Анюте невестка сначала не нравилась: «Николаю не такая жена нужна. Не артистка, а научный работник». Да мало ли что там, в Киеве Катя в балете выступала. Сейчас в Питере никакой речи о сцене нет. Начала было учиться в Университете, но как Маше родиться, всю учёбу бросила. Вся поглощена ребёнком.

Браки на небесах совершаются. Они венчаны. Бог судил Коле такую – и прекрасно, Катя и хозяйка хорошая, быстрая, сноровистая во всём, экономная. И ребёнка вот какого замечательного нам произвела! Анюта и сама сейчас не нарадуется на Машу, и забыла, что раньше говорила. Прости нас, Милосердый Господи!

А Бубика мне пришлось окрестить Марией – как Катя настаивала. Здесь, в Шапках, и крестил. Чтобы никто не знал. Приехала двоюродная сестра Кати Наталия Евгеньевна со своими детьми Надеждой и Иваном. Горе-то у них какое! Мужа её забрали. Так до сих пор ничего и неизвестно. Спаси его, Господи, во узах сущего!

Да, Надежду мы назначили в крёстные матери. А крёстным отцом – Юрий Аркадьевич, Катин брат. Он приехать тогда не смог. Рвался, но на заводе работы спешной было много. Работа у него ответственная.

А откладывать крещение было нельзя. И то задержались. Пока мне флакончик с миром передали с верной оказией, время ушло. А у нас напасть была. Маше годик, а она не ходит, и на ножки почти не встает. Врача вызвали на дом, профессора, за хорошие деньги. А Бубик смеётся, болтает. С восьми месяцев всё говорит. А если ей надо куда, то на четвереньках. Профессор говорит: «Ваш ребёнок совершенно здоров, но слишком ленив и перекормлен». Катя обиделась.

Короче говоря, как только мы Машу окрестили, она на второй день на ножки-то и встала. Слава Богу!

А говорить она рано начала. Ей было ровно год и пять месяцев, так что она отцу сказала: «Папа, не зови меня “муленький”, это мама зовет “муленький”. А ты зови “доча”». Николай так и ахнул. И как она такое длинное предложение сказала! И ведь никто не учил. Вот ведь маленький такой ребёнок, а уже понял, что нельзя мужской и женский род путать. Не положено. Катя её постоянно зовет: «Бубик мой! Маленький, миленький!» А Маша: «Нет. Зови дочка».

Очень умная девочка. Да и что ж, что не мальчик, а девочка. Сейчас женщинам везде дорога открыта. Не то, что раньше. Анюта в своё время как маялась. Не хотела быть домашней хозяйкой. Ей бы полком командовать. А дома только мы с Николкой. Да ведь и раньше были женщины-учёные. София Ковалевская, например. У Маши будет замечательное будущее. Я уверен.

Хотя, конечно, на всё воля Божия. Пусть оно и предсказание есть, а может и не сбыться. Как Бог даст. Вот Николай, выдающийся учёный. А ходу ему нет. Конечно, он – беспартийный. Да ещё социальное происхождение. Во всех анкетах «отец – служитель культа». Слово-то, какое. Не могут написать «священник, протоиерей». Какой такой «культ». Вот Николаю и нет дороги с таким отцом. Из Университета киевского его, тогда студента, выгнали за это, но профессора вступились И.И. Шмальгаузен, Н.М. Воскресенский, добились, что он закончил Университет. Многие из-за этого от родителей отрекаются. Но Николай никогда на это не пойдёт. Бог даст, вместе все и проживём.

Косма Павлович залюбовался на сына, о чём-то шепчущегося с кудрявой дочуркой, сидевшей у него на коленях.

«Сегодня воскресенье. Николай приехал из города. Теперь он её с рук не спустит», – отметил дедушка.

Из дома вышла худенькая, гладко на пробор причёсанная, с огромными карими глазами, похожая на цыганку женщина с фотоаппаратом. Видимо, она тоже залюбовалась на отца с дочкой и захотела их «щёлкнуть»:

– Нет-нет, пожалуйста, как было. Смотри в профиль, – сказала Катя, – увидев, что муж поворачивается к ней. Она считала, что в профиль он фотогеничнее.

«Фотоаппарат – это их любимая игрушка. Все фотографируются. Николай ночами сидит, проявляет, печатает», – подумал Косма Павлович.

В этот тёплый летний день Николай был почти совершенно счастлив. В Шапках всё тихо, мирно, уютно. Все здоровы. И Катя, и бабушка одобрили все, что он привёз, и не забыл ничего. Что ещё нужно человеку, если есть такая дружная семья, и растёт такая чудесная дочка! За сегодняшний день можно спокойно отдохнуть. Он очень устал.

