, что тварь, бывшая некогда ученым, не обратила ни малейшего внимания на ее выстрел.
Существо лишь слегка замешкалось, чуть согнувшись от удара пули, но бледные пуговицы его глаз продолжали сверлить взглядом Жасмин.