После того, как родилась Маша, расходы семьи непомерно возросли. И домработниц нанимали, и няню – чтобы только гуляла, или только, чтобы сидела с Машей. И лучшие врачи. И лучшие продукты для ребёнка. И это строительство в Шапках. На всё нужны деньги. Кроме основной нагрузки на кафедре и по Учёному совету Института, сколько он набрал дополнительно. И по совместительству. И по договорам. И учебники, и хрестоматию выпускали. Сколько рефератов в «Реферативный журнал» послано. Катя очень помогала, особенно с изготовлением коллекций учебных микроскопических препаратов. Конечно, под его руководством! И в Киев, и в Харьков посылали. Теперь у Николая этот учебный кинофильм. Всё содержание, весь текст пришлось ему составлять. И так срочно. Договор уже подписан. За фильм должны хорошо заплатить. Сегодня можно отдохнуть.

В это время на участке показался сосед Виноградов. Он быстрыми шагами подошёл к Петровским:

– Вы слышали? Приехавшие двенадцатичасовым поездом из Ленинграда говорят, что объявлена война!

– Нет, первый раз слышим. Коля приехал вчера вечером последним поездом, – сказала окаменевшая Катя.

– Не может быть, – произнёс Николай. – Это, наверное, учебная тревога.

Косма Павлович встал. – Пойду к Ивановым – узнаю.

– Ладно, а я схожу к Тарасовым, – добавил Николай.

Когда все собрались к обеду, ни у кого не было сомнений, что действительно объявлена война. Это подтверждали все приезжающие из Ленинграда.

– Я так и знала, что, если у меня будет ребёнок, то начнется война. То была финская, а теперь с Германией, – обречёно сказала Екатерина Аркадьевна

– А ваша сестра Елена Аркадьевна, когда у неё родился Сергей, вообще заявила, что этот ребёнок долго не проживёт. Разве можно связывать с детьми такие страшные вещи! – парировала Анна Максимилиановна.

– Странно, ведь он родился на Пасху. В 1936 году в воскресенье 11 апреля была Пасха, и родился Сергей, – сказала Катя.

– Как жаль, что здесь ни у кого нет радиоприёмника, – заметил Николай Кузьмич, желая переменить тему разговора.

– А зачем он нам? – возразила Анна Максимилиановна. – И так всё ясно. Нас здесь война не затронет. Немцы далеко не продвинутся. Их остановят на западных территориях. К Новому году всё кончится.

– Откуда ты знаешь? – взорвался Николай. Безмятежное спокойное состояние, в котором он пребывал с утра, сменилось, с известием о войне, бешеной тревогой. – Когда оно кончится?! Ещё только началось!

– Ты, безусловно, попадаешь в сложные обстоятельства, согласилась Анна Максимилиановна. – Ты служишь и должен находиться в городе в своём институте. В армию тебя, конечно, не призовут, у тебя будет броня. Но очень неприятно, что ты не можешь остаться здесь с нами.

– Избави нас, Господи, от огня, меча, землетрясения, потопа, от нашествия иноплеменников, – всплыли у Космы Павловича знакомые слова молитвы. И сколько их было на его памяти. Физических потопов и землетрясений, пожалуй, не случалось. А политических! В гражданскую войну Киев 18 раз переходил из рук в руки, каждый раз обагренные кровью. Господи, помилуй нас и сохрани нас Твоею благодатию!

– Юра говорил, что у немцев прекрасно вооружённая армия, а наша как раз находится в стадии перевооружения, – вспомнила Катя разговоры с братом.

– Неужели вы хотите сказать, что немцы могут нас победить? Как Юрий Аркадьевич мог такое сказать? Откуда у него такие сведения? – спросила Анна Максимилиановна.

– Юра такого не говорил. Он просто рассказывал, что у немцев всё новейшее, а у нас устаревшее, и что идёт перевооружение нашей армии, – пояснила Катя.

– Как бы ни сложилась война. В Шапках немцев не будет. Ведь не зря мы взяли участок здесь, по Московскому направлению. Сюда-то немцев ни в коем случае не допустят. Ленинград никак не может быть отрезан от Москвы, – продолжала Анна Максимилиановна. – А в случае чего, здесь нас никто не тронет. Надо свести всё ценное сюда, устроить тайничок и отсидеться. Двое стариков и женщина с ребёнком. Кому мы нужны. В крайнем случае, Коля может сюда добраться из Ленинграда и пешком.